Один с сошкой, семеро с ложкой
Ну, предположим, с ложками было не семеро, четверо (впоследствии к ним далеко не с такой большой ложкой присоединился и пятый), но тем, кто с сошкой, то есть африканцам, от этого было не легче…
Не поленитесь, как-нибудь внимательно изучите политическую карту Африки. Вы обнаружите очень любопытную вещь: в отличие от европейских, границы между африканскими государствами, такое впечатление, прямо-таки по линеечке проложены. Египетско-ливийская и египетско-суданская границы – практически идеально прямые линии (разве что на обеих в одном месте есть маленькие отклонения). Часть границ между Чадом и Нигером, между Алжиром и Камеруном, между Алжиром и Нигером, между Алжиром и Мали, Алжиром и Мавританией, между Мавританией и Мали, между Ливией и Чадом – опять-таки почти прямые линии. Сухопутная граница Испанской Сахары – три аккуратных уступа, близких к прямым углам, сухопутная граница испанского Рио-Муни – с трех сторон – аккуратный квадратик (с четвертой – море).
Ничего странного тут нет. В свое время по линеечке и чертили…
До начала 1880-х гг. XIX в. европейские колонизаторы, как-то уж так сложилось, не лезли в глубь Африканского континента. Захватывали колонии на побережье, иногда достаточно большие (как французы – Алжир), но вглубь почему-то не продвигались. Потом все резко изменилось, в глубь континента прямо-таки наперегонки кинулись Англия, Франция, Бельгия и Германия, впоследствии, что смогла, урвала и Италия, но опять-таки территории «прибрежные» – Ливию и часть Сомали. Об этом можно рассказать немало интересного – к примеру, Бельгия отхряпала себе Конго, по размерам превышавшее метрополию в 76 (!) раз. Но мы в первую очередь – об англичанах, поскольку они и есть наша главная тема.
Начали с экспансии экономической. С Суэцкого канала, законченного в 1869 г. инженерным гением француза Фердинанда Лессепса и трудами десятков тысяч египетских и европейские рабочих (многие из них в этой каменистой земле и остались). Забытый исторический факт: поначалу Лессепс пытался раздобыть деньги на строительство… в России, но отечественные толстосумы отказались вкладывать деньги: очень уж далекие экзотические места, да и прибыль то ли будет, то ли нет. Не оценили. Как-то Россия ни тогда, ни позже не стремилась к африканской экспансии, ее интересы всегда лежали в других частях света.
Гораздо любопытнее, что важность канала в первую очередь для себя, любимого, очень долго форменным образом не понимал старый, матерый колониальный хищник Британия. Удивительно, но так оно и было. Канал строили без шиллинга английских денег – акционерами стали французы и египтяне (на иностранные займы, главным образом у той же Франции).
Первые три года канал и в самом деле не окупал расходов, а вот с 1872 г. пошла уже чистая прибыль. Пошлину брали с каждого судна – с каждой тонны груза, с каждого пассажира. Тут только до англичан дошло, как до верблюда. Кроме того, они сообразили, что Суэц на 10 000 км сокращает их кораблям путь в Индию, то есть на целых 24 дня. Почему они не поняли этого раньше, лично мне решительно непонятно. Какое-то затмение ума нашло…
Вот тут уж англичане стали инвестировать огромные деньги в экономику Египта и давать египетскому правителю-хедиву большие займы (Египет номинально числился вассалом Османской империи, но практически был независимым и в 1820–1822 гг. самостоятельно, своими силами захватил Судан – не для Турции, а для себя).
Свои огромные долги хедив отдать не смог и в 1875 г. официально объявил, что Египет – банкрот. Управление его финансами взяли на себя англичане и французы, а англичане, подсуетившись, в том же году купили у хедива его часть акций, почти 50 %.
Аппетит приходит во время еды. Теперь, когда Суэцкий канал стал для Англии стратегической транспортной артерией необычайной важности, следовало бы пойти и дальше, как англичане это привыкли делать – не ограничиваться чисто экономическим влиянием…
Повод подвернулся в 1882 г. Араби-паша, сын простого крестьянина, дослужившийся до военного министра, решил по-настоящему бороться с иноземным засильем, поднял войска, решил покончить с владычеством в стране иностранного капитала и очень быстро довел дело до того, что хедив стал его марионеткой на троне. Естественно, англичане терпеть такое своеволие «туземцев» не собирались. Высадили в Египте войска (к ним примкнули и французы, но они играли чисто вспомогательную роль), в том же году разгромили Араби-пашу начисто и оккупировали страну. Хедив теперь стал их марионеткой. Турки взирали на это с бессильной злобой, но воевать против англичан была кишка тонка. Англичане, по сути, стали хозяевами Суэцкого канала – французы сохранили свои акции и свои дивиденды, но вот войск в Египте у них не было, зато английских полным-полно. Так что Парижу пришлось смириться и признать главенство англичан, их руководящую и направляющую роль…
(Именно тогда родилась знаменитая английская поговорка: «Джентльмен к западу от Суэца не отвечает за то, что делает джентльмен к востоку от Суэца». Очень удобная поговорка, что уж там…)
Освоившись в Египте, англичане обратили пытливый взор на юг, в сторону Судана. Логика была незатейливая: Судан числится египетским вассалом? Числится. А чей нынче Египет? Вот то-то…
И англичане вторглись в Судан. Вот только им там пришлось гораздо жарче, чем в Египте. Сначала военная удача им сопутствовала, но потом в Судане вспыхнуло то, что мы сегодня назвали бы фундаменталистской исламской революцией. Вождь нашелся быстро – бродячий проповедник, как считают, дервиш, объявивший себя Махди, то есть Мессией. Собрал немалое число дервишей (те еще фанатики), воинов примкнувших к нему пустынных кочевых племен и объявил священную войну против «неверных собак». Таковыми для него были не только англичане, но и египтяне-сунниты: и сам Махди, и его воинство исповедовали ислам ваххабитского толка, существовавший к тому времени уже более ста лет.
(Некоторые исследователи, и достаточно серьезные, считают, что ваххабизм был создан английской разведкой, чтобы противостоять традиционному исламу Ближнего Востока, суннитам и шиитам. Если это так, то англичане выкормили зверя на свою голову.)
Известно, как трудно воевать с фанатиками, совершенно не боящимися смерти в бою. У англичан никакой идейной подпитки, в общем, не было – стремление «нести цивилизаторскую миссию белого человека» было свойственно разве что офицерам-джентльменам, а рядовые солдаты им проникались плохо. К тому же корпус вторжения целиком состоял из египтян, плохо представлявших, зачем их туда погнали. В 1883 г. махдисты до последнего человека уничтожили десятитысячную армию интервентов вместе с ее командиром, английским полковником Уильямом Xиксом, в следующем году осадили столицу Судана Хартум, а в 1885 г. и взяли. Погиб и английский командующий генерал Гордон, ветеран Крымской кампании, когда-то разбивший тайпинов…
Так уж сложилось, что реванш британцы смогли взять только через тринадцать лет. Махди к тому времени уже умер, и суданским войском командовал его сын Халиф. В 1818 г. в Судан вторглась англо-египетская армия под командованием генерала Китченера. Противники сошлись в пустыне при Омдурмане. Военная отсталость махдистов сразу же проявила себя – их было примерно 52 000, но они растянулись в шеренгу длиной миль в пять. 20 000 солдат Китченера встали в каре спиной к Нилу. Махдисты были вооружены устаревшими мушкетами, копьями и мечами. Англичане – не только скорострельными винтовками Ли-Метфорда, но и военной новинкой того времени – пулеметами Максима. Правда, не на привычных нам колесиках, а на огромных станках, больше напоминавших орудийные лафеты. Но скорострельность была той же самой…
Описание этой битвы (точнее говоря, бойни, оставил интересный очевидец – стоявший в каре 23-летний офицер по имени Уинстон Черчилль. Ага, тот самый. Он вообще-то служил в стоявшем в Индии полку, но выпросил у начальства разрешение отправиться в Судан в качестве военного корреспондента газеты «Морнинг пост». Как он рассказывал потом, у махдистов не было никаких шансов против «механизированного рассеивания смерти, которую цивилизованные народы довели до такого чудовищного совершенства» (это о пулеметах).
Черчилль: «У пулеметов Максима выкипела вода в кожухах, и несколько из них пришлось наполнить из фляг шотландцев Камерона, чтобы пулеметы могли продолжать свою смертоносную работу. Гильзы, звякая о землю, образовывали растущие кучки возле каждого человека. И все это время на другом конце равнины пули пронзали плоть, разбивая и раскалывая кости, кровь хлестала из ужасных ран; отважные люди продолжали бороться в аду свистящего металла, взрывающихся снарядов и вздымающейся пыли, страдая, отчаиваясь и умирая…. Сраженные махдисты падали, тела сплетались, образуя кучи».
Продолжалась эта бойня пять часов – махдисты шли и шли на пулеметы с совершеннейшим презрением к смерти. По одной из английских оценок, они потеряли 95 % людей, причем убитыми – только пятую часть. Оставшихся на поле боя раненых Китченер хладнокровно приказал вырезать всех до одного: это он так мстил за прошлое поражение и персонально за Гордона. Потери Китченера – около четырехсот солдат (из них только 48 англичан, остальные – египтяне). Китченеру, однако, этого было мало: он приказал разрушить мавзолей Махди и «в качестве трофея увез его голову в канистре из-под керосина» (Черчилль).
Вообще-то молодой Черчилль, впервые ставший свидетелем кровопролитного боя (тем более такого) сожалел об осквернении останков Махди и о «жестокой резне раненых», был глубоко потрясен тем, как пулеметный огонь превратил дервишей в подобие «грязных обрывков газет», которыми была усеяна равнина. Однако сожаление и потрясение он благоразумно высказывал в частных беседах, в кругу близких и знакомых, а в газете писал другое: что Омдурман стал «наиболее значимым триумфом, который когда-либо одерживала над варварами нация»…