XIX век

В Вельских лесах Смоленской губернии, после 1810 года, Богородица явилась монаху Мелхиседеку.

Как-то раз по окончании вечернего правила старец задремал, и во сне видит Пречистую Деву.

– Что спишь, старче? – говорит Она. – Встань, иди к пустыннику Андрею, он впал в прелесть и находится в опасном положении.

Пробудившись, старец никого не увидел, лишь почувствовал благоухание. Разбудив келейника, он благословил его на молитву, а сам поспешил к Андрею.

Другой случай явления Богоматери ему же произошел чуть позднее.

Почитаемый и прославляемый всеми, о. Мелхиседек все же принял решение удалиться из Вельских лесов. Однажды, стоя на молитве, он долго со слезами просил Господа и Его Пречистую Матерь указать ему новое пустынное место для упражнения в богомыслии. В следующую ночь Матерь Божия явилась ему в сонном видении и сказала:

– Иди в пределы Калужской губернии, там обрящешь себе место.

В начале XIX века на Соловках Богородица явилась во сне старцу Феофану Соловецкому. Она была в сопровождении двух светозарных мужей и ободряла, чтобы он не боялся бесовских искушений.

Около 1812 года Божия Матерь явилась священнику о. Иоанну Преображенскому в Ельце.

«А Владычица наша Пресвятая Богородица прежде того явилась мне, грешному, в храме этом, очевидно, как Царица. И я думал, кто эта приезжая госпожа? И смело смотрел на Нее. Она же, подойдя к Своей иконе, рукой поправила лик ее, который прежде отвращен был от меня, а потом остался прямозрящим. И при этом сказала мне: “Рабе Божий! Время твое близко, уготовися ко исходу твоему”. И пошла Сама в алтарь».

В 1817 году было видение монахине Тарсилии в Борисовской Тихвинской пустыни. За четыре года до кончины она заболела и почти не вставала с постели, принимая все с благодарностью и смирением. В минуту своей блаженной кончины Тарсилия имела благодатное видение. Присутствующие ничего не видели, но слышали ее беседу с незримой гостьей: «Откуда ты пришла ко мне, прекрасная девица? – спрашивала ее старица. – Ты не из Иерусалима?» И, помолчав немного, продолжала: «Так ты из Иерусалима! Возьми ж мою душечку, возьми ж мою душечку!» С этими словами она начала креститься и вскоре предала душу Богу.

В Трегуляевом Предтеченском монастыре был монах Агапит Задонский, который принял схиму по особому Божию призванию, о чем впоследствии рассказывал: «…Молился усердно, да будет со мною и в сем по воле Господней. Что же однажды во сне вижу? Благолепнейшую и величественную Деву и слышу от Нее: “Схима (такому-то) готова, да он не дождется ее, ты же прими ее”. А в это время, нужно сказать, представлен был к схиме некоторый иеромонах Трегуляева монастыря, который, действительно, еще до разрешения на пострижение епархиального начальства скончался. Между тем благословение архипастырское последовало, и настоятель рассуждал с братиею: кого посвятить в схиму? К удивлению моему, братия указала на меня. Когда объявили мне это, я с благоговением покорился воле Богоматери, изреченной устами настоятеля, и начал готовиться к принятию великого ангельского чина. Помолившись и приняв благословение настоятеля, определил я себе сорокадневное говение. Двадцать дней провел без тягости – в молитве, без сна и пищи, но ослабел и, по совету настоятеля скушав гривенную просфору, около фунта весом, и испив чашу воды, продолжил говение, которое только с помощью Божиею совершил. Предпоследние дни были чрезвычайно тяжки: я весь горел, изнеможение одолело, я впал, так сказать, в забытье тонкого сна, и вижу опять оную Деву, Которая, напомнив мне о немощи моей, приказала с опасением и надеждою не на себя, а на Господа Бога приниматься за особенные подвиги и произнесла: “Крепись и надейся на Меня”. Затем благословила подкрепиться пищею и питием».

В 1813 году в селе Давыдово, что недалеко от Сарова, у крестьянина Бориса Федорова Захарова родилась дочь, которую назвали Неонилой. «Родилась… в Давыдове девочка, имя ей Нишенька; людям она будет на посмеяние, Царице Небесной на прославление!» – предсказал преподобный Серафим Саровский деду Неонилы, Козьме Григорьевичу Кербеневу. С самого отрочества избрав путь подвижничества, девочка, чтобы избежать соблазнов окружающего мира, стала юродствовать, и в своем селе всеми принималась за слабоумную. В первый раз Матерь Божия явилась ей еще в молодости.

Однажды Неонила видела сон – будто стоит она на паперти своей приходской церкви, и вот перед ней сама собою открывается входная дверь, и икона Царицы Небесной, предшествуемая ангелами, несется по воздуху с паперти, над которою устроена была колокольня, прямо в алтарь. В то же время в царских вратах появляется в сиянии Жена и велит Неониле взять икону и убрать ее бархатом, золотом и бисером. В ответ Неонила говорит Царице Небесной, что она бедна и дурочка, как же ей это справить? Владычица же повелела сказать об этом священнику и односельчанам.

Проснувшись, девушка пошла к священнику отцу Иоанну, но он ей не поверил и не стал искать икону, на которую указала Матерь Божия. На другую ночь и на третью сон повторился. Неонила пошла опять к священнику, но тот снова не поверил и, чтобы заставить девушку молчать, послал ее на жнитво в деревню Валтово, за двенадцать верст от Давыдова. Там ей явился во сне угодник Божий Николай Чудотворец с такими словами:

– Приступай к делу, тебе Царицею Небесною назначенному, а то будешь наказана.

На следующую ночь она увидела опять знаменательный сон. На этот раз Матерь Божия уже строго сказала:

– Если ты из боязни не исполнишь Моего повеления, то будешь наказана смертью.

После того как Неонила нашла икону «Утоли моя печали» и поновила ее, как приказала Владычица, она возвратилась в Давыдово и в первый воскресный день пошла к обедне, в свою сельскую церковь. Она молилась со слезами и во время херувимской песни удостоилась снова увидеть Матерь Божию. Та стояла в царских вратах, а угодник Божий Николай Чудотворец – в северных. Неонила упала, не вынесши ослепившего ее света, и услышала голос Владычицы:

– Неонила! Укрась Мой образ «Утоли моя печали», и тогда ты будешь разумна, и Я Сама тебе помогу.

Со времени первого чудесного своего видения Неонила перестала юродствовать и стала жить на пользу и утешение всем к ней обращающимся. Приходской священник о. Иоанн стал ее преследовать: отгонял народ от ее домика, неоднократно жаловался становому приставу, который, веря священнику, взял девушку с братом под арест и отправил в острог.

И тогда ей на помощь пришла Божия Матерь. Она явилась во сне жене станового пристава и сказала:

– Зачем засадил твой муж невинную девицу и брата ее в острог?

Проснувшись, женщина рассказала о видении мужу и тот, пораженный, тотчас же приказал выпустить арестованных на свободу и в собственном экипаже отправил их домой, с предписанием в волостное правление – ничем не оскорблять Неонилу и допускать к ней всех приходящих.

Одновременно явилась Пресвятая Дева и приходскому священнику о. Иоанну, сказав:

– За что ты гонишь Неонилу?!

Вскоре после того он сильно заболел и пред кончиною своею послал за Неонилой, просил у нее прощения и, как только получил его, вскоре умер. Неонила молилась три дня и три ночи у его гроба. На третьи сутки он явился ей во сне и благодарил, говоря:

– Твоими молитвами я получил облегчение; я буду в хорошем месте.

Однажды на Покров, когда ее сожительницы пошли к поздней обедне, Неонила, по нездоровью, осталась дома. Но так как день был праздничный, то она, затворив дверь, стала на молитву. Во время молитвы она сподобилась такого видения: вдруг отворилась пред нею запертая дверь, и дивный свет осветил ее; затем, точно по воздуху, вошла Матерь Божия со святыми апостолами Петром и Павлом, им предшествовали ангелы и пели: «Кто Тебя не ублажит, Пресвятая Дево…»

В жизнеописании Неонилы рассказывается, что Божия Матерь являлась ей на протяжении всей ее жизни:

«Однажды Неонила пришла к своему деду Феодору со словами: “Пойдем, дедушка, на ключи, там свеча горит!” Он исполнил просьбу и, придя, сам видел это пламя. По просьбе Неонилы тогда же был отслужен молебен, после которого она сказала: “Здесь, на этом месте, будет монастырь в честь иконы Божией Матери “Утоли моя печали”, но мне не придется в нем умереть, мне придется выехать из него, для основания другой обители. Так повелевает мне Владычица: я не свое передаю тебе, дедушка, а передаю волю Пречистой…” Свеча продолжала гореть, все находившиеся тут молились с благоговением и страхом; это было последнее чудесное знамение благодати Божией над праведной труженицей перед повелением ей свыше в сонном видении – оставить свой сельский домик и поселиться близ указанного ей оврага, на ту самую часть, где были ключи и являлось горящее пламя. Неонила переселилась на Кряжеву сечь… это было в 1845 году, на 33 году ее жизни.

…В первое время жизнь была суровая, труда было очень много. Неонила, как рассказывают сестры, с нею жившие, твердо уповала на помощь Пресвятой Богородицы, явившейся ей на молитве со словами:

– Неонила! Устрой монастырь во имя Мое, обещаю тебе Свою помощь; Я Сама буду управлять этим делом!»

В этой местности был еще случай явления Богородицы, связанный с подвижницей Неонилой.

Монахиня Валентина (в миру – Вера), с малолетства поступившая со своей матерью на жительство в монастырь к Неониле, рассказывала, как во время трудов по устройству монастыря однажды, когда она пошла с Неонилой в лес, «старица легла на поляне вблизи их убогого жилища, а свою возлюбленную Веруню посадила возле себя. Устремив глаза свои к небу, Неонила молилась молча, затем вдруг быстро встала и с воздетыми руками бросилась на колени, слезы текли из ее глаз, и она громко воскликнула: “А, Веруня! Что я вижу! – Матерь Божия, Владычица Пресвятая, это Тебя я вижу! Ты Сама, Владычица мира, покрываешь нас здесь живущих Своим святым омофором! Матерь Божия! Ты к нам грешным пришла со святыми апостолами, мучениками и всеми святыми!”»

В 1825 году было явление святителю Антонию в Киево-Печерской лавре. За полгода до его хиротонии во епископа Воронежского он получил о том откровение свыше. Вот как сам преосвященный Антоний рассказывал об этом: «Отслужив утреню, пришел я в келью в Лавре и начал читать книгу. В восемь или в девять часов утра отворилась ко мне дверь, и взошла, великолепно убранная, в бриллиантах, Царица и подошла ко мне. Я принужден был встать с кресла, а Она, посмотрев на меня, сказала мне: “Отец Антоний! Иди за мною”. Я в ту же минуту пошел в дверь, а за нами фрейлин шесть или семь и, выйдя из кельи, они пошли к воротам, я за ними и вышел из ворот на улицу. Вдруг подъезжает в четыре лошади карета, а лакей отворяет дверцы в карете, и Она села и сказала мне: “Садись и ты в карету”, и посадила меня по левую сторону, и поскакали очень шибко. Я подумал, что на Подол поехали, но усмотрел, что не туда, а налево, т. е. в поле, и ехали с час или более, а куда? Не знаю. Я, в большом сомнении, сижу, крещусь и творю молитву. Она обернулась ко мне и сказала: “Что ты сомневаешься во Мне? Я такая же женщина, как ты видишь”. Перекрестила меня и замолчала.

Но мы ехали по полю и по большой дороге. Оглянулся я в стекло и вижу с обеих сторон по дороге множество народа – иные стоят, а иные на коленях стоят, и все подняли руки кверху и кланяются нам, а я все удивляюсь, смотря на них. Чем далее едем, тем больше народу Взглянул я в переднее стекло и увидел великолепную церковь: вся снаружи вызолоченная и превысокая, какой у нас в Киеве нет и не было. Подъезжаем мы к церкви, отворились дверцы, и выходит Она с поддержкою лакеев. Она взглянула на меня и сказала: “Выходи и ступай за мною”. Я вышел из кареты и пошел за Нею по устланным коврам персидским и пришел в оную церковь. Она остановилась напротив аналоя и сказала мне: “Становись и ты по левую сторону”, – я вижу, что на аналое крест и Евангелие; все это удивляло меня. Она сказала священнику: “Венчайте”. Я, испугавшись, осмелился уже сказать: “Ваше Величество! Ведь я монах”. Потом, по правилу церковному, как должно, отпели: “Исайе, ликуй”. Она взяла меня за руку и водила вокруг аналоя. По окончании приложились к иконам, и тут уж начали нас поздравлять; но я смотрю: все сторонние люди, в крестах и кавалериях, и никого из них знакомого не видел. Пошли из церкви, сели в карету и поскакали скоро опять. Я сомневался, – куда меня теперь повезут? Ехали столько же времени и приехали опять в Лавру, прямо в наместнический дом. Подъехавши к крыльцу, Она вышла из кареты и говорит мне: “Ступай же и ты”. Тут встретило нас множество народа, но более министров и генералов, а лица их мне совсем незнакомы, только наш митрополит Серапион, который уже давно без ног и из комнаты не выходит. Мы, войдя в залу, сели рядом в креслах; тут начали нас поздравлять с законным браком, а мы откланивались. Потом пошла Она в другую залу и мне приказала следовать за Нею. Войдя в оную, увидели мы, что фрейлины держат большую вощанку во всю залу, которая ветха и совсем худая. Она, подойдя к ней, сказала мне: “Видишь, что она худа, так следует тебе оную исправить заново”. За сим пошла в залы, я за Нею тоже вышел. По выходе оттуда, села в карету и сказала: “Прощай”. Выехала опять в ворота, а я остался по-прежнему в Лавре. Оглянувшись назад, уже на крыльце никого больше не видел из провожатых; тут я задумался – куда идти? – и решился возвратиться опять в свою келью; сел на том же кресле, где и книга еще раскрытая осталась, и задумался: что со мною это случилось? И вздумал пойти к своему духовнику, отцу Вассиану, и рассказал ему, какое со мною случилось происшествие, и он мне на оное сказал: “Это к тебе приходила Царица Небесная, а что повенчан ты с Нею браком, то значит – благословение на тебе Божие и будешь ты архиереем, т. е. владыкою, и дана будет тебе худая епархия, которую ты должен исправить непременно, что означала большая ветхая вощанка”».

На границе Киевской и Херсонской губерний, в селении Сухая Калигорка, имеется чудотворная икона Богоматери. Среди привесок на ней есть серебряная пуля весом в полфунта. В церковной записи о ней говорилось следующее:

В 1828 году во время русско-турецкой войны, полковник С. 3., проходя со своим войском по этой местности, стоял на квартире вблизи села и посетил местный храм, где молился пред чудотворной иконой. На войне он был ранен. Осколок пули застрял около сердца, так, что врачи не надеялись его вылечить. Ухаживавший за раненым денщик видел во сне старца (храм в Сухой Калигорке – во имя апостола Иоанна Богослова), который велел ему сказать своему барину, чтобы тот обратился за помощью к Пресвятой Богоматери. Раненый полковник поверил денщику и стал усердно молиться Пречистой Владычице о своем выздоровлении, при этом вспомнив чудотворный Калигорский образ. Затем, в первый раз за трое суток, он уснул.

Во сне раненый увидел женщину, лицом подобную изображению на Калигорской иконе. Она рукой вынула пулю и сказала: «Встань!» Пробудившись, полковник увидел около себя на постели выпавший из груди осколок. По окончательном выздоровлении своем он велел сделать серебряную пулю, вложить в нее тот осколок и вычеканить на пуле сердце со словами около него: «С. 3.» и «Чем ранен, близ чего, то в жертву приношу». Вместе с пулей полковник прислал и письмо, в котором сообщал о случившемся с ним.

Несколько раз являлась Богоматерь в Киево-Печерской лавре иеро-схимонаху Парфению. Перед рукоположением во священство он имел следующее видение. «Вижу я, – рассказывал он, – что вхожу в алтарь Великой церкви, как бы уготовляясь к служению. У престола стоит неведомый мне архиерей в полном облачении, одесную Жена благолепная в царской одежде, а на престоле Евангелие в необычайном сиянии. Святитель говорит мне: “Пафнутий (имя Парфения до пострижения), возьми Евангелие и священнодействуй”. А я, пораженный светом, окружающим престол и Евангелие, говорю: “Не дерзаю, Владыко святый, приблизиться к престолу святому, не только прикоснуться к Евангелию…” Тогда предстоящая Царица говорит мне неизреченно сладким голосом: “Возьми, Пафнутий, Я поручаюсь за тебя”. – “Если Ты, Владычица, поручаешься (я узнал в царице Пресвятую Деву), то я на все готов; буди воля Твоя!”»

Еще не раз видел Парфений Пресвятую Богородицу. Так, однажды он размышлял, с некоторым сомнением, о читанном где-то – что Пресвятая Дева была первою инокинею на земле. Задремав, он увидел идущую от святых врат Лавры, в сопровождении многочисленного сонма иноков, величественную монахиню в мантии, с жезлом в руках. Приблизившись к нему, она сказала: «Парфений, Я – монахиня!» Он пробудился и с той поры стал именовать Пресвятую Богородицу пещерно-лаврскою Игуменьей.

В другой раз, после всенощного молитвенного бдения, забывшись тонким сном, он видит свою келью наполненной множеством зверообразных чудовищ, которые с яростью устремились на него. В ужасе он возопил: «Пресвятая Владычица моя, Богородица!» И тут дивный свет осиял келью, и в ней предстала Пречистая Дева, в сопровождении Архангела Михаила. Страшилища исчезли, как дым, а Парфений, пробудившись в восторге, увидел сияние на том месте, где стояла Пречистая. В другой раз, молясь перед иконою Богоматери, он просил Владычицу поведать ему, что есть принятое им на себя схимничество. И услышал от Нее голос: «Схимничество есть посвятить себя молитве за весь мир».

В августе 1834 года в селе Преображенском, недалеко от Смоленска, в праздник Покрова Богородицы Ольга Васильевна Азанчевская была исцелена от тяжелого недуга на глазах многих свидетелей. За неделю до этого события Ангел-Хранитель открыл ей, что скоро она удостоится благодатного посещения: в день Покрова Пресвятой Богородицы Пречистая покроет ее Своим святым омофором. Вот как описывают свидетели то, что было в день Покрова.

«30-го к вечеру она стала слабеть и велела положить себя в спальне Анны Андреевны, на ее кровать; и тут начались страдания – тоска о неверующих; и так она металась, что многие не могли смотреть и вышли из комнаты, кроме Анны Андреевны Соколовской и Елизаветы Андреевны Храповицкой, которых она от себя не отпускала.

К девятому часу вечера опять все собрались около нее, но она так ослабела, что более походила на мертвую, чем на больную. Тут мы заметили, что она начинает вытягиваться, как при последних минутах жизни, с хрипотой в груди, и наконец видим непостижимые для человека чудеса: она поднимает руки вверх и так оставляет их в распростертом положении. Потом опускает ноги с постели и делает земной поклон, опуская голову до полу без помощи рук; потом привстает и по движениям рук и ног, которыми она обнажает грудь и спину, мы заключаем, что она помазуется Царицей Небесной. При сих действиях говорит: “Радуйся, Радосте наша! Покрый нас честным Твоим омофором”. Сие повторила два раза. Потом становится на колени и от слабости падает на постель, а ноги ее уже мы должны были положить на постель при помощи других, близко стоявших.

Затем мы увидели, что сложила руки, как будто для получения благословления. Тут она начала говорить имена всех родных, всех здесь присутствующих, отсутствующих и всех христиан, верующих во Имя Божие, – и все очень внятным языком. Потом, помолчав немного и все продолжая держать руки в том же положении, она сказала: “Еще прикажешь?… Не угодно?” Приняла руки и положила их на грудь со словами: “Да будет воля Твоя!”

Немного погодя она воскликнула: “Свершилось, свершилось!” – и с сими словами села на постели и уже в полном сознании сказала: “Прославим единым сердцем и едиными устами чудеса Божии!”

За сим начала с нами обниматься, а мы ее поздравлять с благодатию исцеления…»

В 1848 году в Царском Селе благочестивой девице Марии Давыдовой приснилось, будто перед нею стоит на воздухе чудотворная икона «Знамение», и она вышивает на нее великолепную ризу. Мария рассказала об этом видении родным, слух о нем быстро распространился и дошел до императрицы Александры Федоровны, и, после ее личного посещения и осмотра иконы, она предложила Марии вышить ризу для этого образа. Давыдова обрадовалась и вместе с тем смутилась. Она не умела рисовать, у нее не было никаких средств для исполнения священного дела, и она не знала, откуда взять все необходимое.

В ночь на 27 июня во сне девица внезапно увидела пред собою Матерь Божию с таким ликом и в таком виде, как она изображена на иконе. На Богоматери была риза прекрасного узора, на плечах омофор и на голове убрус.^[180] Очнувшись, Давыдова тотчас захотела встать, чтобы начертить образец ризы, но опять забылась сном. Видение повторилось еще живее и яснее, так что она как бы наяву созерцала Богоматерь. Пробудившись, она со слезами благодарила Владычицу и начертила узор для ризы таким, каким видела его во сне.

Рисунок очень понравился императрице и был ею сразу утвержден. Вслед за тем в Знаменскую церковь стали во множестве стекаться пожертвования. Иногда среди приношений не находилось нужного, тогда Давыдова взывала к Богородице, и всегда являлись жертвователи именно с той вещью, которая была нужна.

У Софии Снессоревой так описывается ее работа:

«Риза эта представляет Богородицу облеченною в разноцветную мантию с широкими рукавами, поверх которой спускается широкий омофор, нисходящий от плеч и окаймляющий всю мантию. Чело Богородицы украшено убрусом, шитым из жемчуга, бриллиантов и самых драгоценных камней. Такая же мантия и омофор покрывают и Предвечного Младенца. Основою ризы служит золотая фольга, которая дополняет своим блеском общую красоту. При свете солнечном здесь ярко отражаются все цвета радуги; при вечернем освещении риза горит разноцветными огнями и кажется, как бы соткана из самых драгоценных украшений. Тут можно отыскать во множестве алмазы, бриллианты, бирюзу, топазы, аметисты, сапфиры, изумруды, аквамарины, опалы, гиацинты. В церковной описи 1860 года значится 32 группы самых замечательных драгоценностей. Жемчугу, бурмицких зерен, гранат и других драгоценностей стекалось так много, что невозможно исчислить их. Приношений стекалось в таком множестве, что все не вмещалось в ризе. И потому из них составилась еще большая драгоценная корона в венце Приснодевы, и самый венец украсился замечательными драгоценностями. Лики святых по краям иконы покрылись такими же драгоценными ризами; даже нижняя кайма осыпана большими и дорогими камнями, а среди них красуется сердцеобразный огнистый топаз, приношение В. А. Прянишниковой, на котором вырезана надпись: 1831 и 1848 годы, указывающая на двукратное избавление Царского Села от холеры…

Внизу святой иконы находится сердцевидная золотая дощечка, устроенная из разных мелких золотых вещей, как-то: цепочек, серег, колец, брошек, пожертвованных богомольцами. На этой дощечке вырезаны следующие слова: “За спасение от эпидемии прими, Милосердная Владычице, покровительнице града Царского Села, сии перла, яко слезы благодарности, орошающия Твою пречистую ризу, от усердных рабов Твоих и впредь помилуй нас”».^[181]

В версте от села Павловского, Звенигородского уезда, Московской губернии, был источник под названием «Святой колодец». Один павловский крестьянин от невоздержанной жизни заболел. Тогда Богоматерь явилась во сне другому крестьянину, благочестивой жизни, и сказала: «Объяви больному, чтобы он молил о своем исцелении Богоматерь, сходил умыться на святой колодец и перестал жить невоздержно: иначе умрет без покаяния». Больной приполз к колодцу, умылся и выздоровел.

Однажды иеромонах Нил, подвизавшийся в Нило-Сорской пустыни, сильно заболел. Он совсем ослабел и лежал на своем ложе, не в силах даже головы поднять. Подошел Богородичный праздник; накануне его келейник пришел к старцу – тот лежал по-прежнему. Спустя час келейник пришел опять и, к удивлению своему, нашел старца уже в церкви, совершенно здорового. «Батюшка, давно ли вы встали?» – спросил он удивленно. «Да, Царица Небесная восставила меня от одра болезни, чтобы мог я праздновать Ее праздник и отслужить Ей, – отвечал старец. – Когда ты ушел от меня, я в большом изнеможении находился и очень скорбел, что праздник Владычицы останется у меня без служения. От изнеможения задремал, вижу – входит ко мне в келью молодого вида Монахиня в длинной мантии, подошла очень близко и говорит мне: “Нил, Я ведь Монахиня! – Потом спросила меня: – Ты болен?” – и, взяв кадило, трижды покадила меня. Я тотчас проснулся, думал Ей поклониться, смотрю – никого нет…»

В Нижегородской губернии, в двенадцати верстах от села Кудлей, на месте подвигов Анастасии Семеновны Логачевой, Богородица явилась ее сотаиннице схимнице Марии. Женщины жили в землянке на горе, а воду брали под горой. Однажды Анастасия Семеновна вышла и стала совещаться с Марией, где бы покопать, чтобы найти воду. Потом она вернулась в келью, а Мария еще оставалась на том месте, где они разговаривали. И вот видит она пред собой благообразную монахиню в мантии, стоящую у ели. Монахиня спросила: «Что вы хотите тут делать?» – «Ищем родниковой воды». – «Здесь будет вода, – сказала она, – дай мне заступ». У Марии была в руках тяпка, которую схимница и подала ей. Монахиня начертала три раза крест на земле, потом три раза копнула, и заструилась вода. Мария засмотрелась на воду, а монахиня скрылась.

Мария не поняла, что это было видение. Она решила, что к ним пришла какая-то гостья, вошла в келью и спрашивает: «А где же гостья-то?» – «Никакой гостьи не было», – отвечала Анастасия Семеновна.

Некоторое время спустя ей было откровение, что в образе Монахини являлась Богоматерь.

В 1863 году Божия Матерь явилась Анастасии Семеновне в Покровском монастыре. Во время всенощного бдения перед ней вдруг засиял необыкновенный свет и, взглянув вверх, она увидела Богоматерь, стоявшую на воздухе с распростертыми руками, как изображается Она на иконе Покрова, но без омофора в руках. «Ах! Матушка, Царица Небесная!» – в простоте сердечной воскликнула Анастасия. «Что с тобою, матушка?» – спросили ее подошедшие монашки. – «Забылась, – ответила она, – вздремнула…»

В Костромской губернии, в деревне Ч., Царица Небесная явилась тяжело больному крестьянину Филиппу А, в сопровождении двух архангелов, и сказала: «Не бойся и не унывай, Филипп. Ты Меня скоро увидишь, – Я тебя Сама встречу». Раны на теле больного чудесно зажили, но в ту же ночь страдалец умер. Во время проводов тела на кладбище процессия встретилась с крестным ходом, несущим икону Богоматери «Толгская», которой покойный при жизни особенно любил молиться.

Было это около 1870 года, в Калужской губернии. Захарий, будущий схиархимандрит Троице-Сергиевой лавры, которому еще в отрочестве предопределено было стать монахом, в двадцать лет собрался жениться. Сестра его, Мария, была замужняя женщина, гораздо старше него. Господь ей внушил сказать следующее: «Ты, братец, пойдешь другим путем, это все на тебя вражье наваждение. Сегодня ночью, Захарушка, твоя судьба решится. Как будешь ты ложиться спать, перекрести свою кровать большим крестом в голове, и в ногах, и снизу, и с боков также… Вот тогда и увидишь, что будет».

Захарий так и сделал и уснул спокойно. К утру видит сон: приходит к нему в комнату женщина в белой, как снег, мантии, сделала три низких поклона на иконы и, оборотясь к нему, сказала: «Что это ты, Захарий, жениться вздумал? Нет, не женись. Ты монахом будешь. Помнишь, мать благословила тебя, чтобы ты сходил к Троеручице в Белые Берега, вот и сходи. Отец не пускал, а теперь пустит». Захарий сразу узнал Пречистую Матерь Божию, и у него стало на душе легко, тихо и радостно, будто прошла какая-то внутренняя болезнь, и он выздоровел.

Тому же Захарию, на пути в Оптину Пустынь, было еще одно явление. Шел он лесом. Видит, стоит маленькая деревянная часовенка, а около нее величественная женщина с воздетыми вверх руками, как изображают Матерь Божию на Ее иконе «Знамение». Захарий спрятался за дерево, чтобы не помешать, и стал ждать. Она окончила молитву, увидела Захария и говорит:

– Ты у нас был в монастыре у Троеручицы? Тебя берут в обитель? После стольких прошений берут… А сейчас идешь за паспортом?… Сперва, однако, иди за мною.

Захарий сразу покорился слову неведомой женщины и пошел за ней. Во время пути она твердо и властно сказала:

– Ты сходи в Оптину, побывай у старца Амвросия, пусть он благословит тебя. Но раньше, чем к нему идти, зайди на могилку старца Макария и помолись за него. Положи за него двенадцать поклонов и говори: «Со святыми упокой, Господи, старца схиархимандрита Макария». Он святой был человек.

Так, разговаривая, они шли все дальше и дальше, совсем не в ту сторону, в которую шел Захарий.

– Был у меня единственный сыночек, – еще сказала женщина, – да злые люди отняли его у меня и убили его…

Так, незаметно, прошли они версты три. Женщина остановилась и говорит:

– Вот, я в эту деревню иду. Тебе благополучный путь. Так побудь же у старца Макария на могилке и побеседуй со старцем Амвросием, он благословит тебя поступить в монастырь.

Сказала она это и стала невидима. Пораженный ее исчезновением, Захарий смотрит направо, налево, вверх – нет нигде. Кто же это был? Стал думать, вспоминать разговор и понял, что это Матерь Божия.

В Оптиной Пустыни он еще раз удостоился видения Богоматери. Дни его пребывания в монастыре окончились, а отца Амвросия он так и не увидел. Горестно ему было, что, не повидав его, надо уходить – а ничего не поделаешь. Отстоял Захарий раннюю и позднюю литургию, молился горячо. Монахи позвали его в трапезную, накормили, напоили, но грусть его не проходила.

Возвратясь в гостиницу, взял он сумку, чтобы сложить вещи, но сперва вынул из сумки икону Божией Матери Казанскую – материнское благословение. Взглянул на нее и залился слезами: «Матерь Божия, не Ты ли меня провожала, не Ты ли мне сказала, что я буду у отца Амвросия, а вот ухожу и не видел его». Горячие слезы залили икону.

Вдруг Матерь Божия ожила и вышла из иконы наружу, словно девица неописуемой красоты. Взглянула на Захария и говорит:

– Иди за Мной!

И пошла быстро, так быстро, что Захарий едва поспевал за Ней. По дороге встретили о. Пимена. Это был старец очень строгой жизни – никому не позволял подходить к себе. Матерь Божия показала на Захария рукой и сказала: «Пимен, благослови его», – и он тотчас же благословил. Наконец вышли за ограду, подошли к Святым Воротам. Матерь Божия остановилась и произнесла:

– Сюда женам вход воспрещен, а ты иди теперь к отцу Амвросию, он примет тебя.

И стала невидима.

В городе Брянске, когда Захарий тяжело заболел и был помещен в городскую больницу, он взмолился Богоматери: «Матерь Небесная, Ты одна у меня заступница, помоги мне, исцели меня…» И видит он сон: пришла к нему Пречистая Приснодева, коснулась головы его рукой и сказала:

– Ты еще поживешь, монахом будешь… ты у меня поживешь…

Сказав это, Богородица стала уходить. Ограда перед Ней расступилась, Она прошла в дивный сад, и вновь ограда заперлась. Захарию захотелось идти вслед за Нею… Но как? Через стену не пройти. «Ох, хоть бы воробьишечкой быть и за Нею лететь…» – и вмиг превратился в пчелку и полетел… Дальше видит Захарий во сне, как он в виде воробьишки забрался на ограду, и видит в саду Матерь Божию и Самого Спасителя в отроческом возрасте, и сотни ангелов, крест-накрест опоясанных разноцветными лентами, рассаживают деревца. И слышит голос: «Сюда никто не войдет, если Владычица не возьмет». Вдруг послышался голос Царицы Небесной:

– Посадите и на его имя деревце.

Как только Владычица произнесла эти слова, ангелы между собой заговорили: «Наш, принят». Захарий несказанно обрадовался, прямо с ограды упал в сад, да там и остался.

Явление Пресвятой Богородицы игуменье Таисии, настоятельнице Леушинского монастыря, на месте постройки храма, 27 ноября 1886 года: «С вечера на двадцать седьмое, день Знамения Богоматери, я решилась непременно наутро идти к утрени. Озабоченная этой мыслью, я проснулась в начале четвертого часа, а так как утреня у нас бывает в 5 часов, то, одевшись и приготовившись совсем, легла еще полежать и заснула. В этот краткий промежуток до звонка к утрени мне и привиделось следующее чудное явление.

Все мы в нашей домовой церкви; пришли, чтобы отсюда крестным ходом идти встречать идущую к нам Царицу.

У всех в руках свечи зажженные, а у меня в руках, кроме моей зажженной свечи, еще толстая необожженная восковая свеча, которую мне и приказано, когда придет Царица, зажечь от своей горевшей свечи и подать Ей.

Все мы крестным ходом вышли на монастырскую площадь, где ныне храм, и остановились в ожидании прихода Царицы. Долго, долго Ее не было, так что у нас от свечей оставались в руках лишь маленькие огарки.

Вдруг вдали, по направлению к святым воротам, на горизонте показалось как бы восходящее солнце, между тем как был яркий полдень, и солнце светило над головами. Мы стали вглядываться и увидели, что оно не подымается, как обычно солнцу, а, идя по земле, подвигается по направлению к нам. Когда этот солнечный шар подошел ближе, то ясно можно было разглядеть, что он овальный, то есть продолговатый, и ядро света заключается в самой середине, в центре его. Когда оно подошло еще ближе к святым вратам, то уже ясно все увидели, что это Царица Небесная (во весь рост) шла к нам, Она-то и была ядро света солнечного, а круг, образовавшийся около Нее, были лучи. Как только Она взошла в святые врата обители, над Ней в небе запели невидимые Силы “Достойно есть”. Эту же песнь запели и сестры, ожидавшие Ее, зазвонили все колокола, и произошло нечто необычное. Между тем я раздумывала: “Так вот какая Царица пришла, не земная, как я ожидала, а Небесная Царица; так подавать ли мне Ей свечу, приготовленную для Нее, или нет?”

На эту мысль ответила следующая мысль: “Да ведь тот, кто дал такое распоряжение (а кто это был, я не знаю), может быть, и знал, какая Царица придет; да при том же “истинное послушание не рассуждает”; мне велено подать, я и должна”. Решив таким образом, я зажгла приготовленную большую свечу от своего горевшего огарка и, подошед к Царице, низко поклонилась Ей, но не в ноги, потому что обе руки были заняты, и молча со страхом и благоговением подала Ей свечу зажженную. Но, к удивлению моему, Она, милостиво смотря на меня, подняла ручку и протянула ее не к подаваемой Ей большой свече, а к моему огарку, который я держала в левой руке, и при этом сказала мне: “Мне угодна свеча, горевшая в твоих трудах для Меня, а эту свечку (указав на большую) возьми себе и снова трудись с ней, пока Я опять приду на то место”. Я, объятая благоговением, не могла ни слова вымолвить и молча поклонилась Ей, взявшей из моей руки мой огарок. Тут я снова услышала пение (которое или за разговором с Царицей уже не слыхала, или же действительно оно прекращалось, не знаю) и проснулась, объятая трепетом благоговейным; из этого я поняла, что Царица Небесная как бы благословила Своим посещением место, назначенное для Ее храма (храм в честь Похвалы Богородицы), ибо Она на этом именно месте стояла; благословила и труды мои, приняв прежние и указав новые, большие и труднейшие, которые предстояли мне в деле созидания храма Ее».

Запись из дневника св. о. Иоанна Кронштадтского:

«На 15-е августа, в день Успения Богоматери, 1898 года, я имел счастье в первый раз видеть во сне явственно лицом к лицу Царицу Небесную и слышать Ее сладчайший, блаженный, ободрительный глас: “Милейшие вы чада Отца Небесного”, тогда как я сознавал свое окаянство, взирал на пречистый лик Ее с трепетом и с мыслию: не отринет ли меня от Себя с гневом Царица Небесная! О, лик пресвятый и преблагий, о, очи голубые и голубиные, добрые, смиренные, спокойные, величественные, небесные, божественные! Не забуду я вас, дивные очи! Минуту продолжалось это явление, потом Она ушла от меня неторопливо, перешагнула за небольшой овраг и – скрылась! Я видел сзади шествие Небесной Посетительницы. Сначала я видел Ее, как бы на иконе, ясно, – а потом Она отделилась от нее, сошла и подвиглась в путь».

Из рассказов митрополита Вениамина (Федченкова)^[182]

…Одно время у меня встал вопрос: удалить ли от себя некоего сотрудника или же потерпеть? Ум говорил одно, а христианская любовь другое. И в этом недоумении я написал письмо Святейшему Патриарху. Он ответил мне в том смысле, что и правда должна быть с любовью, и любовь с правдой. Написал я второе письмо с более подробным разъяснением. Он мне ответил. Теперь уж я позабыл что. И я продолжал колебаться.

Однажды я лег спать в 3 часа утра, дел было много. И только я лег в постель и потушил электричество, как в это мгновение (я нисколько еще не засыпал, это я точно знаю) около стола спальни, перед окном комнаты, с левой стороны от входа, в полутемноте (светилась малюсенькая электрическая лампочка) увидел полутемную фигуру Божией Матери (без Младенца Иисуса Христа), сидящей на стуле в смиренной позе с нагнутой направо головой.

И ТАКАЯ ОНА БЫЛА СМИРЕННАЯ!

И этим она указывала путь смирения мне.

Это длилось минуты три. Я был спокоен. Написал Патриарху, он ответил мне: самому решать вопрос. А через месяц или два тот человек сам подал просьбу об отставке.

…Этот случай произошел в Ялте. Мне рассказывал его архиепископ Ф.^[183], лично слышавший все от матери же.

У одной вдовы заболел единственный ребенок. Врачи не помогали. Дело быстро шло к «роковому», как неразумно привыкли говорить, концу. Страдалица-мать обратилась с горячей молитвой к Божией Матери, прося оставить в живых дитя, единственную утеху… Утомленная, она села в кресло и быстро задремала… Было ли дальнейшее в тонком сне или в явном видении, она не может сказать. Только ей явилась Божия Матерь и, точно отвечая на ее просьбу, сказала:

– А ты можешь поручиться, что воспитаешь его как должно и он останется таким же чистым, какой он сейчас?

Ребенку тогда было, кажется, около восьми лет всего.

– Ручаюсь! Ручаюсь! – с горячностью ответила мать. – Только оставь в живых!

Видение кончилось. Она проснулась. Ребенок, к удивлению врачей, выздоровел. Мать ликовала…

Скоро нужно было отдавать его в школу. Мальчик оказался очень способным. Но вместе с тем и очень восприимчивым к разным дурным наклонностям… Началась борьба матери за душу ребенка… Но ни уговоры, ни угрозы, ни наказания не помогали. Мальчик портился все больше. Мать оказалась бессильной. И, вспоминая данное ей обещание Божией Матери воспитать дитя, а особенно ужасаясь вечных мук, ожидающих грешников (она была глубокой христианкой), – однажды обратилась вслух с молитвою к Божией Матери:

– Матерь Божия! Если уж он не исправится, лучше возьми его из этой жизни: лишь бы он не погиб для будущей. Воля Твоя!

…Скоро же после этого произошло следующее. Мальчик отправился на одну из обычных верховых прогулок по горам. Будучи бойким, он на сильном беге очень круто повернул коня на повороте дороги и, вылетев из седла, разбился насмерть.

Мать теперь знала, что так ему лучше… Слез она не могла сдержать на похоронах, – но они были тихие, облегчающие.

…Этот рассказ был сообщен мне лицом, которое принимало потом непосредственное участие во всем деле.^[184]

В одном селе, недалеко от города Уфы, в 1910 году жила бедная семья, состоявшая из вдовы псаломщика, трех ее детей и бабушки.

Детей звали: Христина, Степан (попросту Степка) и Мария (попросту Манька). Старшей было около десяти лет, Степке – около семи и Маньке – года четыре. Мать их страдала пристрастием к вину и иным немощам, но бабушка была благочестивая и кроткая, терпеливица и богомольница. Она почти постоянно читала молитву: «Богородице Дево, радуйся»…

Не имея чем содержать детей, мать стала посылать их по миру, милосердный народ давал, что мог. Особенно щедро оделяли крохотную нищенку, четырехлетнюю Маньку, когда она с протянутой ручонкою, картавя, жалобно выводила под окнами: «Подай-те бедным Хлиста лади» (Христа ради). А вечерами иззябшие, продрогшие дети возвращались домой, неся милостыню. Поевши, забирались на печь, изба-то была холодная. Да и печка уже по местам провалилась, но еще действовала.

И тут начиналось ученье. Бабушка, как могла, научила внучат самым главным молитвам, но особенно она убеждала их читать «Богородицу».

– Когда вам плохо будет, читайте, милые мои, горемычные, «Богородицу», и Она, Заступница, не покинет вас.

Так шли месяцы. Но вот померла и бабушка. За детьми мать не смотрела. И решила она освободиться от обузы. Собрала их как-то раз, одела в последние нищенские лохмотья и отправилась в губернию, чтобы рассовать полюдно по приютам или в чужие люди.

Дело было незадолго перед Рождеством. Зимы в Уфе сухие, суровые. До города не один десяток верст. Кое-где подвезут попутчики, кое-где пешком; добрались до города к вечеру. Остановились на постоялом дворе. На другой день мать начала обивать пороги по всем начальствам, начиная с губернаторши, которая заведовала детским приютом для мальчиков. Но все мольбы были напрасны, везде было полно, а лишних не хотели брать.

Тогда мать решилась на крайнее средство. Оставив ребятишек на каком-то углу, она сказала им, чтобы ее здесь подождали, «скоро приду». А сама, бросивши их, скрылась и ушла обратно в свое село. Постояли, постояли дети и, не дождавшись мамы, стали бродить по городу, ища ее. Иные встречные спрашивали: «Кто вы? Что делаете?»

– Маму ищем…

Прохожие понимали, что дети брошены, и торопились проходить далее, какая кому охота возиться с чужим горем? У всякого и своих забот довольно. Кто-то жалостливый купил им по калачу, и они погрызли их. Наступал уже вечер. Холод пронизывал через детское тряпье до костей. А у маленькой Маньки обувенка была совсем сношенная, и пальчики, нежные, еще младенческие, стали замерзать. И она заплакала. За нею другие… Тогда Манька вспомнила завет бабушки: читайте «Богородицу». И предложила всем читать ее. И бедные малые дети стали повторять с Манькой Архангелово приветствие Деве: «Богородице Дево, радуйся! Благодатная Мария, Господь с Тобою!»

Сколько они времени повторяли эту радостную молитву, Бог весть. Но она была услышана. В своих бесцельных блужданиях и поисках мамы они дошли до церкви Успения Божией Матери.

«А церковь эта, – говорила мне очевидица, – как раз почти против нашего дома, который мы снимали в аренду. Я же в это время была больна и, лежа в постели, читала книгу о молитве Иисусовой, о кавказских пустынниках и так перенеслась туда мыслью, что даже мне казалось, будто я ощущаю запах фиалок. А муж и сын уехали на охоту в лес на несколько дней. Вдруг я слышу какой-то шум в доме, громкие голоса прислуги и, ничего не понимая, звоню в стоявший возле постели звонок, но меня никто не слышит. Звоню сильнее, наконец входит горничная. Я спрашиваю, в чем дело. И мне она объясняет, что пришли с улицы какие-то нищие дети и не знает, куда их деть. А Абдул (так звали кучера-татарина) говорит: “В полицию их, оборванцев!” Но И. О. (повариха) стала защищать от Абдула: “Нужно, – говорит, – доложить барыне”.

Я “с гор Кавказа” сразу слетела в зимнюю стужу Уфы и приказала привести детей к себе. Входят они, бедные, испуганные, оборванные, замерзшие, маленькие. Вижу, что не до рассказов им. И лишь спросила:

– Откуда вы?

Они назвали свое село.

– А кто вас к нам привел?

– Тетенька в черном.

– Какая тетенька? – спрашиваю.

– Не знаем.

Горничная и повариха, стоявшие тут же, рассказали мне, что дети в кухне уже говорили им, будто какая-то высокая тетенька в черном платье, без шубы, а в одной лишь черной шали, которою она накрывала лицо, вышла из Успенской церкви, взяла детей за руки, перевела через улицу, отворила калитку и с черного хода втолкнула в кухню, а сама исчезла.

– Мы же никого не видели, кроме них, – сказала горничная.

А когда спросили их и узнали о тетеньке, то Абдул выбежал на улицу, но никого не видно было. Абдул уже сбегал и в сторожку, но сторож говорит, что церковь закрыта и заперта.

Тогда мне сразу мелькнула мысль: “Тетенька, вышедшая из запертого храма, была Сама Богородица”.

Но я отложила расспросы на будущее, а велела тотчас же уложить детей спать, так как они перемучились и иззябли, а потом – приготовить им ванну, белье, оставшееся от наших детей, и пищу. А по телефону позвонила епископу Н.^[185], прося его приехать, слишком уже необычное выходило дело.

Абдул принес прямо в кухню солому, и дети повалились спать. На другой день прибыл и владыка. Детей уже помыли, накормили и приодели. Владыка сам стал их расспрашивать обо всем. Подтвердил, что действительно псаломщик такого-то села скончался, оставив сиротскую семью. Когда же речь дошла до их похождений по Уфе, то дети рассказали, что они, замерзая, стали читать с Манькой “Богородицу” и подошли к церкви. Из нее в это время вышла “тетенька в черном”, взяла их за руки и привела сюда. Владыка тотчас же послал за сторожем, и тот снова подтвердил, что храм был заперт, службы никакой не было и никакой “монахини в черном” быть не могло. Но дети настаивали, что “тетенька вышла из церкви”. Владыка перекрестился и отослал сторожа.

А я стала просить владыку устроить двух девочек в женский Уфимский монастырь, Степку же я обещалась упросить губернаторшу поместить в приют. Так и случилось.

Владыка тотчас же поехал к игуменье, та согласилась и просила привести детей показать. А в это время случилось, что у казначеи монастыря заболел опасно брат, купец, и она за молитвой дала обещание: чтобы он выздоровел, она возьмет на воспитание сиротку.

– Вот и кстати! – сказал владыка. – Сама Божия Матерь и здесь устраивает одну, а другую уж вы, матушка, благоволите взять в ваш монастырский приют.

Игуменья согласилась. И на другой день я повезла обеих девочек в монастырь. Христину устроили в ремесленную школу, Степку – в приют».

…Двадцатый век также не оскудел на чудеса. Наоборот: благодаря средствам массовой информации о них теперь становится известно куда больше. Чудесам Богородицы в современной России будет посвящена отдельная, двенадцатая глава.

А теперь поговорим о другом: о небесном покровительстве Божией Матери всему нашему народу…