Глава 8

Остаток ночи они провели в повозке, укрывшись плотным одеялом. Мадж и Талея почти немедленно притихли, подобно недавним жертвам девицы, но Джон-Том, как оказалось, слишком завелся, чтобы уснуть. Талея спала беззвучно, как камень, но со стороны серой выпуклости, покрывавшей Маджа, доносилось тоненькое посвистывание.

Джон-Том, лежа на спине, изучал ночное небо, проглядывавшее меж ветвей. Иные из созвездий были ему знакомы – правда, они оказались как-то не на месте: не так расположены, да и время года – если судить по звездам – тоже было не то. Впрочем, знакомые очертания Ориона утешали уже своим мужественным видом на фоне звездной пустыни.

Один раз над ним промелькнул призрачный контур с изящной линией светящихся серых крыльев. Это могла быть здешняя рептилия, птица, вообще – что угодно. За созданием этим тянулись призрачные желтые полосы… Оно промелькнуло в небе буквально за какое-то мгновение, а потом исчезло за ветвями. С деревьев донесся громкий икающий крик какого-то крылатого обитателя леса.

По дороге дробью посыпались крошечные лапки. Владелец их обнюхал колеса повозки, фыркнул и припустил дальше. Над головою негромко философствовали сикоморы и гингко. Они-то в конце концов и навеяли своею беседой на Джон-Тома глубокий – без сновидений – сон.

Он проснулся, когда приветливое солнце проглянуло уже меж листьев и теплый луч упал ему на шею. Повернув голову, Джон-Том понял, что к нему привалилась Талея. Она спала на дне повозки, положив щеку ему на плечо, рука ее лежала у него на груди. Он не знал, что и делать.

Впрочем… Все-таки у них общая цель. Он шевельнулся. Ресницы ее затрепетали, девушка сразу же осознала, что очутилась в объятиях Джон-Тома. Талея отодвинулась, потирая глаза.

– Хорошая ночка, – подсевшим голосом объявила она. – Правда, случалось ночевать и на более мягкой постели.

– Мне тоже. – К собственному удивлению, юноша обнаружил, что Мадж уже проснулся. Он и не знал, сколько времени выдр наблюдает за ними.

– Итак, приступим к делу, – тактично начал Мадж. – Линчбенийские держиморды вообще-то не очень настырны, но, этак вот разленившись, следует иметь в виду, что среди них может найтись и несколько честолюбцев, способных увязаться за нами. – Он встал и махнул в сторону города. – Мне лично кажется, что за нами никто не гонится, однако в этом трудно быть уверенным.

– Хорошо. – Девица полезла на место возницы. – Со скунсами лучше не встречаться, и для этого стоит потрудиться.

Так что вскоре они уже ехали по дороге, быстро перешедшей в тропу. Потом повернули. Джон-Том заметил, что колеи стали почти незаметными. Впрочем, отсутствие рытвин вполне компенсировали валуны, то и дело попадавшие под колеса, эти валуны успели порядком порастрясти внутренности путешественников.

Потом они остановились и по-спартански перекусили – хлебом, вяленым мясом, какими-то сушеными плодами, с виду напоминающими лайм, только оказавшимися вкуснее. И отправились дальше.

Поближе к полудню Талея объявила, что они прибыли на место. Джон-Том просунул голову между выдром и девицей.

– Что-то ничего не видно.

– А чего ты хотел? – едко бросила она. – Чтобы местное отделение межрегионального… Словом, Усадьба Жулья встречала тебя с флагами и духовым оркестром?

Они свернули на еще более узкую тропку и отправились по ней глубже в лес. Через полмили показался загон, заполненный разнообразными упряжными и верховыми рептилиями. Еще в нескольких сотнях ярдов от сего стойла, расположенного под открытым небом, Талея обнаружила металлическую дверь. Она оказалась прикрытой ветвями нескольких крепких дубов и была врезана прямо в поверхность невысокой скалы.

Талея трижды хлопнула пятерней по металлу, потом сделала паузу и постучала вновь.

Тут вверху на двери открылось оконце. Никто и не подумал высовываться. Находившийся внутри видел прибывших, не опасаясь заработать удар ножом.

– Отдых и убежище, уют и отсрочка всем умеющим жить, – проговорил голос из-за двери.

– Чтоб тебе процент всегда был! – немедленно отозвался Мадж. – Чтоб тебе всегда выделяли жирную долю. Чтоб одни простофили попадались.

После некоторого промедления дверь отворилась, заскрипев ржавыми петлями. Талея вошла первой, за ней последовал Мадж. Чтобы не задеть потолок, Джон-Тому пришлось согнуться едва ли не вдвое.

Вошедших встречал мускулистый выдр. Он был дюйма на два повыше Маджа и внимательно оглядел каждого, особое внимание уделив Джон-Тому.

– А этого я не знаю.

– Это друг, – ухмыльнулся Мадж. – Знакомый из неблизких краев, так вот! – Он не стал вдаваться в подробности, а тем более поминать Клотагорба.

Сморкнувшись на пол, выдр-привратник вперевалку побрел вглубь. Они последовали за ним. Вскоре путь их пересекли несколько ходов, все они как будто вели в большое центральное помещение. Оно оказалось заполненным шумной толпой похабников-дебоширов, рядом с которыми посетители «Жемчужного Поссума», конечно же, казались первоклашками.

Заостренной стали в этом помещении хватило бы на целую войну. Присохшая к полу кровь говорила, что к услугам этого инструментария здесь прибегают достаточно часто. Шум едва не оглушал, не говоря уже о вони. Юноша успел притерпеться к звериным запахам, но внутри каменного мешка, без вентиляции, да еще в собрании лиц, не склонных регулярно выполнять правила гигиены, смрад стоял непереносимый.

– Что же будем делать?

– Сперва следует отыскать президента местной общины, – пояснила Талея, – и заплатить протекционные. Тогда нам разрешат остаться. Потом ищем свободный уголок – холм весь источен ходами – и залегаем на дно. Поступаем во временные жильцы, пока наш советник не позабудет, что с ним случилось. Конечно, он может подкупить Нилантоса и все выяснить, но я сомневаюсь, чтобы он стал уточнять, где находились в ту ночь некоторые из горожан. Однако на всякий случай следует подождать здесь пару недель, пока все забудется. А потом можем спокойненько отправляться восвояси.

Заметив недовольный взгляд Джон-Тома, Мадж отозвался:

– Ну чего ты опять такой дохлый, приятель? Две недели – это всего только две недели. – Выдр ухмыльнулся. – У линчбенийских легавых память не длинней храбрости. Тока все равно лучше скрыться с глаз долой на какое-то время. К этому месту они и на лигу не приблизятся.

Джон-Том глянул в сторону видавших виды мечей и ножей.

– Интересно бы знать почему, – сухо отвечал он, стараясь успокоить дыхание.

Однако пробыть две недели в Усадьбе Жулья им не довелось. Не прошло и дня, как Джон-Том совершил ошибку. Сперва-то она ему ошибкой не показалась, а потом было слишком стыдно, чтобы извиняться.

Шла игра. Ее любили и жители Линчбени, и те, которые на них паразитировали. Обычные кости – никаких сложностей.

Смышленый студент без всякого труда за несколько часов успел овладеть всеми ее премудростями. Он в общем-то и не собирался садиться за игру, но Талея где-то болтала со знакомыми, а Мадж попросту исчез. Он остался один. От утомления и скуки Джон-Том решил сыграть.

В кошельке Клотагорба еще оставалось несколько крошечных медяков – последние капли из фонтана щедрости, обильно оросившего кое-кого из линчбенийских купцов. Внушительный в своем ярко-зеленом плаще Джон-Том, опершись о дубину, изучил несколько компаний, прежде чем наконец решил присоединиться к играющим.

Выбрал он самую крупную: при большем количестве игроков больше времени остается на обдумывание. Никто не был против. И Джон-Том непринужденно занял место вдребезги проигравшейся рыси.

Невзирая на отсутствие мастерства – кости-то катятся одинаково, – он справлялся с делом вполне удовлетворительно. Постарался сосредоточиться, чтобы преуспеть еще больше, и так углубился в игру, что не заметил даже, как собрал целую толпу болельщиков.

Сердитые неудачники поднимались, их заменяли ретивые претенденты – полные сил и с тугими кошельками. В кругу все время оставалось девять или десять игроков.

Камень холодил его зад даже сквозь одежду. Столь же холодными были потертые монетки, начинавшие столбиками выстраиваться перед ним. Впервые за последнее время он расслабился… Да что там – наслаждался собой.

К всеобщему восторгу толпы, всегда сочувствующей тому, кто в ударе, он дважды подряд выбросил три девятки. Игроки забормотали о волшебстве. Но разговоры оставались только разговорами: с фонаря свисал над кружком играющих пожилой летучий мыш по имени Суал. С этой точки ему прекрасно были видны действия всех игроков. Мнение его здесь уважали – Джон-Том это заметил, но в отношении магии все познания Суала исчерпывались тем, что сам он волшебником не был. Однако из скверных баскетболистов получаются великолепные тренеры, и Суал досконально знал магию, хотя колдовать не умел.

Тем не менее один из игроков попробовал было изменить ход судьбы, решив заворожить кости перед броском. Ни Джон-Том, ни другие игроки и болельщики ничего не заметили, однако разъяренный Суал немедленно отреагировал.

– Этот вот под нос себе бормотал, только я слов не расслышал, – объяснил он толпе.

Тут Джон-Том получил возможность лицезреть образчик правосудия жуликов в мире, где не признают обычный закон с его умеренностью. Целая компания разгневанных болельщиков поволокла визжащего и сопротивляющегося гофера^[5]] в сторону. После короткой паузы раздался жуткий вопль. Вытирая лапы, с мрачным удовлетворением на физиономиях наблюдатели возвратились.

Бросал другой игрок, и Джон-Том смог поинтересоваться, что случилось.

К плечу его пригнулся высокий кролик.

– Суал сказал: этот бормотал. У нас в Усадьбе не плутуют. Ты ж не хочешь, чтоб тебя обманули, так, братец? Значит, он и получил по заслугам. – Джон-Том по-прежнему не отводил от кролика вопрошающего взгляда. Тот пожал плечами. – Раз он шептал заклинания – значит, ему язык отрезали. Если б руками водил – отмахнули бы и руки. Сам знаешь: глаз да глаз и так далее.

– Не слишком ли строго? Это ж всего только игра.

Странные молочно-розовые глаза глянули на него сверху вниз.

– У нас тут все строго, мужик. И ты это знаешь. Приходится, вишь, обходиться без всяких там плутоватых судей и адвокатов-лукавцев. Среди своих мы не потерпим предателей. А справедливая и заслуженная кара, – он ткнул лапой в сторону, откуда недавно донесся вопль, – всякого заставляет быть честным. Этому еще повезло, жив остался. А тебе, собственно, что до него?

– Извини… моя очередь, – торопливо проговорил Джон-Том.

Игра продолжалась. Иногда он проигрывал, но выигрывал чаще. Долгое отсутствие Талеи и Маджа уже заставляло его нервничать. Он гадал, можно ли забрать выигрыш и удалиться. Что, если у кого-нибудь из проигравших найдется в толпе дружок, готовый ткнуть его в спину ножом или же в отместку за проигрыш приятеля обвинить в колдовстве?

Но рослый кролик держался возле него, подбадривал и поощрял к продолжению игры. Это было вполне естественно: кролик держал пари и ставил на Джон-Тома. Однако тот вопль никак не шел из головы юноши, ему представлялся нож и хлынувшая кровь.

Суал висел на своем посту, только время от времени перелетал с лампы на лампу или поправлял зеленую шляпу с пером, которую удерживал на голове шнурок. Глаза его внимательно обегали играющих.

О жульничестве больше никто не кричал. Горка монет перед Джон-Томом медленно росла.

Тут в игре наступил неожиданный перерыв. В кружке играющих вдруг показалась стройная фигура. Игроки руками прикрывали монеты, чтобы, оступившись, она не разбросала их. Разгневанная волчица выглядела одновременно и смущенной, чему еще более способствовали выкрики и улюлюканье зрителей обоих полов. Шурша юбками, волчица огрызалась, прибегая к утонченным ругательствам.

Джон-Том взглядом попросил объяснения у приятеля-кролика.

– Извини, мужик, не видел. Только тут все понятно. Видишь лиса вон того? – Кролик показал на изрядно подспустившего денежки, но еще богато одетого игрока, сидевшего напротив Джон-Тома. Перед ним на камнях лежали всего две или три серебряные монетки.

– Видишь, деньги у него вышли, а играть хочется. Сам знаешь таких. Вот он и поставил свою девку.

– Рабыню, что ли? – осведомился Джон-Том. Ответ был умеренно гневным.

– С чего это ты взял или, по-твоему, мы варвары? Рабы – это у Броненосного народа. Наверное, она просто заключила с ним временный контракт. – Кролик подмигнул. – Сам знаешь, как бывает, – на пару ночей.

– Что-то она не очень хочет, – скептически отозвался Джон-Том.

– Трудно сказать. Может, хочет, может, не хочет.

– А почему тогда она согласилась?

– Любит, значит. Ты что – сам не видишь?

– Э… в такие игры я не играю.

– А почему это вдруг, а, мужик? – В голосе кролика зазвучала враждебность.

– По-моему, хватит с меня. – Джон-Том начал собирать выигрыш, пытаясь нащупать карманы в куртке и брюках…

Прочие игроки обнаружили явное неудовольствие и угрожающе поглядывали в его сторону. Однако известная честность была присуща и здешним ворам. На все возражения игроков голоса из круга наблюдателей отвечали:

– Он выиграл честно… Всяк имеет право в любое время выйти из игры… Пусть идет, если хочет… Нечего останавливать его… – И тому подобное. Однако подобные речи зачастую сопровождались косыми взглядами, падавшими на горку монет. Джон-Том подумал: мало выиграть, нужно еще суметь уйти с деньгами. Конечно, едва ли кто-нибудь посмеет напасть прямо здесь на честного победителя, но в Усадьбе Жулья полно темных и мрачных закоулков.

Он поглядел на кролика, прошептал:

– Что ж делать-то?

Тот смягчился и отвечал вновь дружелюбно.

– Во-первых, посмотри-ка на свою собственную одежду. – Расхохотавшись, он потянулся к горлу Джон-Тома. Тот начал было отодвигаться, но кролик с ухмылкой от уха до уха продолжил: – Разреши-ка?

Поколебавшись, Джон-Том согласно кивнул. Вроде бы не с чего этому животному вдруг проявлять враждебность к нему.

Расстегнув на шее Джон-Тома застежку, кролик расстелил плащ на полу – остальные нетерпеливо дожидались.

– Ага, так я и думал. Хороший у тебя портной. – И он указал на строчку и пуговицы на подкладке.

Осторожно отстегнув клапан, кролик с помощью Джон-Тома наполнил потайной карман монетами; набив его до отказа, они застегнули пуговицы. Джон-Том вновь накинул плащ на плечи. Вес монет приятно отягощал шею.

– Вот так вот, – удовлетворенно проговорил кролик. – Так-то лучше. Карманник в капюшон не полезет. А здесь их мало, да и искусных не видно. Остальные же подумают, что там просто камни.

– Зачем это держать камни в капюшоне?

– А чтобы на глаза не нахлобучили в драке… или когда сильный ветер. Вообще-то и в драке полезно. Ты вроде беззащитен, а смотри что у тебя получается: гибкая дубина в дополнение к длинному посоху. – Кролик обратил глаза к небу: – Вот бы так умереть… до смерти забитым чужими деньгами. Или же… – он перевел взгляд обратно на Джон-Тома. – Впрочем, это мои сложности.

– Возможно. – Джон-Том потянулся ко все еще объемистой куче монет перед собой и извлек из нее три больших золотых кружка. – Вот тебе, чтобы уладить их… и за помощь и добрый совет.

Кролик с достоинством принял деньги, отправил их в жилетный карман и застегнул его.

– Ты добр ко мне, мужик, но принимаю только потому, что нуждаюсь в деньгах. В иных обстоятельствах я бы отказался. Вот тебе еще один совет: не швыряйся так золотом, а то привлечешь внимание личностей куда менее благородных, чем я. Что касается того, как тебе поступить: хочешь – кончай с этим делом. Но ты в центре, и лучше бы доиграть этот круг. Тогда никто не назовет тебя дерьмом.

– А как быть с девицей? – Волчица постукивала нежно-голубыми балетками и, совершенно притихнув, поглядывала куда-то в сторону.

– Вот что я тебе скажу, мужик. – Кролик подмигнул – Ты заканчивай этот круг. Сам знаешь – три твоих золотых у меня есть. Так вот, заканчиваешь круг. Если выигрываешь, я возвращаю тебе за нее один золотой. – Он поглядел на бурую крепкую фигуру волчицы. – Может, и два.

– Ну, ладно. – Джон-Том еще раз глянул на кольцо наблюдателей. Ни Маджа, ни Талеи.

Игроки передавали друг другу кости. Болельщики подталкивали друг друга локтями, бормотали, держали пари или просто глазели, не скрывая любопытства. Хорек, сидевший напротив, выбросил семерку и застонал. Следующим метал крот в невероятно темных очках и высоком котелке. Он выбросил восемь, потом шесть, потом семь и наконец тройку… Проиграл.

Кости передали Джон-Тому, он метнул их перед собой. Две четверки и двойка. Потом вышло десять. Следом играл поморник^[6]. Он выбросил десять. Толпа разразилась воплями, толкаясь и теснясь вокруг играющих. Джон-Том выбросил шестерку. Передал кости поморнику. Тот казался совершенно уверенным в себе. Кости покатились… Единица, двойка, тройка. Поморник стукнул клювом об пол. Крики уже рвали ухо.

Джон-Том выиграл снова. Повернувшись, он позвал:

– Эй, приятель. Можешь… – Юноша смолк. Кролика не было.

Причину исчезновения советника Джон-Тома знал только щегольски разодетый носач^[7], стоявший неподалеку.

– Это длинный Белый, что ль, в серых пятнах? – Джон-Том кивнул, и обезьяна махнула в сторону главного коридора.

– Так вон он пошел. К нему такая вот золотистая земляная белка подошла… Ну сущий пух… Вот он с нею и ушел.

– Но я не…

К плечу его прикоснулась ладонь. Обернувшись, Джон-Том обнаружил перед собой блестящие, как алюминий, пронзительные глаза.

– Вот что, кавалер, с людьми мне этим нечасто приходилось заниматься. Говорят, некоторые из вас любят всякие странные способы. – В низком грудном голосе чувствовалась известная заинтересованность. – Ты тоже из таких?

– Слушай, ты не поняла…

– Давай попробуем.

– Нет-нет… я не это имел в виду. Я… – Джон-Том почувствовал себя в известной мере польщенным. – Я не то что не могу, я тебя не хочу. Иди туда. – Он показал на другую сторону. – Иди к нему.

– Эй, кавалер, ты на что намекаешь? – В глазах волчицы загорелся огонек, и она отступила назад. Рядом с ней вдруг оказался лис.

– Чем это тебе плоха Вурриил? Или ты решил, что я нуждаюсь в твоей щедрости?

– Нет, дело не в этом. – Джон-Том неторопливо поднялся на ноги, покрепче ухватив посох. Толпа вокруг недружелюбно бормотала.

– Прошу тебя, – обратился он к волчице, – возвращайся к своему господину… приятелю… кем он там тебе приходится.

Лис подступил поближе, ткнул когтистым пальцем в живот Джон-Тома.

– Что у нас тут за тип объявился? Или ты решил, что я не плачу долгов? Уклоняюсь от выполнения собственных обязанностей?

– К черту твои обязанности, Моссул, – заносчиво заявила волчица. – Речь идет о моей чести. – В голосе ее было теперь все что угодно, только не доброжелательный интерес. – Видишь, как он на меня смотрит… С отвращением. Я оскорблена.

Толпа разразилась негодующими воплями.

– Позор, позор!.. Вон этого дылду!

– Не в этом дело. Просто… я тебя не хочу.

Волчица нечленораздельно взвыла и ударила юношу кулаком в грудь.

– Вот, значит, как? – Она оглядела тесный кружок очевидцев. – Есть ли здесь хоть один самец, способный защитить мою репутацию? Я требую удовлетворения… Не то, так это.

– Репутацию… – Язык начал заплетаться во рту Джон-Тома. – Я не оскорблял тебя… А как ты к нему относишься? – Юноша указал на лиса. – Он же тебя продал.

– Не продал, а предложил во временное пользование, – с достоинством возразил лис. – Причем с обоюдного согласия.

– Правильно. Для Моссула я сделаю все что угодно. Только оскорблений не потерплю… Тем более у всех на виду. – Она страстно обняла облаченные в шелк плечи лиса.

– Гнать его, гнать его отсюда! – поднялись раздраженные крики.

– Чего это тут делается, приятель? Оставил тебя на минутку – так надо ж, всю Усадьбу вверх дном перевернул. – За спиной Джон-Тома очутился Мадж, Талея была неподалеку.

– Ничего не понимаю, – запротестовал Джон-Том. – Я выигрывал целый день…

– Ну и отлично.

– А потом выиграл еще и ее. – Он показал на волчицу, – на пару ночей.

– Великолепно, приятель. Так в чем же твои проблемы?

– Не хочу я ее, понимаешь? Не потому, что она непривлекательная или еще там чего. – Объект обсуждения угрожающе заворчал. – Просто… я не могу этого сделать, Мадж. Не из предрассудков. Просто что-то во мне… Не могу, и все.

– Тише, тише, приятель, понимаю. – В голосе выдра слышалось сочувствие. – Конечно, такие у вас там обычаи, приходится повиноваться даже себе в убыток.

– Скажи им это. Ты знаешь, откуда я. Объясни им, что…

Мадж немедленно зажал лапой рот Джон-Тома:

– Тише, парнишка. Если только они заподозрят, что ты явился сюда из далеких земель – неважно, насколько чужих, – ты немедленно лишишься их покровительства. А пока они считают тебя здешним бродягой – вроде Талеи и меня самого. – Глаза его отметили вес, отягощающий капюшон Джон-Тома. – Ежели судить по тому, чего ты здесь навыигрывал, все будут только рады восстановить справедливость. Тебе и двадцати секунд не выстоять. – Выдр потянул его за рукав. – Пошли-ка. Держись поспокойнее и слова выбирай… А они пусть еще побазарят здесь, что делать дальше.

Их толкали, в них плевали, но Мадж и Талея умудрились извлечь своего вконец растерявшегося приятеля из игорного зала и вывести по тоннелям к железной двери, отгораживающей Усадьбу от внешнего мира.

Снаружи было утро. Джон-Том вдруг осознал, насколько утомило его это приключение. Должно быть, он провел за игрой целую ночь. Теперь он понял, почему исчезли и Мадж, и Талея. Спали, наверное. Внутри Усадьбы Жулья нетрудно забыть о времени – там лампы горели круглые сутки и всяк волен был спать или бодрствовать.

– И чего ты с ней не пошел? – сетовала Талея. – Погляди-ка теперь на нас! Остались без убежища. Там нас никто не смог бы найти. – Она отправилась вперед – выискивать в загоне упряжных животных и повозку.

– Лучше бы мне проиграть. – Юноша и Мадж торопились за девушкой. – Уж тогда ты порадовалась бы, не так ли?

– Все лучше, чем удирать отсюда, – отрезала Талея. – Куда теперь деваться? Уж если тебя выставили из Усадьбы, больше спрятаться негде, а нам еще скрываться и скрываться. Горожане и полиция еще не забудут нас… если только, конечно, успели запомнить. А, черт бы побрал всех! – Перепрыгнув через забор, она пнула в брюхо ни в чем не повинную верховую ящерицу. Зашипев, та убралась с дороги.

– Жаль, тебя не было со мной, Мадж. Сыграл бы последний круг вместо меня.

– Эй, приятель, так дело не делается. Я слыхал – сел играть, значит, играй. Жаль только, что из-за своих дурацких обычаев мы оскорбили столь очаровательную даму. Отказал ей ты. И я не смог бы заменить тебя, если б даже захотел.

Джон-Том угрюмо поглядел на землю.

– Просто трудно себе представить, чтобы она так охотно торговала собой… Елки зеленые! Парень, да ты в бабах ни грамма не смыслишь. Она же делала это из любви… ради своего дружка – лиса. И отказав ей, ты оскорбил обоих. Ты что, о выходках их, бабских, ничего не знаешь?

– Смешно. Конечно… – Юноша отвернулся. – Нет, Мадж, я не слишком много о них знаю. Просто приходилось все внимание уделять умственной работе. Вот поэтому я и хотел сделаться музыкантом. У музыкантов проблем с женщинами не бывает.

– Невежество, приятель, любому не в радость. На себя самого посмотреть приятно становится, если знаешь все что, да почему, да как что делается. – Выдр кивнул в сторону Талеи. – Вот погляди-ка на эту милашку. Тока не говори, что она тебе не нравится.

– Врать не буду, ты прав.

– Ну и что же? Прожили вместе целых несколько дней, а ты еще к ней и не приступил… Тока лежал рядом. Меня она знает и к себе не подпустит, но ты-то – другое дело.

– Смеешься. – Юноша поглядел в сторону рыжей гривки, снующей среди стада животных. – Да если я только прикоснусь к ней, она меня сразу выпотрошит.

– Не будь, приятель, самоуверенным. Тока что ж сам говорил, что не смыслишь в этом.

– А ты, значит, знаток по этой части, так я понимаю?

– Опыт – вещь наживная, тока у тебя времени мало, чтоб его здесь приобрести. Подумай-ка об этом.

– Подумаю, Мадж. А что, она говорит, нам действительно некуда деваться? Мы и вправду в таком отчаянном положении?

– Трудно сказать, приятель. Все зависит от того, что вчера узнала полиция о событиях в Линчбени. Но лучше убраться подальше – на какое-то время.

– Я-то знаю, куда мне хотелось бы. – Юноша с тоской поглядел вверх, хотя уже успел понять, что мир его лежит дальше звезд, скрывающихся в дневном небе.

Что-то больно кольнуло его в щеку. Джон-Том повернулся и с негодованием поглядел на Маджа.

– Лапой не дотянулся, – жестко проговорил выдр. – Вот что, кореш, слушай сюда. Я ж тебе все сказал уже, опять приходится повторять. Хватит здесь нюни разводить насчет себя самого. Ты здесь. Туда, где ты должен быть, нам тебя не вернуть. Клотагорб не может… Или не хочет… Но не вернуть. Ну и живи себе, и чем скорее ты умудришься примириться с этой мыслью – тем лучше. Или ты решил, что я еще годков шестьдесят буду с тобой нянчиться?

Ошеломленный Джон-Том не ответил. Шестьдесят лет… Странно: ему даже в голову не приходило, что пробыть здесь придется годы, может быть, и десятилетия. Пока казалось, что завтра, самое позднее послезавтра он сможет отправиться восвояси.

Но момент, когда Клотагорба осеняет дар мага, непредсказуем – так утверждал Мадж. Значит, домой можно и не попасть. А что, если волшебник завтра умрет? Там, в Линчбени, ночью, возле дома доктора Нилантоса, Джон-Тому казалось, что он уже успел приспособиться. Возможно, Мадж прав, и пора считать новое место обитания постоянным.

Что, если все это экзамен? Можешь не волноваться, если провалишься. Радуйся, коль получил пятьдесят баллов, и блаженствуй, если удалось заслужить сотню. Так придется подойти и к жизни. Пока – прямо сейчас – он на нуле. И чем скорее сумеет привыкнуть, тем спокойнее будет, если Клотагорбу так и не удастся отослать его обратно. Назад, домой, – к ленивым разглагольствованиям в аудиториях, к банальным речам бестолковых приятелей, к повседневной рутине… которых так не хватало именно теперь в силу их недоступности.

Нуль, объявил он себе. Запомни это.

– Проклятая падаль, ах вы, сукины дети! Бочки с дерьмом!

Ругань донеслась с противоположного конца загона. Джон-Том и Мадж поспешили на голос, продираясь через скученное стадо. Но Талее ничто не угрожало. Она с усталым видом сидела на гладком камне, а вокруг крутились ездовые животные различного обличья и размера.

– Вонючие грязные ублюдки! – грохотала она. Джон-Том открыл было рот, чтобы что-то сказать, но почувствовал прикосновение к руке. Приложив палец к усам, Мадж покачивал головой.

Они подождали, пока пожар угас сам собой. Наконец Талея подняла глаза и увидела их обоих. Встав, она махнула рукой в сторону загона.

– Телегу сперли. Я все обошла – нет ее. И животных тоже. А вы знаете, чего мне стоило украсть эту повозку?

– Должно быть, Моссуловы дружки постарались, быстренько вылезли и угнали, чтобы уменьшить потери. Или нас наказали за нанесенное волчице оскорбление, – задумчиво проговорил Мадж, поглаживая усы.

– Вот я сейчас им всем потроха поджарю! – Талея хотела вернуться к Усадьбе, но Мадж обхватил ее. Она сопротивлялась, пыталась вырваться, однако он был и быстрее, и тяжелее ее. Наконец она застыла на месте, поджаривая выдра яростным взором.

– Ну, будь умницей, милашка. Мы только что выбрались оттуда. Даже резать никого не пришлось. Из твоего гнева лишний клинок не сделаешь. Ну, хорошо: мы сумели спокойно выйти, а как знать, кто виноват? Моссул это или не Моссул… поди угадай.

Яростный взгляд смягчился:

– Ты прав, выдр. Прав, как всегда. – Она опустилась на поросшую мхом землю и привалилась спиной к забору. – Вот тебе и воровская честь.

– Извини. – Джон-Том опустился возле Талеи. – Вина моя. И если так можно загладить ее, я охотно заплачу тебе за повозку. – Он многозначительно тряхнул капюшоном.

– Не смеши. Повозку я украла. Нечего отдавать долг, которого нет.

Они обдумали ситуацию.

– Что, если купить экипаж?

Мадж выразил сомнение.

– Воры оценят его дороже денег. Купить можно в городе, но тока не здесь.

– Тогда почему не украсть в свой черед?

– Неплохая идея, парень. Вижу – начинаешь приспосабливаться. Есть тока одно «но». – И выдр поглядел направо.

Сперва Джон-Том ничего не заметил. Потом оказалось, что возле входа в Усадьбу стоит небольшая группа. Над ними вился табачный дымок, иногда кто-нибудь поглядывал в сторону загона.

– Но они же не знают, какие у нас животные и телега, – возразил Джон-Том. – Если действовать с уверенным видом, они не смогут ничего заподозрить.

Мадж слегка улыбнулся.

– Но, с другой стороны, и мы можем взять повозку, которую они знают. А тогда по первому же зову наружу вылетят все обитатели Усадьбы – и все против нас.

– А, чума на них! – буркнула Талея, вскакивая на ноги. – Значит, идем пешком к твоему волшебнику. Он нас пустит к себе на несколько дней. А что… Может, у него будет еще безопаснее, чем в Усадьбе? А мы теперь можем даже заплатить ему. – Девица указала на выигрыш Джон-Тома.

– Помедли-ка, любка. – На лице Маджа появилось беспокойство. – Если мы так быстро вернемся, мне придется признать, что с его воспитанием дело идет не гладко.

– Не гладко! – Джон-Том расхохотался. – Ты уже умудрился вовлечь меня в кабацкую драку, а ты, – он поглядел на Талею, – вынудила к разбойному нападению и грабежу… двум к тому же. Наверное, еще следует учесть и кражу телеги.

– Учитывай что хочешь, Джон-Том. – Она махнула на запад. – В город нам соваться незачем, в Усадьбу тоже. А брести лесом на край света – в Опушки или Тимов Хохот – у меня нет желания, да и тамошние легавые наверняка пересвистываются с линчбенийскими.

– Пусть будет так. – Мадж сложил лапы на груди. – Тока к Клотагорбу я не пойду. По мне, старый хрен слишком уж взбалмошен.

– Ну, как хочешь. – Девица поглядела на Джон-Тома. – Наверно, ты знаешь дорогу. Или тоже Клотагорба боишься?

– Нет, – отвечал юноша. – Едва ли он мстителен, а больше нам действительно некуда деться. Талея махнула рукой.

– Ступай первым, Джон-Том.

Он повернулся и направился к выходу из загона – на юг, в надежде, что ночная езда не запутала его. Мадж медлил, пока они почти не исчезли из виду, а потом, отправив подальше с помощью трех-четырех слов безразличных ящериц, бросился вдогонку за людьми…