Рабочий день профессора Гарварта начинался с чашечки кофе. Пил он его несладким, и вовсе не потому, что сахар вреден – просто так ему больше нравилось. Он пил, заряжаясь энергией на ближайшие два-три часа. Кондитерскую выпечку в таких случаях он не признавал – считал, что кофе с булочкой – это такое же святотатство, как песнопение в церкви под фонограмму.

На протяжении трех лет каждый день ровно в восемь часов двадцать пять минут он заходил в маленькую уютную кофейню в одной из старых улочек Москвы, без четверти девять заканчивал кофейную церемонию, три минуты ему хватало, чтобы попасть во двор старинного дома, где на правах аренды он владел двумя небольшими комнатками в подвальном помещении. Отдельный вход с торца дома – под коричневой черепичной крышей, решетчатая калитка, небольшой спуск по железобетонной лестнице, бронированная дверь, открывающаяся двумя ключами. На то, чтобы справиться с замками, обычно уходило две минуты. Еще четыре минуты занимала подготовка к работе – вынуть из портфеля и положить в холодильник два бутерброда, завернутых в фольгу, смочить ветошь под краном и протереть вывеску над входом «Частное детективное бюро „Гамма“.

«Гамма» в понимании профессора Гарварта ассоциировалась не столько с третьей буквой греческого алфавита, сколько с множественным числом – гамма чувств, гамма красок... И люди, решившие обратиться к нему за помощью, должны были понять, что могут рассчитывать на услуги специалиста-универсала.

Три с половиной минуты профессор Гарварт уделял цветам в маленькой приемной – взрыхлял по мере надобности землю в горшочках, поливал.

Три с половиной секунды он уделил своей внешности. Глянул на себя в зеркало, складной расческой пригладил элегантную щеточку усов в стиле Эролла Флинна, щелчком пальцев сбил соринку с лацкана пиджака.

Ему было сорок два года. Роста чуть выше среднего, в меру широкие и сильные плечи. Высокий массивный лоб, брови узкие, но густые и плотно сбитые – они тянулись до самой переносицы, сливаясь и с ней, и с самим носом, образуя фигуральное подобие крестовины боевого древнегреческого шлема. Маленькие плотные ушки, чем-то похожие на прилепленные к голове пельмени. Губы узкие – суровые, но легко принимающие задумчиво-капризное выражение. Подбородок широкий и тупо срезанный, как штык большой саперной лопаты. Глаза – два потухших вулкана, жерла-зрачки черные, глубокие. Вулканы эти могли проснуться в любую минуту, пыхнуть жаром и плеснуть раскаленной лавой.

В одежде он предпочитал классический стиль. Темно-серый костюм в плохо различимую широкую полоску. Ладная фигура позволяла ему носить чуточку приталенный пиджак – с английским воротником, однобортный, на четырех пуговицах. Еще он носил фетровую шляпу, но не столько для форса, сколько для того, чтобы скрыть крупные залысины на голове, которые, впрочем, ничуть его не портили – придавали ему солидности, подчеркивали мужскую зрелость. Широкая трость с поперечным набалдашником из слоновой кости также имела сугубо практическое назначение – в случае дождя она легко превращалась в зонт.

Еще две минуты с небольшим профессор Гарварт устраивался за своим рабочим столом. И ровно в девять ноль-ноль на чистом листе своего еженедельника он вывел запись: «28 июня 2005 года от Р.Х. Начало рабочего дня». И замер в ожидании посетителей.

Если клиент появлялся, то профессор Гарварт начинал работать с ним, если нет, то ровно в одиннадцать часов он включался в текущую работу – розыск, слежка, наблюдение... Редко, но случалось, что работы было с избытком, но чаще всего он бездействовал по причине отсутствия таковой. Сегодня был как раз такой случай.

За последний месяц к нему за помощью обратилось всего четырнадцать человек. И хотя Гарварт настаивал на собственной универсальности, одиннадцать из них получили вежливый, но категоричный отказ. Дело в том, что профессор не жаловал слежку за неверными супругами и даже на безрыбье не брался за нее. Также он отказывал в розыске домашних животных. Он предпочитал работу цельную, интересную: поиск пропавших людей, расследование пусть и мелких, но преступлений. Он был глубоко убежден в том, что лучше простой в работе и упущенная выгода, нежели суетная возня в скорлупе выеденного яйца...

Когда Гарварту нечем было заняться, он мог часами сидеть на своем месте в ожидании клиента – как паук на паутине в предвкушении сытной встречи с зазевавшейся мухой. У него не было помощников, он экономил на секретарше, поэтому никто не мог нарушить его покой. Телевизор в его кабинете был выключен, радиоприемник также не работал, часы на столе были электронными – без тикающих ходиков, сплит-система отключена. Поэтому тишина вокруг него была такой густой, что казалось, по ней можно плыть, проталкиваясь вперед движением рук...

На электронном табло высветилось двенадцать часов пятьдесят девять минут, когда тишину в кабинете нарушила соловьиная трель. Ипполит Гарварт нажал на клавишу дистанционного пульта, и на экране телевизора высветилась картинка с камеры наружного наблюдения. К нему пожаловал посетитель – пожилая женщина с высокой прической, мода на которую прошла еще лет двадцать назад. Высокий морщинистый лоб, массивные очки с цепочкой на шее, двойной подбородок с кручеными волосками на нем, расплывшаяся фигура, на которую, как чехол на машину, был натянут закрытый сарафан из темно-серой плотной материи на толстых бретелях. Шиньон на голове держался с помощью открытой заколки с блестящими камушками, на ушах массивные золотые сережки ей под стать, но с более крупными камнями. Возможно, это циркон и фионит, а может, настоящий брильянт. Профессор Гарварт разбирался в драгоценностях и мог отличить настоящие бриллианты от искусственных, но только с очень близкого расстояния. Именно это он и намеревался сделать, нажимая на кнопку, которая привела в действие механизм открывания дверей.

Женщина была очень полной, но шла уверенно, прямо, не переваливаясь с бока на бок, как толстая утка. Гордо несла свою отягощенную жирным подбородком голову. Не здороваясь, прошла в кабинет и села на стул за приставным столиком. Ипполит Гарварт глянул на ее заколку и сережки. Ему хватало и расстояния, и освещения, чтобы рассмотреть их.

– Конец девятнадцатого века, авторская работа питерских мастеров.

Он не был уверен в своих выводах, но говорил твердо, как человек, убежденный в своей правоте.

– Что, простите? – недоуменно глянула на него женщина.

– Заколка и сережки у вас знатные, говорю, старинной работы.

– Ах да... Конец девятнадцатого века, Петербург... Я к вам по делу...

– Всегда рад. Но с часу дня у меня обеденный перерыв. – Ипполит с сожалением показал на часы.

В отличие от других московских контор, его частное бюро начинало работать в девять часов, а не в десять. С девяти до восемнадцати. Поэтому он мог позволить себе перерыв. И совсем неважно, что до тринадцати часов у него совершенно не было работы. Распорядок дня – это свято. И то, что клиент мог отказаться от его услуг, Ипполита вовсе не смущало. Обед есть обед.

– Но у меня дело... – начала было женщина.

– А у меня обед.

Он поднялся со своего места, мягко, но безапелляционно взял ее под руку и обозначил движение в сторону дверей.

– Можете подождать меня в приемной. Или погулять.

– Лучше я обращусь в другое агентство!

Женщина протестующее надула щеки, но Ипполита это не тронуло.

– Ваше право.

Обед его был таким же незатейливым, как и вся его холостяцкая жизнь. Суп из пакетика, сваренный на электрической плите, чай с бутербродами. Покончив с трапезой, он выждал еще четырнадцать минут и открыл дверь в приемную.

Оказалось, что женщина не ушла. Она сидела на мягком стуле в терпеливой позе, сложив руки на коленях. Увидев появившегося в дверях Гарварта, гневно раздула ноздри.

– Прошу!

– Не густо у вас с клиентами, – принимая приглашение, насмешливо заметила она.

Ипполит пропустил колкость мимо ушей.

– Слушаю вас, – опускаясь в кресло, важно сказал он.

– Странный вы человек...

– Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы сказать мне об этом?

Ипполит и сам замечал за собой некоторые странности. Но, как всякий мудрый человек, не придавал им значения.

– Нет. Как личность вы меня совершенно не интересуете... Скажите, а почему вас называют профессором?

– Потому что я профессор.

Ипполита ничуть не обескураживало то обстоятельство, что у него не было ученых степеней. Шестнадцать лет назад он закончил юридический институт, но никогда не преподавал в нем. И уж точно не имел никакого отношения к знаменитому Гарвардскому университету. Работал юрисконсультом на заводе, звезд с неба не хватал. А профессором он стал благодаря одному своему институтскому другу, который в середине смутных девяностых годов основал академию экстрасенсорных наук. Ипполит принял самое деятельное участие в становлении этого заведения, многому научился сам, кое-чему научил других. Сначала он получил степень магистра, а затем и профессора этой академии. Конечно же, он понимал, что это звание – чистой воды фикция. Но ему нравилось называться профессором. А то, что это звание умножало его уверенность в себе, служило ему безусловным по своей важности оправдательным мотивом.

– Профессор кислых щей?..

– Во-первых, я предпочитаю щи из свежей капусты. А во-вторых, заведение у нас частное, – спокойно, не моргнув глазом, отреагировал Гарварт. – И ответы на вопросы частного порядка оплачиваются строго по прейскуранту. И то лишь после того, как я возьмусь за ваше дело... Если возьмусь.

– Уж будьте любезны, – не без сарказма сказала женщина.

И вдруг изменилась в лице. Губы изогнулись в скорбной подкове – уголками вниз, – на глаза навернулись слезы. Хлюпнув носом, она полезла в свою сумку за платком. Ипполит подумал, что она смахнет им слезную мокроту на глазах, а она приложила его к носу и смачно высморкалась. И только после этого трагическим тоном сообщила:

– У меня погиб сын.

– Сочувствую.

– В милиции считают, что он сам себя убил.

– Суицид?

– Нет. Отравление наркотиками.

– Передозировка?

– Пусть будет так.

– Он был наркоманом?

– Нет... То есть да... То есть был...

– Да или нет?

– Да... То есть нет... Он уже два года совершенно не употреблял...

– Завязанный узелок иногда развязывается.

– Что, простите?

– Бывших наркоманов не бывает. Наркоман может завязать, но рано или поздно он развяжет...

– Но я уверена, что мой сын... э-э, не развязывал, как вы говорите...

– Тогда как же могло произойти отравление наркотиками?

– Кто-то помог ему с этим.

– Кто?

– Не знаю.

– У него есть враги?

– Нет. То есть да. То есть не совсем враг. Но и не друг...

– А точнее?

– Его жена. Из-за нее все беды...

– Какие беды?

– Вильям очень ее любил, а она... – Женщина всхлипнула, приложив к мокрым глазам платок.

– Что она?..

– Она не хочет быть с ним. Он уговаривает, а она нос от него воротит...

– Это не повод обвинять ее в убийстве.

– Никто не обвиняет... Но ведь все может быть.

– Она знала о его пристрастиях к наркотикам?

– Да! Конечно!.. Я даже больше скажу, из-за нее он к ним и пристрастился...

– Она употребляет наркотики?

– Нет... Но, может быть... Я давно ее не видела...

– Что она собой представляет!

– О! Она ужасная женщина!.. Вышла замуж за Вильяма, потому что у него было все – квартира, машина, образование. Она никогда его не любила. И не ценила... А знаете, как она умела паинькой прикидываться? Одно время даже я всерьез думала, что лучшей жены Вильяму не найти... Но время, сами понимаете, не только лечит, но и вразумляет... Сейчас-то я знаю, что это за бестия...

Гарварт понял, что женщина на эту тему может говорить бесконечно. Типичное отношение свекрови к невестке – пока не свернет ей кровьзлыми наветами, не успокоится.

– Давайте пока оставим этот разговор. Сначала докажем, что вашего сына убили, а потом уже перейдем к личностным качествам его супруги... Итак, если можно, по порядку. Когда умер ваш сын?

– Не умер, а погиб.

– Возможно.

– Это случилось на прошлой неделе, в пятницу, двадцать четвертого июня...

– Сегодня двадцать восьмое июня, вторник. Четыре дня. Не мало. Но и не много. Заключение о смерти вы не получили.

– Нет. Откуда вы знаете?

Смерть от передозировки – в любом случае криминал, даже если она наступила по вине потерпевшего. Предварительное расследование, углубленная судмедэкспертиза, все такое прочее – а это время. Может неделя пройти, а то и две, прежде чем родственники умершего смогут получить на руки свидетельство о смерти, чтобы затем предать тело земле или печи в крематории... Но распространяться об этом Ипполит Гарварт не стал. Он не бюро вопросов и ответов.

– Где находится тело?

– Судебно-медицинский морг номер шесть, на Госпитальной площади... Вы хотите осмотреть его?

– Да. Но сначала я должен знать, что именно вам нужно. Доказательства того, что ваш сын погиб не по своей вине? Или найти убийцу?

– Найти убийцу!

– Тогда начнем с того, каким образом он погиб. Это будет первый этап работы. Если смерть насильственная, приступим ко второму. Если нет, на том и остановимся.

– И сколько все это будет стоить?

– Первый этап – пятнадцать тысяч.

– Пятнадцать тысяч долларов?! – Женщина возмущенно округлила глаза.

– Почему долларов? Разве мы в Америке живем? Пятнадцать тысяч рублей.

– Но и это много!

Ипполит Гарварт сделал скучное лицо, взгляд принял отсутствующее выражение. Торговаться он не любил, во всяком случае, когда выступал в роли продавца услуг.

– Хорошо, пусть будет пятнадцать тысяч. Но это если вы докажете, что Вильяма убили...

– А если нет?

– Тогда ничего.

– Я так понимаю, в милиции считают, что ваш сын умер по собственной вине.

– Да, они так считают. Но это потому, что они не хотят работать.

– Вот и не платите им за то, что они не хотят работать. И со мной все просто, вы не платите мне – я не работаю.

– А если плачу, то работаете.

Движением бровей Гарварт показал, что да, именно по такому принципу и движутся дела в его частно-розыскной епархии. Ведь не только его телегу нужно подмазать, чтобы она поехала. Он лицо частное, а должен взаимодействовать с государевыми людьми. Такой механизм точно не будет работать без хорошей смазки.

Римма Борисовна, как звали женщину, поняла все правильно. Профессор Гарварт заполнил бланк договора, выписал квитанцию на пять тысяч рублей в качестве аванса. И приступил к делу.

Дежурный патологоанатом в морге внимательно слушал профессора Гарварта, понимающе кивал. Он был неестественно бледен, а белые руки отливали нездоровой синевой. Складывалось впечатление, будто он сам только что встал со стола в покойницкой. Но ловкость, с какой он снял с руки Ипполита пятисотенную купюру, навела на мысль, что врач скорее жив, чем мертв. А вторая, того же достоинства, бумажка и вовсе оживила его – даже лицо слегка порозовело.

– Да, да, есть такой, Крупнышевский Вильям Филиппович... С ним все ясно...

– Что ясно?

Врач покопался в документах, извлек оттуда лист бумаги.

– Вот протокол вскрытия. Токсическая кома. Отек мозга. Признаки острого повреждения нейронов в стволе... Типичная передозировка опиатами... Смерть наступила приблизительно в интервале от девятнадцати ноль-ноль минут до девятнадцати тридцати. Но это не суть важно... В общем, дозу героина не рассчитал...

– Героин?

– Скорее всего.

– Героин, как правило, вводят через вену. Я могу осмотреть труп?

– Если с нервами все в порядке, пожалуйста.

Ипполит не считал, что нервы у него железные. Но в мертвецкую вошел без страха. Он воспринимал трупы как нечто неизбежное. Смерть безобразна, но естественна как сама эволюция. Известно же, что на земле стопроцентная смертность...

Большинство трупов лежали в обычной камере, но труп Крупнышевского находился в холодильнике. Дежурный патологоанатом позволил профессору Гарварту обследовать его.

Вильям Крупнышевский соответствовал своей фамилии, как и его мать, Римма Борисовна. Крупный мужчина. Жирное тело, безобразный разрез через грудную клетку и живот – след недавнего посмертного вскрытия. Ипполит обратил внимание на его правую руку. На локтевом сгибе он обнаружил характерные точки, которые остаются после уколов в вену. Четыре точки. Это значило, что Вильям уже делал себе уколы до того, который стал для него последним.

Картина действительно ясная. Бывший наркоман Крупнышевский сорвался, но неправильно рассчитал дозу, что и послужило причиной смерти...

Профессор Гарварт недоуменно пожал плечами. Возможно, Римма Борисовна и состоятельная женщина, но все равно пятнадцать тысяч на дороге не валяются. Зачем она пожертвовала ими, если точно знала, что ее сын умер по своей вине? Милицейский следователь должен был видеть множественные следы от уколов, должен был указать ей на них. Да и она знала, что Вильям был наркоманом... Зря она согласилась оплатить независимое расследование.

* * *

Профессору Гарварту было все ясно, но все же он встретился со следователем милиции Чоховым. Молодой лейтенант, внешне самоуверенный, но нерешительный изнутри. Несмотря на заметную разницу в возрасте, на Ипполита он смотрел с ехидцей, сверху вниз. Но при этом легко шел на контакт с ним. Даже денег не потребовалось, чтобы разговорить его.

– Да типичный наркоман, – провел он рукой так, будто подводил итоговую черту.

– Кто обнаружил труп? – мягко, но уверенно и даже с легким начальственным напором спросил Гарварт.

– Случайно обнаружили. Соседка шла, смотрит, дверь приоткрыта. Заглянула, а там труп в прихожей...

– В прихожей? Он что, в прихожей укололся?

– Нет, шприц в комнате лежал. С его пальчиками... И жгут там же был... А на кухне, у газовой плиты, ложка была, в которой он раствор готовил... А ты что, в чем-то сомневаешься?

– Нет. Но хотелось бы поставить точку, а не многоточие...

– Точка там. Однозначно, жирная точка... Он же в этой квартире вертеп устроил... И кололся там, и баб туда таскал... Трусики женские в мусорном ведре нашли, презервативы. Это вперемешку с использованными шприцами... В общем, вел разгульный образ жизни...

– Соседка когда труп обнаружила? – повинуясь какой-то интуиции, спросил Гарварт.

– Это я тебе сейчас точно скажу. Сам лично ему глаза закрывал... Слеза у него с глаза скатилась. Одна-единственная, но была. Соображаешь?

– Не очень.

– Роговица у него еще не высохла, поэтому и слеза была. Значит, не больше часа прошло...

– А в каком часу его обнаружили?

– Какой ты прыткий! Ты что, допрашиваешь меня?

– Нет.

– Скажи спасибо, что я вообще разговариваю с тобой. А ведь некогда мне...

Лейтенант поднялся, взглядом указывая на дверь: дескать, и честь пора знать.

– Спасибо, – поднимаясь вслед за ним, поблагодарил его Ипполит.

– Тогда всего хорошего!

Следователь открыл ему дверь, но сам выходить из кабинета не стал. Видно, наврал, что куда-то спешит. Создал предлог, чтобы избавиться от малоинтересного собеседника. Профессор Гарварт его понимал. Был бы он представителем серьезной правоохранительной структуры, сопливый лейтенант не стал бы выставлять его за дверь. А он всего лишь частный детектив.

Дверь в кабинет закрылась, но стоило Ипполиту сделать несколько шагов, как открылась снова.

– В девять вечера труп обнаружили, – высунув голову, бросил следователь и скрылся в дверях.

А профессор Гарварт застыл как вкопанный. Согласно протоколу вскрытия Вильям Крупнышевский умер в районе девятнадцати часов. А если верить следователю, то смерть наступила в районе двадцати. Хоть и небольшая, но все же накладочка. И он, как человек пунктуальной точности, не мог позволить себе пренебречь ею.

* * *

Ипполиту повезло. Не прошло и часа после встречи со следователем, как он уже разговаривал с Юрием Павловичем Борщевиком, судмедэкспертом, осматривавшим труп Крупнышевского на месте события. Это был сухопарый мужчина средних лет. Белки глаз с нездоровой желтизной, желтушное лицо. Глядя на него, можно было судить о том, что у него большие проблемы с печенью. И, общаясь с ним, можно было сделать вывод, что переполнявшая его желчь выходит наружу не только с мочой, но и со словами. Скипидарный характер у мужика. Может, потому он и от предложенных денег отказался, чтобы повредничать в свое удовольствие.

– Ну нестыковка, и что? – раздраженно бухтел он. – Что девятнадцать часов, что двадцать – какая разница? Ясно же, что с героином перебрал, оттого и помер...

– Ну а вы как считаете, когда он умер?

Ипполит пристально смотрел на этого мухомора, мысленно удерживая его голову в нужном положении. Он обладал даром гипноза, но пользовался им только в тех случаях, когда невозможно было разговорить человека иным способом. При большом желании он мог ввести эксперта в самый настоящий гипнотический транс, но в данном случае это было лишнее. Легкое воздействие на уровне психологического восприятия.

– Когда, когда... Скорее, в девятнадцать, чем в двадцать часов. Я труп осматривал, на ягодицах трупные пятна обозначились... Но это не имеет значения.

– Значит, два часа прошло с момента его смерти. А как же слеза? За два часа роговица бы высохла...

– Ну, может, физиологическая особенность такая, что глаза не высохли, – пожал плечами мужчина.

– Может, особенность. А может, что-то другое... Вы не могли бы составить запрос – пусть проведут дополнительную токсикологическую экспертизу...

– Почему не могу? Могу.

Он не стал выяснять, кто такой профессор Гарварт, чтобы ставить ему задачи. Верный признак того, что Ипполит поставил его в психологическую зависимость от своей воли. Интуиция подсказывала, что зря он это сделал. Но не всегда интуиция – хороший советчик, чаще она становится тормозом в работе...

* * *

– Могу вас поздравить, – безотрадно усмехнулся лейтенант Чохов. – Задали вы мне работы, гражданин-товарищ частный детектив...

Уже одно то, что лейтенант обращался к Ипполиту на «вы», указывало на его изменившееся к нему отношение. Интерес к нему появился, и, похоже, не совсем здоровый.

– Если я правильно вас понял, гражданин Крупнышевский умер не своей смертью.

– Точно сказать не могу. Но факт насилия над ним точно был. Знаете, что за слеза была, которую я видел? Осадок нервно-паралитического газа. Кто-то из баллончика в него брызнул...

– Кто?

– Говорю же, задали вы мне работы. Теперь надо искать, кто это сделал. Как будто у меня других дел мало...

– Значит, все-таки насильно героин вкололи.

– Может, и насильно. А может, он прочухался после газа да вкатил себе дозу сам...

– Сделал себе укол не моргая? Чтобы слезу газовую ненароком не смахнуть?..

– Да уж... Чувствую, не отвертеться мне от этого дела.

Ипполит молча пожал плечами. Хочет лейтенант заниматься розыском убийцы или нет – этот вопрос волновал его сейчас меньше всего.

– Вы говорили, что он снимал квартиру, кололся, водил девочек.

– Судя по всему, да. Шприцы, женские трусики, презервативы...

– Шприцы, я так понял, использованные.

– Да, пять шприцев...

– И как долго не выносился мусор?

– Да дня три, не меньше. Завонялось там все...

– Значит, пять шприцев...

– Да еще один на столике, в гостиной. Рядом со жгутом... Итого – шесть...

– А на руке у покойного было всего четыре укола...

– Не обратил внимания... – озадаченно нахмурился лейтенант. – Может, он в ногу кололся?

– Я не специалист по наркотикам. Но мне кажется, что наркоман не будет колоться в ногу, если на руке еще есть место...

– Ну почему? Бывает, колются, чтобы на руке не было видно.

– Но тогда руку совсем не трогают. А у него четыре укола...

– Логично... Может, и женщина, которая с ним была, кололась?..

– Она же могла опрыскать его из баллончика.

– Запросто... Значит, шерше ля фам, как говорят французы... Будем работать, будем искать женщину... Спасибо вам, Ипполит... э-э...

– Илларионович.

– Спасибо вам, Ипполит Илларионович... Если вдруг что, обращайтесь.

– Мне бы еще поговорить с вами по поводу возможного убийства. Вы были на месте, вы видели, как там и что...

– А вы не ломайте голову, – высокомерно усмехнулся Чохов. – Предоставьте это неблагодарное дело нам, следователям уголовного розыска. И поверьте, мы обязательно найдем и возьмем убийцу...

– Как скажете, – недовольно пожал плечами профессор Гарварт.

И, не прощаясь, вышел из кабинета.

Настаивать на сотрудничестве он не стал. Не было пока в этом смысла: он еще не знал, захочет ли мать покойного платить деньги за дальнейшее расследование. Ведь в розыске убийцы она может довериться сотрудникам уголовного розыска, которым, похоже, не остается ничего иного, как заняться этим. И работать они будут бесплатно.

Профессор Гарварт не ошибся в своих прогнозах. Римма Борисовна позвонила ему, поблагодарила за хорошую работу, пообещала донести десять тысяч из пятнадцати. О том, что убийцу нужно найти, – ни слова.

Прошла неделя, вторая, а о Римме Борисовне ни слуху ни духу. Ипполит сам собирался звонить ей, когда к нему пожаловала одна интересная особа. Это была пригожая, тщательно ухоженная и стильно одетая женщина лет тридцати пяти. Она не выглядела моложе своих лет, но уровень ее сексуальной притягательности был настолько высок, что морщинки вокруг ее глаз казались достоинством, но никак не упущением. А сами глаза были верхом совершенства. И волосы... Сначала Ипполит решил, что это роскошный парик, но, всмотревшись в них более тщательно, забрал свое предположение обратно. Это были самые настоящие волосы – густые, гладкие, темно-русого цвета, с глубинным сочным блеском. Минимум косметики, максимум обаяния.

– Здравствуйте, мне нужен профессор Оксфорд.

У нее был столь дивный голос, что он готов был простить ей допущенную оплошность.

– Гарварт. Профессор Гарварт, – делая особый упор на последнюю букву, поправил ее Ипполит.

– Прошу прощения. Меня зовут Яна Дмитриевна, фамилия Крупнышевская.

– Гарварт. Ипполит Илларионович.

Теперь он знал, с кем имел дело. Жена покойного Вильяма Крупнышевского.

– Вот, пожалуйста...

Из маленькой изящной сумочки она достала конверт с деньгами, положила на стол.

– Римма Борисовна должна была вам передать. Но она приболела, сама не смогла прийти... Спасибо вам, что разобрались в деле. Я ведь тоже думала, что смерть Вильяма была не случайна...

Она была в строгом летнем костюме светло-серого цвета. И в синих, как небо, глазах угадывались скорбные тучки. Но не было на ней траурного платка или повязки. Ипполит знал случаи, когда вдовы покойных в знак траура на лацканах своих дамских жакетов носили маленькие черные цветочки. Но на женщине не было и этого. Как не было и обручального кольца, что само по себе почти ничего не значило. Она его могла снять с пальца правой руки, взять небольшую паузу, чтобы затем надеть на левую. Пауза могла и затянуться, поэтому кольца нет вовсе.

– Вы смотрите на меня с осуждением, – заметила женщина.

– Нет, – качнул головой Ипполит.

– А мне кажется, что да.

– Если я сказал нет, значит, нет.

– Вы не очень любезны, профессор Гарварт.

– Черта моего характера.

– Черта или недостаток?

– Не люблю, когда лезут ко мне в душу...

– Извините.

– И я вас извиняю.

– За что?

– За то, что не носите траур по мужу.

– Вот оно что!

– Здесь я вам не судья.

– Но Вильям не мой муж...

– А фамилия?

– Мы были женаты, но недолго...

– Ваша свекровь не говорила про развод...

– Тогда вам об этом скажу я.

– Она сама прислала вас ко мне? Или вы пришли по собственной воле?

– Чем вызван этот вопрос?

– Обычным интересом.

– А мне кажется, вы меня в чем-то подозреваете, – хмуро посмотрела на него женщина. – Что вам наговорила Римма Борисовна?

– Это не имеет значения.

– Имеет значение то, что вы не очень хорошего мнения обо мне.

– Мое мнение – это мое мнение, оно умрет вместе со мной. А ваш муж уже умер. Или, вернее, погиб... Вам интересно знать, кто его убил?

– Хотелось бы узнать. Может, поэтому я к вам и пришла.

– Признаться, я не в курсе, как идет официальное следствие по этому делу.

– Боюсь, что следствие зашло в тупик.

Ипполит позлорадствовал в душе, ничуть в том не каясь. Но виду не подал. Его лицо, как обычно, оставалось непроницаемо спокойным.

– Почему?

– Я так поняла, что не могут найти женщину, которая была с Вильямом.

– А кто мог с ним быть?

– Не знаю... Но что женщина – запросто...

– Какая женщина? Случайная или что-то серьезное?

– Не знаю... Мне, наверное, уже пора.

– Теперь я вижу, что вам неинтересно знать, кто убил вашего мужа.

– Бывшего мужа, – уточнила Яна Дмитриевна.

– Пусть бывшего.

– Я уверена, вы подозреваете меня в убийстве – нахмурилась она.

– Как? – не меняя своего положения в кресле, бесстрастно спросил Ипполит.

– Мне кажется, вы меня подозреваете...

Он внимательно всмотрелся в сидящую перед ним женщину. Она волновалась. Это можно было объяснить страхом перед разоблачением. Но это вовсе не доказательство того, что убила она. Это мог быть страх перед неправильными выводами против нее. Вдвойне обидно, когда ты не виновен, а тебя засыпают шишками. И втройне обидно, если ложное обвинение заканчивается тюремным сроком... Но страх мог быть и обоснованным страшной реальностью. Даже бывшим супругам есть что делить, выяснение отношений между ними может привести к смерти одного...

– Скажите, вы употребляете наркотики? – достаточно жестко спросил он.

– Как вы сказали?! – возмущенно встрепенулась женщина. – Наркотики?! Да никогда в жизни!

– А ваш муж, я так понимаю, употреблял.

– Бывший муж.

– Я имею в виду тот период, когда он был вашим мужем.

– Да, употреблял...

– Поэтому вы и развелись?

– Это, конечно, могло послужить причиной развода. Но развелись мы вовсе не по этому.

– А по какой причине, если не секрет?

– Секрет. Есть вещи, о которых женщине моего положения рассказывать не следует.

– А каково ваше положение?

– Надеюсь, выше среднего.

– Чем вы занимаетесь?

– У меня свой бизнес. Дела идут хорошо...

– Уверен, что это так. У вас вид успешной женщины.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Это скорее противовес. Вы успешная женщина, а ваш бывший муж – неудачник. Или нет?

– Да, неудачник. Всегда был неудачником. Потому что никогда не стремился к удаче... Я бы не хотела об этом говорить. И вообще, у меня есть алиби. В момент убийства я находилась на работе, моя секретарша может это подтвердить. И она уже подтвердила, в милиции. И не только она...

– Обидно, когда подозревают. Обидно оправдываться.

– Да, если Вильям хотел поставить меня в неловкое положение, он этого добился...

– Я не думаю, что он хотел умирать...

Гарварт был спокоен, лицо ничего не выражало, глаза тускло поблескивали. Но где-то глубоко в нем, как в атомном реакторе на дне океана, энергия сыскного любопытства крутила турбины сознания. Он смотрел на свою гостью, пытаясь уловить вихревые токи, индуцированные брожением мысли в ее голове.

– Мне совсем не нравится, как вы на меня смотрите, – недовольно сказала она.

Она возмущалась, порываясь уйти, но словно какая-то невидимая сила держала ее на привязи.

– Извините, – изобразил смущение Ипполит. – Просто мне очень нравится ваше лицо.

– О-очень хорошо! – мятежно протянула она. И как будто опомнившись: – Только лицо?

– Нет, мне нравится все. Но рисовать я бы хотел ваше лицо...

– Рисовать?

– Да. Простым карандашом. Простой рисунок. Очень быстро... Давайте попробуем?

Он знал, что говорил. И рисовать он умел. Простым карандашом, на мелованной бумаге. Нижний ящик его стола забит был такими рисунками, но показывать их посетительнице он не стал. Вряд ли ей захочется, чтобы ее портрет пылился среди множества других.

– Вы очень странный, профессор Оксфорд.

– Гарварт... Вы будете мне рассказывать, а я буду вас рисовать...

У каждого свои странности, мысленно заметил он. У каждого своя методика работы. К тому же Яна Дмитриевна была одной из немногих клиентов, чью красоту хотелось перенести на бумагу по велению души, а не по долгу службы.

– О чем рассказывать?

– Мне бы хотелось побольше узнать о вашем бывшем муже.

Ипполит глянул на часы. Двадцать минут четвертого пополудни, до шести вечера еще есть время. Открыл средний ящик стола, достал оттуда лист бумаги, коробочку с остро заточенными карандашами.

– Вы это серьезно?

Голос ее раздраженно дрожал, но удивление в глазах безоблачное.

– Вы куда-то спешите?

– Да, в общем-то, нет.

– Вы же хотите знать, кто убил вашего бывшего мужа...

Он уже очертил мысленно контур ее лица, мысленно положил его на бумагу, сделал первый штрих.

Он спрашивал, она отвечала, а карандаш, лаская слух и убаюкивая сознание, шуршал по бумаге. И движение руки очень походило на завораживающие пассы...

* * *

Комната в общежитии была двухместной. Просторно, тихо, аккуратненько и уютно. Но с появлением Лизы все изменилось – пространство сжалось в овчинку. Нет, она не была большой и толстой, как Роза Малышева из соседней комнаты. Среднего роста, худенькая, изящная и очень даже миленькая. Но жизненная энергия била из нее ключом, не позволяя ей хотя бы на минуту остановиться, не говоря уже о том, чтобы присесть.

– Привет, я Лиза. Меня к тебе в комнату поселили... Куда это можно поставить?

Яна растерянно пожала плечами, не зная, куда можно поместить кадку с пальмой, которую Лиза прижимала к себе левой рукой. Впрочем, она и не ждала ответа. Поставила дерево прямо на тумбочку возле свободной кровати.

– Уфф!..

Тяжелая и неудобная пальма была лишь частью ее поклажи. В правой руке она держала большую спортивную сумку, а под мышкой внушительных размеров импортный магнитофон. Голубенькая занавеска с треском сдвинулась в сторону, и чудо японской техники взгромоздилось на подоконник. И сумка с шумом упала на пол.

– Ты какую музыку любишь? – спросила Лиза.

И нажала на клавишу, не дожидаясь ответа, в котором вовсе не нуждалась. И понеслось из колонок «Yor’re My Heat, Yor’re My Soul...». Яна облегченно вздохнула: «Модерн Токинг» ей нравился. А ведь Лиза могла поставить и тяжелый рок, который она терпеть не могла.

– Где здесь можно руки помыть?

Яна только руку подняла, чтобы показать, где находится санузел, а Лиза уже была там.

Она подошла к пальме. Ствол высотой в человеческий рост, густо покрытый остатками отмерших листьев; темно-зеленые блестящие листья, крупные, глубоко рассеченные...

– Трахикарпус Форчуна, японская веерная пальма, – без особых, казалось бы, усилий перекрикивая довольно-таки громкую музыку, пояснила Лиза.

Яна слегка вздрогнула от неожиданности. Она-то думала, что соседка до сих пор в туалете, а она уже совсем рядом, за спиной, справа... нет, уже слева... снова справа... «Фигаро здесь, Фигаро там...» Яна поняла, что у нее закружится голова, если она будет наблюдать за ее перемещениями в пространстве.

– Захочешь купить, закопаешься искать. Дефицит... Ну, мне так сказали...

С грохотом открылся верхний ящичек тумбочки, Лиза небрежно бросила туда модную косметичку, пакет с бигуди, лак для волос, шампунь в красивом флаконе. Зеркало на подставке она установила поверх тумбочки, рядом же встала упаковка духов – дорогой и дефицитный «Кристиан Диор». Лиза торжествующе глянула на Яну, в глазах немой вопрос: «Завидуешь или нет?»

Но Яну не очень-то интересовала мода – взгляд ее остался неподдельно равнодушным. И этим она, похоже, разочаровала Лизу.

– А ты сама откуда... э-э, забыла, как тебя зовут...

– Как ты могла забыть, если не спрашивала? – насмешливо повела бровью Яна.

– Не спрашивала?.. Извини, впопыхах забыла...

– Яна меня зовут... Как же ты все это донесла? – кивком головы показав на пальму, спросила Яна.

– Уметь надо... Э-э, помогли мне... Мужчина мой... Он меня подвез, на своей «Волге», он у меня большой человек...

Лиза загадочно улыбалась, но за ее внешним торжеством угадывалась тоска брошенной женщины. Хотя, казалось бы, откуда могла взяться такая тоска при ее-то внешних данных. Хорошенькая блондинка с фигурой профессиональной манекенщицы, одета лучше некуда: джинсы – последний писк моды, шелковая блузка с воротничком-стоечкой и галстучком. Волосы жидковаты, но красиво уложены в прическу; чересчур густо и приподнято подведенные глаза, ярко накрашенные пухлые губки.

– Я у него жила, – распахнув створки шкафа, сказала она. – У него квартира рядом с Кремлем, красота!.. Он в Японию уехал, консулом...

– И пальма японская, – вслух заметила Яна.

– Ну правильно, он же мне ее и подарил... Вернее, отдал. Ну, чтобы я ухаживала за ней... Он через год вернется, меня к себе заберет, вместе с пальмой... Так что на втором курсе ты без меня будешь жить...

Яна пожала плечами. Ей подумалось, что без Лизы она не пропадет. Почти две недели она жила здесь одна, и ничего, не умерла со скуки... Но раз уж послал ей комендант соседку, надо принимать это как должное. Даже в гостиницах подселяют, а это студенческое общежитие, здесь могут и третьего жильца, сверх нормы, подселить... Тьфу, тьфу, тьфу...

– А ты в какой группе? – спросила Яна.

– Как – в какой? – удивилась Лиза. – Вместе с тобой... Меня потому к тебе и подселили...

– Так занятия уже четыре дня, а я тебя впервые вижу...

– Такая вот я прогульщица... Проблемы у меня. Были. Сейчас в порядке все. И с деканом все улажено... Как говорится, все схвачено, за все заплачено... Какая у вас тут программа? – взбудораженно спросила Лиза.

– Ну, обычная программа, для первого курса, математика в основном, физика...

Яна училась в педагогическом университете, на физико-математическом факультете. Про Лизу она пока этого сказать не могла. Эта стрекоза только собиралась начать учиться.

– Да нет, я не про то... Дискотеки у вас тут есть или только намечаются?

– Есть дискотеки, – кивнула Яна. – В студенческом клубе, по пятницам и субботам...

– И как там, весело? – оживленно спросила Лиза.

– Не знаю, я там не была...

– Ну да, учебный год только начался. Завтра пятница, пойдем?

– Не хочу. Неинтересно, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся сказала Яна.

– Шутишь? – удивленно вытаращилась на нее Лиза. – На дискотеке? Не интересно?.. Да, ты мне так и не сказала, откуда ты.

– Из Куйбышева.

– Это где-то на Оке, – бойко и уверенно, с видом знающего человека сказала Лиза.

– На Волге, – покачала головой Яна.

– Ну да, на Волге. Там еще Куйбышев жил.

– Да, как Ленин в Ленинграде и Горький в Горьком...

– У вас все в Куйбышеве такие умные? – съязвила Лиза.

– За всех не скажу.

– И дискотек у вас там тоже не бывает?

– Все есть, и дискотеки в том числе. Но мне совсем неинтересно...

– Да ладно, неинтересно, так я тебе и поверила! Скажи, мама не пускала!..

– Ну, мама говорила, что мне рано, а я соглашалась...

– Ты прямо вся такая правильная.

– Какая есть.

– Да, с тобой каши не сваришь.

– А не надо со мной кашу варить.

– Не надо, и не буду. Да и не люблю я кашу. Икорки бы сейчас на хлеб с маслом...

– Икорки не обещаю, а чаем напоить могу.

– Икорка у меня есть. Вот, в баночке...

Кухня располагалась в конце коридора. Общий чайник был пуст. Яна неторопливо налила в него воды, поставила на большую электрическую плиту. Не сказать, что ей не понравилась Лиза, но и желания побыстрей сесть с нею за стол не возникало. Разные у них интересы. Точки соприкосновения у них наверняка найдутся. Возможно, они даже подружатся. Но что-то подсказывало Яне – не станут они родственными душами.

Лиза вернулась в первом часу ночи. Яна уже спала, но это не помешало ей включить свет. И еще нагло спросить, глядя, как она протирает глаза:

– Что, бессонница мучает?

– Свет выключи!

Лиза послушалась – свет погас, но Яна успела разглядеть соседку – волосы растрепаны, помада на губах стерта, верхние пуговицы на блузке вырваны с мясом. И на ногах она стояла нетвердо. Или устала очень, или поддала хорошенько – скорее всего, последнее.

– Уфф! – Лиза опустилась на кушетку, спиной опершись о стену. – Лучшие годы жизни проходят, а ты как затворница-монашка!..

– Рано мне еще на дискотеки ходить...

Яна поняла, что не уснет, поэтому откликнулась на разговор.

– Одна тоже так думала. А потом раз, и мамой стала, – усмехнулась Лиза. – Какие уж тут дискотеки!..

Она действительно была под градусом, поэтому плохо держалась на ногах. Об этом можно было судить по тому, что не носилась она по комнате, не зная, куда приткнуться. Как легла на кушетку, так и лежит неподвижно. И глаза куда-то в потолок смотрят.

– Хотя нет, я одну такую знала. Двоих родила, а на дискотеки бегала. Ни матери, ни мужа, а все равно бегала. Спать уложит – и бегом в клуб...

– Дура потому что.

– А ты не будь дурой. Гуляй, пока не залетела... Хоть не обидно будет, когда это случится...

– Что случится?

– Ну, ребеночка когда нагуляешь...

– А мне это не нужно. Поэтому и не гуляю. И не нагуляю.

– Ну да, у нас была одна такая. Отец в школу приводил, из школы забирал, никаких дискотек, все вечера дома, а она еще до выпуска родила.

– Всех ты знаешь, и все плохие, одна ты хорошая.

– Да нет, не хорошая, – мотнула головой Лиза. – И гуляю с пятнадцати лет... И пока все нормально.

Она хотела еще что-то сказать, но в окно вдруг постучали. Яна вздрогнула. Комната на третьем этаже, балкона нет, так что постучать могла только ведьма черенком своей метлы. Зато Лиза не испугалась. Несмотря на свое хмельное состояние, довольно-таки легко поднялась с кровати, отдернула штору, открыла окно.

– С ума сошел! – бросила она кому-то в ночь. – А ну давай обратно!

Кто-то что-то ответил ей мужским голосом. Этот «кто-то» настойчиво просился в гости, но Лиза не сдавалась:

– Я сказала, гуляй! А то ведь столкну!

Она действительно вытянула руку в окно, отваживая ночного гостя. И тот испугался, убрался восвояси. Межэтажный парапет узкий, до пожарной лестницы далековато – не за что будет зацепиться, если толкнут. Так что лучше не рисковать.

Лиза закрыла окно, зашторила его, вернулась на место.

– Ничего, если я закурю?

Яна не жаловала эту ее недопустимо дурную для женщины привычку, но ее мнение Лизу не особо интересовало. И разрешение она спросила для проформы. И если бы Яна сказала «нет», она все равно бы закурила.

Впрочем, обижаться на нее не стоило. Обычно Лиза выходила курить в дальний конец коридора на общий балкон. Сейчас она просто немного не в себе, поэтому блажит.

Курила она болгарские сигареты, утверждая, что вреда от них никакого нет, одна только польза. Но Яну переубедить не смогла. Хотя если б и была от сигарет какая-то польза, Яна все равно бы не стала следовать ее примеру. Тошнотворно противный дым не вдохновлял на табакокурение...

– Это Егор был, хороший парень, – сказала Лиза, кивком головы показав на окно. – Я с ним на дискотеке познакомилась, он с четвертого курса... Как он целуется!..

– Так это ты с ним?

– Что с ним, целовалась? А что, похоже?..

– Помада размазана...

– Помада?.. Да и черт с ней... Губам до сих пор горячо, до сих пор приятно... Видала, у нас в университете девчонок в сто раз больше, чем парней. А Егор ко мне полез, рискуя жизнью, можно сказать...

– Ну и впустила бы...

Яне вовсе не хотелось видеть у себя в комнате какого-то там Егора. Просто вдруг стало жаль парня. На третий этаж с трудом залез, а обратный путь еще сложней – как бы не упал, не разбился.

– Что, познакомиться захотела? – насмешливо спросила Лиза.

– Очень нужно!.. Он мог бы через нашу комнату выйти, по лестнице спуститься...

– Ну да, а в холле баба Рыжа, она бы Егора к стенке – кто такой, из какой комнаты. А завтра бы тебя к декану потащили. Или даже к ректору...

– Почему меня? – всполошилась Яна.

– Ну ты же его хотела пригласить.

– Я?! Это ты здорово придумала, с больной головы на здоровую!

– Ну ты же хочешь с ним познакомиться, – не унималась Лиза. – А хочешь, я познакомлю вас? Он парень хоть куда...

– Спасибо! Как-нибудь обойдусь!

– Да и он, в общем-то, обойдется... – усмехнулась Лиза. – Таких, как ты, у нас – пруд пруди. Только пальцем помани – любая за ним побежит, ну, из таких, как ты...

– Каких – таких?

– Ну, из обыкновенных...

– А ты, значит, необыкновенная! – возмутилась Яна.

В принципе ей было все равно, какая она – обыкновенная или нет. Вернее, так ей казалось, что все равно. Но сейчас она вдруг поняла, что ей не хочется быть обыкновенной.

– Нет... Во всяком случае, стараюсь быть необыкновенной. Вроде бы получается... Сама же видела, как Егор ко мне на третий этаж лез... К тебе бы вряд ли полез... А ты что, обижаешься?

– Не дождешься.

– Да нет, обижаешься. Я же вижу, что губы надула... Ты можешь быть необыкновенной, но не хочешь. Признайся, что не хочешь!

– А зачем это мне? Для меня главное – университет закончить...

– А потом уже и о мужиках можно будет подумать, да?

– Представь себе!

– Сколько тебе сейчас лет?

– Ну, семнадцать... – раздраженно бросила Яна.

– Ну, семнадцать, – передразнила ее Лиза. – Через пять лет, когда отучишься, ну двадцать два будет, правильно? И кому ты такая старая дева нужна будешь?

– Так уж и старая дева. Двадцать два года – только жизнь начинается...

– Если в монастыре, то да... Ты думаешь, что умнее и серьезнее меня. Вижу, что думаешь. А это не так, моя дорогая! Ты вот о глупостях разных думаешь, ну, вроде учебы, зубрежкой занимаешься. А я мужа себе ищу... И найду. Обязательно найду!..

– У тебя же этот есть, который в Японии сейчас...

– Есть. Но не у меня... Я с ним полгода жила... – Лиза сошла вдруг с лица, всхлипнула, прикладывая пальцы к глазам, чтобы остановить нахлынувшие слезы. – Он мне квартиру снимал, подарки дарил, от жены уйти обещал. А потом сказал, что все, кончилось наше счастье... У него здесь связи в университете, он мне помог поступить. Я-то, дура, думала, он мне помочь хочет, чтобы у меня высшее образование было, а он избавиться от меня хотел. Здесь же общежитие, куда спихнуть меня можно. Вот и спихнул... Ну не сволочь, а?..

– И что теперь? Жизнь же не закончилась...

– А кто сказал, что закончилась? Нет, жизнь продолжается, с Егором вот познакомилась... Только нужен он мне, вот в чем вопрос?..

– Ты же сама говорила, что он симпатичный. Да и целовалась ты с ним...

– А что, если целовалась, то уже любовь?.. А если даже любовь, кому она такая нужна?..

– Какая такая?

– Да такая, что толку от нее – ноль... Этот Егор из какого-то городка под Смоленском. Нужен он мне такой? Я в Москву не для того ехала, чтобы замуж за иногороднего выходить!

– А для чего ты в Москву ехала?

– Чтобы замуж выйти. За москвича. Чтобы квартира была, неплохо бы машину, желательно «Жигули»... Ну, чтобы он сам упакован был и меня упаковать мог...

– У тебя мещанские взгляды на жизнь.

– Чего? – изумленно протянула Лиза. – А ты сама для чего в Москву приехала, а?

– Учиться.

– У вас же в Куйбышеве есть педагогический институт.

– Есть. Но то институт, а здесь университет...

– Невелика разница, что так в школе детей учить, что сяк...

– А может, я в институте преподавать хочу. После университета можно...

– В московском институте?

– Ну, если предложат...

– Предложат. Если блат будет. А не будет блата, в Тмутаракань зашлют, и плевать, где ты училась...

– В Тмутаракань так в Тмутаракань...

– Да ладно тебе, правильную строить! В Москву ты приехала, чтобы в Москве и остаться. Все рассчитывают здесь остаться. Все! Но не всем везет... Лично я хочу здесь остаться, и не скрываю это... Может, я и порочная, как ты думаешь, но Егора я у себя на ночь не оставляю, хотя и могла бы. Не нужны мне проблемы, поняла? И аборты тоже... А ты можешь о любви думать, о возвышенных чувствах. Встретишь какого-нибудь прыщавого очкарика, сначала звезды с ним на лавочке считать будешь, а потом копейки до зарплаты. Ноги раздвинешь под ним, залетишь, родишь, замуж выйдешь. И то, если возьмет. А может, и куда подальше послать... Эй, ты меня слушаешь?

Яна Лизу слушала, но виду не подавала. Легла на бок, спиной к ней, натянула одеяло до самого подбородка – сделала вид, будто спит. Пусть говорит что хочет. Натура у нее такая, как у сороки-балаболки – хлебом не корми, дай только потрещать... И пусть не думает, что она одна такая умная. Яна тоже знала, что ей нужно от жизни. Закончить университет с отличием, устроиться на работу – пусть в Тмутаракань, но по призванию. И замуж она выйдет – пусть за прыщавого очкарика, пусть без квартиры и машины, лишь бы любовь была. И детей рожать она будет уже после замужества, как это заведено у нормальных людей...

* * *

Лиза крутилась перед зеркалом – глаза и губы накрашены, на щеках румянец. Третья двойка подряд по одной и той же дисциплине – а ей и горя нет. Только и думает о московских кавалерах, то с одним познакомится, то с другим, но пока все мимо. Не у всех же москвичей квартиры есть и машины...

Яна лишь усмехнулась, проходя мимо нее. Пусть что хочет, то и делает. Она уже взрослый человек, и у нее своя голова на плечах. Кому-то гулять, кому-то гранит науки грызть...

– Янка, выручай! Аврал у меня! – не оборачиваясь к ней, через плечо бросила Лиза.

– У всех аврал. Контрольная завтра по вышке и коллоквиум по физике...

– Ой, да ладно! Прорвемся! Где наша не пропадала!..

– Да твоя-то как раз пропасть может, – усмехнулась Яна. – У тебя по высшей математике три двойки, а по физике две. Смотри, как бы мимо сессии не пролететь...

– Ничего, что-нибудь придумаю... А сегодня мне позарез с одним человеком нужно встретиться.

– Пожалуйста, на веревке тебя никто не держит.

– Ты не поняла. Дело в том, что еще есть парень, с которым мне нужно встретиться. Тоже москвич, вдруг перспективный, а?

– Как же ты сразу с двумя?

– В том-то и дело, что с двумя никак. С одним встречу на Пушкинской назначила, а с другим – на Таганке, ну, так получилось. Не могу же я разорваться!

– Выбери того, кто больше нравится.

– Да того и выбрала, кто больше нравится. С ним на Пушкинской и встречусь... А ты бы с тем встретилась, который на Таганке будет меня ждать...

– Я?!

– Ну да. А что тут такого? Скажешь, что я не смогла сегодня, скажешь, что ты за меня. Ну, до завтра... А завтра я уже с ним, ну, или послезавтра, как получится... А что тут такого? С молодым человеком время проведешь, в кино с ним сходишь. Или в Театр на Таганке, если он билеты достанет... Хотя вряд ли, это блат нужно или в очередь за месяц до спектакля встать. А откуда у него блат?

– Откуда?

– Вот и я спрашиваю, откуда? Не похож он на того, у кого блат есть...

– А на кого должен быть похож человек, у которого блат есть?

– Ноябрь на дворе, холодно уже, солидные люди в дубленках ходят, а у этого куртка болоньевая, шапка пыжиковая, брюки смешные, ну, знаешь, когда коленки оттопырены... А очки еще смешней...

– Очки?

– Ну да, круглые такие, их еще велосипедами называют...

– Очкарик, значит... Прыщавый?

– А-а, разговор наш вспомнила! – развеселилась Лиза. – Когда я тебе очкарика прыщавого обещала... Так и этот прыщавый. Но москвич!.. Точно москвич, можешь не сомневаться...

– А зачем мне сомневаться? Зачем он мне вообще?

– Во-первых, он мне нужен, а не тебе. А во-вторых, ты можешь провести время с пользой для себя. Может, он такой богатый, что сможет мороженым тебя угостить? – усмехнулась Лиза.

– Холодно уже мороженое есть.

– Тогда в кино сходите, там теплее...

– И в кино не хочу... Я же говорю тебе, контрольная завтра...

– Ничего, до вечера еще есть время. За час успеешь подготовиться... Да и зачем тебе это вообще нужно? С твоей головой без всякой подготовки можно. Ты же отличница...

– Потому что стремлюсь, потому и отличница. А если не стремиться, то на двойки можно скатиться, как некоторые...

– Уж замуж невтерпеж... Может, сегодня повезет, а? Этот, с которым я на Пушкинской буду, он перспективный. Ну, не красавец и не мальчик уже, но у него дубленка модная и шапка меховая, не обманка там какая-то... Может, и не женат. Может, и с квартирой, а?

– А может, я с ним встречусь? – спросила Яна только для того, чтобы подначить соседку. – А ты с тем, который на Таганке, хорошо?

Не было у нее желания встречаться ни с тем, ни с другим.

– Ну, до Пушкинской далековато будет, а до Таганки рукой подать...

– Ничего, на метро быстро...

– Ну, мне с Борисом интересней...

– А мне очкарика подсовываешь. Как его хоть зовут?

– А-а... сейчас... Имя у него еще такое, не совсем обычное... Ульян, кажется... Он еще говорил, что его как Шекспира зовут. Но Шекспир же не Ульян, нет?

– Шекспир – Уильям. Или просто Вильям.

– Во! Точно! Вильям его зовут!.. И сам он, как Вильям, ну, мягкий такой, расплывчатый, что ли. Хлюпик, в общем...

– И я должна с ним встречаться.

– Ну, мы же подруги, мы же должны друг дружку выручать? Не так уж часто я тебя о чем-то прошу...

Насчет подруг Яна могла бы поспорить. Не могли они называться подругами в полном смысле этого слова, слишком уж разные у них интересы. Только одна жилплощадь их и объединяла. Но спорить Яна не стала. Как не стала отказываться от встречи с каким-то Вильямом. Глядишь, когда-нибудь и Лиза ее в чем-то выручит... Да и в кино неплохо сходить, пусть даже и с очкариком...

– Хорошо, я согласна...

– А что ты наденешь?

– Мне, в общем-то, все равно.

– Мне, в общем-то, тоже... Что есть, то и надевай. Пальто, конечно, не шик, но в принципе ничего... А вот шапку свою оставь...

– Почему?

Пальто у Яны было новое. Родители недавно приезжали, мама почти весь день очередь в ГУМе отстояла, чтобы обновку ей на зиму купить. И шапку-шарфик там же купила. Симпатичная шапочка, с длинными ушами, которые можно было использовать как шарфик. И непонятно, почему Лиза ее забраковала.

– Потому что выглядишь в ней, как та дурочка с переулочка... В принципе, можешь надеть, Вильяму все равно будет...

– Да ладно, – пожала плечами Яна. – У меня волосы густые, мне и без шапки хорошо...

– Да, что есть, то есть! – завистливо кивнула Лиза. – Волосы у тебя шикарные, и парика не надо... Мне бы твои волосы... И глаза... Глаза у тебя необычные... Сама обыкновенная, а глаза необычные...

Яна и сама знала, что глаза у нее очень красивые. Большие, синие и, если верить брату, глубокие, как море. А мама говорила, что они у нее переливаются, как морская гладь на солнце... А волосы у нее от бабушки – темно-русые, густые. Раньше она их в косу заплетала, а потом обрезала до лопаток – так сейчас их и носит. Расчесываются они легко, потому что толстые, как конский волос: тяжелые, не путаются. Но глаза и волосы были единственным ее преимуществом перед обыкновенными девушками, в разряд которых записала ее Лиза. По большому счету, она действительно была обыкновенной, но ей-то все равно...

* * *

Вильяма она узнала сразу, хотя он мало чем напоминал хлюпика-очкарика, которого нарисовала ей Лиза. Болоньевая куртка – да, немного прыщавое лицо – тоже было. И очки тоже присутствовали, но вовсе не смешные велосипеды. Красивая и модная оправа из тонкой нержавеющей стали. Куртка явно не ширпотребовская от фабрики «Красная швея» – наверняка фирма. Красивая куртка, темная с белыми полосами, дутая – как будто пухом набита. Полусапожки, заправленные в них джинсы. И здесь фирменный стиль. Фабрикой «Парижская коммуна» тут не пахнет. Обувь из Парижа, но без всякой коммуны. Каким одеколоном он пользовался, Яна угадала чуть позже, когда вплотную подошла к нему. Знакомый запах, «Чарли», ее старший брат за большие деньги когда-то покупал, чтобы к девчонкам на свидания ходить. Но Дима обрызгивал себя густо, так что за версту разило, а Вильям, судя по всему, знал меру. Он пах и одеколоном, и мужчиной одновременно. Хороший запах. И сам парень довольно-таки симпатичный. Худой, нескладный, но далеко не задохлик. Можно сказать, спортивного телосложения.

Он смотрел на Яну, как на мифическую Афродиту, выходящую из пены морской.

– Здравствуйте. Вы, случайно, не Вильям? – смущаясь, спросила она.

– Вильям, – растерянно улыбнувшись, энергично кивнул он головой. – Но не случайно...

– А я Лиза... То есть Яна... Но за Лизу...

– Вот оно что... – задумчиво потирая пальцами подбородок, сказал он.

На вид ему было лет восемнадцать. Может, на самом деле он был старше, и если так, то прыщавые щеки скидывали несколько лет. Впрочем, это были всего лишь прыщи, а не уродливые фурункулы. И не так уж их и много – лишь то, что осталось от юношеского возраста. Еще пара-тройка лет, и от них не останется и следа...

– А Лиза где?

– А-а, Лиза...

Яна невольно задумалась, рассматривая Вильяма, поэтому его вопрос застал ее врасплох.

– А она заболела... Температура у нее. Тридцать девять и девять.

– Двадцать одно.

– Что, простите?

– Двадцать одно, говорю. Тридцать девять и девять, тройка и две девятки, сумма двух цифр дает двадцать одно...

– Считать я умею. Да, получается, двадцать один. Но что с того?

– Не двадцать один, а двадцать одно. Двадцать одно очко. Игра такая есть, в карты, очень популярная, «очко» называется. Может, знаете?

– Нет.

– Удивительно... Двадцать одно очко – самое счастливое число. Меньше – плохо, а больше нельзя... Вы понимаете, что я имею в виду?

– Если честно, то не очень.

– Тридцать девять и девять – счастливое число. И под этим числом мы с вами встретились...

– Да, но температура не у меня, а у Лизы...

– Но встретились-то мы с вами.

– Да, но я за нее... Хотела сказать, что заболела...

– Сказала, и хорошо, что сказала... Ничего, если мы будем на «ты»?

– Ничего. Но мне все равно... Пора мне...

Отправляясь на свидание, Яна собиралась сходить в кино с Вильямом, а сейчас думала о том, как бы поскорее сбежать от него. В общем-то, ничего удивительного: ведь она собиралась в кино с недотепой-очкариком, а перед ней стоял вполне состоявшийся и более чем просто симпатичный мужчина. Он волновал ее, она смущалась, ее состояние было близко к легкой панике. Поэтому и хотелось бежать.

– А как же билеты? – спросил он чуточку растерянно.

– В кино?

– Нет, в театр... Мольер, «Мизантроп», постановка Эфроса, Золотухин в главной роли. Очень интересно...

– Не сомневаюсь. А билеты?

– А разве я не про них спрашиваю? Есть билеты, но на послезавтра. А сегодня туда лучше не соваться – сегодня сам Горбачев здесь будет, «Мизантропа» будет смотреть...

– Горбачев? – удивилась Яна. – Генеральный секретарь?

– Он самый... Я бы мог и на сегодня билеты достать, но на сегодня у меня другие планы. Сегодня у меня по плану – обкатка машины. Можем вместе покататься, если ты не против...

О какой машине он говорил, стало ясно, когда Вильям подвел Яну к легковому автомобилю, стоявшему на обочине оживленной дороги под ярким уличным фонарем. Таких машин она еще не видела. Необычной формы, новенькая, темно-синего цвета, блестящая до ряби в глазах. Вильям открыл перед ней одну-единственную с правой стороны дверцу.

– Прошу!

– Я даже не знаю...

Ей очень хотелось сесть в машину, погрузиться в уютную тишину комфортного салона. И хочется, и колется, и мама не велит... Сколько раз говорила ей мама, что порядочной девушке не пристало садиться в машину к незнакомому мужчине. Да и брат Дима об этом не раз говорил, хотя и катал сам куйбышевских девчонок на стареньком отцовском «Москвиче».

– Да ты не бойся, я тебя не обижу...

Вильям нежно взял ее за плечи, легонько подтолкнул к машине. Душой она воспротивилась, но забралась в салон. Дверца негромко захлопнулась за ней, Вильям обошел машину, сел за руль.

– Иностранная машина? – спросила она.

– Что, похоже?

– Ну, не знаю...

– Не знаешь, и не говори. «Лада» это новая, «восьмая» модель «Жигулей». Под европейский вариант... Мне чехлы кожаные шьют, когда поставлю, вообще класс будет...

– Я таких машин еще не видела.

– Значит, плохо присматривалась, в Москве таких уже немало. Хотя и не очень много. Их в прошлом году только выпускать начали, сначала для спортсменов, затем для обычных людей... Ну, в смысле, не очень обычных. Так просто такую машину не взять, даже если в очереди стоишь. Тут блат нужен...

– А у тебя есть?

– Не у меня, у отца, он в Министерстве внешней торговли работает... Я тоже по внешней торговле, Институт международных отношений заканчиваю, факультет там есть – международных экономических отношений. Но я пока что только учусь, а отец работает – у него и связи, и все остальное...

– Хорошо, когда такой отец есть.

– Хорошо. А твой отец где работает?

Яна могла бы сказать, что сама она москвичка, а отец ее какой-нибудь академик. Но врать она не стала. Нельзя врать людям, даже если поверят, то рано или поздно сама запутаешься – так учил ее отец. Он хоть и не ученый у нее, но мудрости ему не занимать.

– Старший инспектор гороно. В Куйбышеве...

– Далековато.

– Не близко. Но я не жалуюсь.

– В педагогическом учишься?

– Да. Так же, как Лиза...

– Лиза?.. Ну да, Лиза... Передашь ей, чтобы выздоравливала... Или хочешь, мы прямо к ней сейчас поедем?

– Не хочу.

– Я тоже...

Вильям неторопливо вставил ключ в замок зажигании, прикрыл глаза – словно в предвкушении чуда, – завел двигатель.

– Зверь, а не машина. И мягкая, как ласточка...

«Лада» тронулась легко, без рывка, стремительно набрала ход. Шум двигателя едва слышен, ход на удивление мягкий. Никакого сравнения с «Москвичом»...

– Знаешь что, если мы немного покатаемся, а потом я поставлю машину в гараж и мы с тобой поедем в ресторан? – спросил он.

– Говорят, что в московских ресторанах свободных мест не бывает.

– А это для кого как... А кто говорит?

– Ну, говорят... Лиза говорила.

– Ну, Лиза, это понятно. А сама что, в ресторанах не бываешь?

– Нет. Зачем это мне?

– Ну, интересно. Музыка играет, народ танцует. Все такие важные, значимые, ну, пока не напьются... Но, если честно, я сам рестораны не очень жалую. Первые два-три раза еще ничего, а потом скучно... Мне вообще дома больше нравится – так, чтобы тихо, спокойно, а музыка там у меня своя. «Квин» слушаю, «Блэк Сэббэт», «Назарет»... И видео смотреть люблю. У нас видеомагнитофон, отец кучу кассет привез, перевод, правда, ужасный, но все равно очень интересно... Хочешь, поехали ко мне. Отец сейчас с матерью на даче, сегодня никого точно не будет...

– Какая дача в ноябре?

– Зимняя дача, какая еще! Дом у нас в трех километрах от Москвы, хороший дом, теплый – два камина, газовое отопление... А квартира здесь недалеко, на Мясницкой... Поехали? Музыку послушаем, кофе с коньячком...

– Спасибо.

– Спасибо, да или спасибо, нет?

– Спасибо, нет...

– Ну, не хочешь, не надо. Тогда просто покатаемся. И в машине музыка есть...

– Только не тяжелый рок.

– Любой каприз. «Бед Бойз Блю» есть. Такая же голубизна, как и «Модерн», но в общем-то слушать можно...

Яна слушала предложенную музыку. И слушала с удовольствием. Чертовски приятно было ехать в новенькой комфортной машине, смотреть в окошко, за которым холодно и сыро. И музыка такая энергичная и жизнеутверждающая, как будто в светлое будущее зовет... Ехать бы и ехать, не останавливаясь. Но Вильяма снова потянуло на приключения.

– Может, все-таки ко мне заедем, видео посмотрим...

– Кофе с коньячком, да? – насмешливо спросила Яна.

Вильям ей нравился, и она бы с удовольствием побывала у него дома, заграничное видео бы с ним посмотрела, можно и кофе с коньячком. Но ведь он приставать будет, а она совсем не расположена была к тому, чтобы уступать ему. Мама не просто говорила, она заклинала, что девственностью нужно дорожить. Таким, как Лиза, этого не понять, но сама она с мамой согласна на все сто процентов. С девственностью она расстанется в первую брачную ночь.

– Можно кофе с коньячком, – облизнув губы, взволнованно кивнул Вильям. – А можно просто коньячок...

– Лучше просто кофе. Но не с тобой. Отвези меня, пожалуйста, домой...

Она не думала строить из себя недотрогу. Камню вовсе не обязательно изображать камень, он такой и есть по своей природе. А она недотрога по своим убеждениями. И пусть Вильям не старается. Никакие золотые горы не смогут сбить ее с истинного пути...

* * *

Лиза отсутствовала три дня и три ночи. Вернулась усталая и недовольная. Едва сняв сапоги, плюхнулась на койку.

– Это что-то с чем-то!

Она выдохнула воздух из легких с такой силой, как будто хотела выдуть вместе с ним воспоминания последних дней.

Яна промолчала. Она готовилась к лабораторной по физике, чем и была сейчас увлечена. Лиза воспринималась ею как досадная помеха.

– Тебе что, не интересно, где я была?

– Ты контрольную пропустила... Впрочем, это твое дело.

– Ничего, как-нибудь наверстаем... Такой мужчина был, у-ух! Как вспомнишь, так вздрогнешь... В ресторане были, потом на квартиру к нему поехали. Три ночи зажигали. А потом... Потом суп с котом, – огорченно вздохнула Лиза.

Начала, что называется, во здравие, а кончила за упокой.

– Жена вернулась?

– Хуже. Друг с женой вернулся. Это друга квартира была. А у Саши моего ни кола, ни двора. И сам он откуда-то из Пензы, проездом, можно сказать... С собой звал. А зачем он мне такой нужен?

– Ты хоть сама знаешь, что тебе нужно?

– Знаю. И очень хорошо знаю. Квартира, прописка, хорошо, если машина...

– А любовь?

– Что – любовь? Главное, чтобы человек был хороший. А с лица воду не пить... Да, как там у тебя с этим Ильей? – небрежно спросила Лиза.

– С Вильямом, – поправила ее Яна.

– Ну да, с Вильямом. Как там у тебя с ним?

– Да так... На свидание приглашал...

– А ты?

– Некогда мне...

Дел у Яны действительно хватало, но и от свидания с Вильямом она не отказывалась. Вчера они ходили в Театр на Таганке, даже в кафе немного посидели. Он проводил ее до студенческого городка – на такси привез. Завтра он позвонит ей на вахту, скажет, где они смогут встретиться. Если позвонит... Она пыталась убедить себя, что ей все равно, позвонит он или нет. Но при этом прекрасно понимала, что не все равно. Она ждала его звонка, волновалась.

– Что, не фонтан?

– Ты же сама его видела, зачем спрашиваешь?

– Видела. Не фонтан... Значит, даже ты его забраковала, – сделала вывод Лиза.

– Что значит даже ты? – возмутилась Яна.

– Ну, то и значит, что такие, как ты, обычно неприхотливы...

– А такие, как ты?

– Обиделась?.. Ну, извини...

– Злая ты.

– Не спорю. Иногда я правда бываю такой злой... В кино-то ходили?

– В театр ходили. Вчера. Интересно было...

– Нормально. А билеты как достали?

– По блату.

– У него что, блат есть?

– Да, отец в Министерстве внешней торговли работает.

– Неплохо, – вскинулась Лиза.

– Я так понимаю, не последний человек. Машину Вильяму купил.

– Машину?!

Лиза разволновалась так, что вскочила с кушетки.

– Да, «Лада», какой-то новой модели, кажется, восьмой...

– «Лада»?! «Восьмерка»?!.

– Да, «восьмерка». Совсем новая...

– А она не может быть старой, их только-только выпускать начали... Так что, ты с Вильямом на его машине каталась?

– Да. Только вчера нет. Она в ремонте была. Ну, не в ремонте, сиденья кожей обтягивали...

– Сиденья?! Кожей?! Ничего себе!

Лиза совершенно забыла про усталость. Энергия фонтанными струями выплескивалась из нее, крутила ее по комнате, как пакет с водой, реактивно выливающейся из него в разных направлениях.

– Дома у него, случайно, не была? – всполошенно спросила она.

– Нет. Он приглашал, но я не захотела...

– Большая квартира?

– Я откуда знаю?.. Он сказал, что родителям эта квартира от деда досталась. Он каким-то большим начальником в горисполкоме был, дом еще сталинский, то ли пять комнат, то ли еще сколько... А еще отец его квартиру получил, ну, по своей линии, где-то на Марксистской улице. Вильям сказал, что это его квартира, только там ему скучно...

– Его квартира?!. Слушай, а может, он врет?

– Ну, не знаю... А зачем ему это?

– Но машину ты точно видела?

– Да. И каталась...

– Квартира на Марксистской улице! Своя собственная! С ума сойти!.. Ты хоть понимаешь, что первой с Вильямом я познакомилась?

– Ты познакомилась, – соглашаясь, кивнула Яна.

– Он со мной должен был встретиться, он меня должен был на машине катать.

– Тебя.

– Хорошо, что ты это понимаешь... Мне нужно с ним встретиться.

– Он же тебе не нравится.

– Не нравится?! – удивленно повела бровью Лиза. – Кто тебе такое сказал?

– Ты говорила.

– Ты что-то путаешь, девочка моя... Когда ты с ним встречаешься?

– Не знаю, мы еще не решили. Он должен позвонить завтра, на вахту.

– Та-ак... А сама ему ты позвонить можешь? У тебя есть номер его телефона?

– Есть... Но я как-то не думала ему звонить. Он же мужчина, он должен первый...

– Ты или дура, или за нос меня водишь. Если у него машина своя и квартира, ты за ним как ниточка за иголочкой бегать должна...

– Тебе надо, ты и бегай...

– Надо! В том-то и дело, что надо!.. Если ты, конечно, не врешь... А если врешь, то я все равно узнаю... Номер телефона давай.

– А разве у тебя его нет? Ты же с ним знакомилась, он должен был тебе номер своего телефона оставить...

Лиза не сразу нашлась, что ответить.

– Ну да, он оставлял... на коробке спичечном черкнул... Но я потеряла...

Яна была не настолько глупой, чтобы поверить ей.

– На каком коробке? Он не курит, а у тебя зажигалка...

– Ну, не знаю, был у него коробок... Да какая разница, был или не был? Я первой с ним познакомилась. Ты меня на свидании с ним заменяла. Так что извини, подруга, придется тебе подвинуться и уступить мне мое законное место...

Яна понимала, что не должна уступать Лизе Вильяма. Но по своей природе она не была конфликтным человеком, ей не хотелось ссориться с соседкой, тем более из-за парня. К тому же в чем-то Лиза права. Действительно, не познакомься она первой с Вильямом, не смогла бы Яна встретиться с ним...

– Да пожалуйста, – закусив губу, с показным равнодушием пожала она плечами.

Сердце сжималось в груди, слезы щипали глаза, но Яна старалась не давать воли своим чувствам. Она убеждала себя, что ничего страшного не произошло. Ведь раньше она как-то жила без Вильяма, и дальше будет обходиться без него. Есть университет, есть учеба, которая ее так занимает. Учебный процесс – это очень серьезно, а мальчишки – ни к чему не обязывающая ерунда... Но, как ни утешала она себя, на душе скребли кошки...

Лиза сама позвонила Вильяму, сама напросилась на встречу. В общагу вернулась глубоко за полночь.

– Уфф! – с пафосным каким-то облегчением вздохнула она. – Еле прорвалась! Эта стерва пускать не хотела...

Яна понимала, о ком шла речь. Студенческое общежитие – не проходной двор, а сегодня на вахте дежурила особо привередливая особа, баба Рыжа, могучая телом и грозная духом. Лиза должна радоваться, что ее вообще пустили домой, могла бы и на улице ночевать остаться, с последующим разбором полетов у коменданта, а дальше – по инстанции.

– Надо было у Вильяма остаться, – после недолгой паузы добавила Лиза.

– Свет выключи и не мешай спать, – буркнула Яна.

Ей вовсе не хотелось спать. Не тот случай. Волновалась она, переживала, казнила себя за свою глупость. Не стоило ей давать Лизе номер его телефона.

– Да ладно тебе! – засмеялась та. – Как будто тебе не все равно, что у нас было...

– И что у вас было? – не поворачиваясь к ней, в надежде сдержать рвущееся наружу чувство досады, спросила Яна.

– Ну что у нас могло быть? На машине покатались, потом он меня к себе на квартиру привез, ну, на Марксистскую... Не знаю, может, ему с тобой было там скучно, но со мной точно было весело...

– Я не знаю, как там у вас было. А я там вообще не была...

– Да он тебя особо туда и не тянул... Ему я нужна была, а не ты. Он тебе номер телефона дал, чтобы я ему позвонила. Он меня ждал, понимаешь? А ты для него – так, время убить...

– Все сказала?

– А тебе мало?

– Больше, чем надо. Свет выключи! Я спать хочу!..

– Думаешь, я не хочу? – томно протянула Лиза. – Еще как хочу. Вильям меня утомил... Каюсь, не разглядела я его. Поздно вечером было, освещение плохое. А так он парень что надо. Сильный, выносливый... Такого жару мне задал!..

– Замолчишь ты или нет?

– Хочешь сказать, что тебе не интересно? Но я-то знаю, что интересно...

– Жару он тебе задал... Тебе не стыдно мне такое рассказывать?

– А чего стыдиться? Еще древние говорили, что естественно, то не безобразно. А мы с тобой современные люди...

– Но это же не значит, что сразу в постель!

– В постель?! А кто что говорил про постель! – обидно засмеялась Лиза. – Лично я ничего не говорила... Ты, наверное, не так поняла. Ведь каждый судит в меру своей испорченности. Ты вот, например, про постель думала, ну, когда с Вильямом была, но цену себе набивала, потому и не легла... А я легла. Потому что я искренна в своих желаниях. И стремлениях тоже... Думаешь, Вильям не понимает, что мне от него нужно? Понимает, он же не идиот! Все женщины такие – в Москве жить хотят, с мужем в своей квартире, на машине ездить. И я этого хочу. Да я ему это и сказала... А ты ничего не говорила, хотя ему и без того было все ясно. Он так мне и сказал, что ты цену себе набивала. Целку, говорит, строила, а сама только о том и думала, чтобы меня захомутать...

– Врешь! Не мог он этого сказать! – возмутилась Яна.

Все-таки обернулась она к Лизе, приподнявшись на локте. Все-таки стрельнула в нее гневным взглядом.

– А ты у него спроси!..

Лиза в упор смотрела на нее. Взгляд прямой, уверенный и немигающий, как у змеи... Она сумела внушить ей, что не врет...

– А кто он такой, чтобы я его о чем-то спрашивала?.. И все равно мне, что у него квартира есть, поняла? Так ему и передай, что все равно!

– Да я-то передам... Только ты не думай, что после этого он к тебе на белом коне да с цветами прискачет!

– Да не думаю я ничего!.. Надоела ты мне! И Вильям твой надоел! Оба надоели!!!

В разрушенных чувствах Яна рухнула на кровать, сунула голову под подушку, обхватила ее двумя руками, чтобы не слышать Лизу... Пусть что хочет о ней, то и думает. На пару со своим Вильямом. А она уж как-нибудь обойдется без них обоих... Найдет себе другого парня, если будет надо... А что? Как говорит отец, клин клином вышибают...

* * *

Яна неторопливо шла по аллее университетского сквера. Настроение в унисон погоде – холодный ветер кружит хоровод из опавших листьев-мыслей, в небе пасмурная хмарь, на душе тоска. И отличная оценка по контрольной совсем не радует. Она сейчас засядет за учебники, а Лиза умчится на свидание с Вильямом. Она упорным трудом идет к своему дипломному будущему, а Лиза без всякого зазрения совести вертит хвостом. И горя не знает. На занятиях почти не появляется, из оценок получает только двойки. И ничего, никто даже не поднимает вопрос об ее отчислении. А недавно вдруг выяснилось, что у нее все лабораторные по физике сданы – а это прямой допуск к экзаменам за первый семестр. И ведь сдаст экзамены. Кто-то хлопочет за нее. Может, тот самый влиятельный прохиндей, который помог ей поступить в университет. Может, он продолжает помогать ей. В обмен на кое-какие услуги...

– Э-эй! Привет! – неожиданно раздалось над ухом.

Яна вздрогнула, раздраженно глянула на возмутителя спокойствия. Симпатичный парень с короткими белобрысыми волосами. Более того, он чем-то был похож на Дитера Болена из «Модерн Токинг». Такой же стройный, такой же обаятельный, ну, может, не настолько уверенный в себе, как немецкий баловень судьбы. Но ведь у него возраст еще такой – совсем юный, да и заслуг никаких нет. Наверняка такой же студент, как и Яна.

– Чего надо? – нелюдимо буркнула она.

Парень ей понравился, но заводить с ним знакомство вовсе не хотелось. Хотя и были мысли о том, чтобы найти замену Вильяму.

– А чего ты такая бука? Случилось что? – весело и бодро улыбнулся он. – Или по жизни такая?

– Какая есть – такая и есть!

– Значит, по жизни такая... А я тебя знаю. Ты с нашего, физико-математического факультета.

– Ну и что?

– А я на четвертом курсе учусь.

– О-очень интересно.

– Ты с Лизой Полупановой в одной комнате живешь. Яна тебя зовут.

– С этого бы и начинал, – раздраженно глянула на него Яна.

– А меня Егор зовут... Это я к вам в окно лез, ну, давно, еще в сентябре...

– Нашел чем хвастаться.

– Да я не хвастаюсь. Просто...

– Вот и шагай себе просто!..

– Ну ты и зануда!

– От зануды слышу!

– Ну-ну!..

Егор исчез, но на следующий день появился снова. Нет, он не караулил Яну на аллеях студенческого городка. Она обнаружила его в своей комнате, когда вернулась с вечернего факультатива по психологии. Он был не один, с другом. И с ними Лиза и хорошенькая Рита Ильина из параллельной с ней группы. Стол стоял посреди комнаты, импровизированная скатерть из куска ватмана, две бутылки портвейна, стаканы, крупно нарезанная ливерная колбаса, раскрошенный на фольге сырок «Дружба».

Скромная студенческая пирушка, для женского общежития довольно-таки привычное явление – несмотря на строгий контроль со стороны коменданты и вахтерш. Но сама Яна к таким сабантуйчикам не привыкла, никогда в их с Лизой комнате не собирались веселые компании.

– Янка, давай к нашему шалашу! – приветливо помахала ей Лиза, приглашая к столу.

– Спасибо...

Она присела на свою кровать, на которой еще до нее умостился друг Егора на пару с Ритой. Ей тут же налили вина в стакан, но она отрицательно покачала головой. В глазах немой, но яркий вопрос: «И когда все это закончится?»

– Ян, ну не будь занудой! – весело, но с осуждением покачала головой Лиза.

– А если я не хочу?

– Ну ты же современная девушка. Тем более никто не собирается к тебе приставать, правда, ребята?

– Не-ет! – хором вывели они.

Егор обнял за плечи Лизу, его друг привлек к себе Риту. Выходило, что Яна была чужой на этом празднике жизни. Вроде бы так и должно быть, но все равно обидно... Одно хорошо, Лиза не спешила на свидание с Вильямом. Может, получила от ворот поворот?.. Противоречивое чувство обиды и радости толкнуло Яну на необдуманный шаг. Она поддалась настроению и отпила из предложенного стакана. Вино было невкусным, обжигающе крепким. Но когда все снова подняли «бокалы», она тоже сделала несколько глотков. И так хорошо вдруг стало, как будто груз какой-то с души свалился. Сознание ясное, в крови никакого волнения, а в ногах такая легкость, что хоть в пляс пускайся...

Яна осушила стакан, друг Егора, Гена, наполнил его снова, до самых краев. Она хотела было возмутиться – дескать, женщинам так не наливают. Но промолчала. В конце концов, они же не на приеме у английской королевы, к черту церемонии...

Яна и не заметила, как опустел второй стакан. Сознание слегка затуманилось, изменилось и слуховое восприятие – отдаленные звуки сливались в глухой монотонный шум, а ближние на этом фоне казались более звонкими и резкими, чем обычно. И в ногах затяжелело. Но состояние общей легкости не исчезло. Еще сильней хотелось петь и танцевать...

В дверь постучали. Бутылки мгновенно исчезли со стола. Егор разжал объятия, выпуская Лизу, Рита отстранилась от Гены.

К двери подошла Лиза. Широко открывать ее не стала. Выслушала кого-то, кто стоял за дверью. Загадочно улыбнулась, но на Егора посмотрела с досадой.

– Дико извиняюсь, но у меня срочное дело, – с чувством вины напоказ, но с радостью в душе развела она руками.

Она мельком и ликующе глянула на Яну. И ей сразу стало ясно, что это за срочное дело у нее. Вильям ей позвонил. К нему на свидание торопится... Знал бы он, с кем эта дрянь проводила время...

– Закрой за мной дверь, – заговорщицки шепнула ей на ухо Лиза.

И в том же тоне шепнула ей, уходя:

– Я к Вильяму, а ты, так уж и быть, можешь забрать Егора. Он мне уже не нужен...

Яна нервно захлопнула за ней дверь, резким движением задвинула щеколду.

Она собиралась вернуться на свое место, но Егор, уже раскрасневшийся от вина, перехватил ее, мягко взял за талию, привлек к себе. Он хотел, чтобы Яна села к нему на колени, но из этого ничего не вышло – она извернулась и всего лишь села рядом с ним. Тогда он положил руку, чтобы прижать ее к себе, но и здесь его постигло фиаско – Яна сбросила его руку движением плеча. Хотела еще отодвинуться, но решила не делать больше резких движений. В конце концов, Егор не Бармалей, который пожирает маленьких детей вроде нее. Да и не маленькое она дитя...

Вино закончилось, но, словно по мановению волшебства, на столе появилась еще одна полная бутылка. И надо же, Яна обрадовалась этому, как будто она какой-то алкоголик... Лиза ушла к Вильяму, и она снова осталась за нее – на этот раз с Егором. Он парень простой, без квартиры и московской прописки. Но ведь она и не гонится ни за тем, ни за другим. И пусть Вильям катится к черту со своими мнимыми достоинствами. Видно же, что она нравится Егору. И он нравится ей. Может, у них роман будет. Если так, то из них выйдет прекрасная пара: он учитель физики, она – математики, они будут жить одной семьей, преподавать в одной школе. Разве ж это не прекрасно?..

– О чем задумалась, хорошая? – легонько тряхнул ее за плечо Егор.

– А-а, да так, – отмахнулась Яна.

Его рука так и осталась лежать у нее на плече, но ее это уже не пугало.

– Налито уже, – взглядом показал он на полный стакан.

– А тост? – весело спросила она.

– О! Это дело!.. Гена!

Гена встал, поднял наполненный до краев стакан, патетически произнес тост:

– Друзья, давайте выпьем за то, чтобы в этой жизни у нас всегда была только светлая полоса! И пусть в нашей жизни останется столько горя и печали, сколько останется в наших стаканах капель вина!..

Яна не хотела, чтобы ее жизнь состояла из горестей и печалей, поэтому осушила стакан до самого дна, так, чтобы ни единой капли не осталось...

В какой-то момент она поняла, что сильно пьяна. Сознание качалось, как резиновый мячик на плавных широких волнах штормящего океана, руки какие-то ватные, в ногах ледяной свинец вместо горячей крови. И Егор такой красивый и милый, и так приятно чувствовать его руку на своем плече. И Гена с Ритой ничего такого не делают – подумаешь, целуются на глазах у них. Он даже на кровать ее положил... Ничего страшного...

– Э-эй, вам, кажется, уже пора! – осадил их Егор.

Гена и Рита послушно поднялись. Собрались уходить.

– Может, еще по одной? – спросил Егор.

Гена кивнул, соглашаясь. Рита же мотнула головой. Яна удивленно глянула на нее. Вроде бы бывалая девчонка, а вино пить боится. Неужели напилась? Если да, то слабачка... Другое дело Яна...

Она не стала отказываться, но смогла осилить только половину стакана. Качка в штормящем сознании усилились, и в какой-то момент Яна ощутила себя кораблем, который накренился под натиском огромной и плавно закручивающейся волны. Ей показалось, что она вот-вот вывернется наизнанку и утонет...

И как только Гена с Ритой ушли, она действительно перевернулась – легла на кровать, подобрав под себя ноги. Перевернулась и стала тонуть – топориком пошла на дно мягко закручивающегося хмельного водоворота. Не было сил шевелить руками, чтобы выплыть на поверхность обыденной реальности. Так было приятно тонуть...

Забарахталась она, когда почувствовала на себе руки Егора. Сначала он просто гладил ее, затем полез под кофточку, расстегнул лифчик... Она сопротивлялась, но слишком вяло. Глаза закрыты, лицо уткнуто в подушку, а его руки продолжают исследовать ее тело. Кофточка упала на пол, за ней последовал бюстгальтер, чуть позже к ним присоединились юбка и колготы...

Яна винила себя в том, что происходит, но ничего не могла поделать – ни с собой, ни с Егором. В этом было страшно признаться, но его нежные и жаркие прикосновения втягивали ее в омут какого-то сверхъестественного удовольствия. Не было сил отказать ему... И уже зная, что ей самой не преодолеть искушение, она сказала, что ей всего семнадцать и что она будет жаловаться в милицию...

– Тебе же хорошо, – отстраняясь, возмущенно сказал Егор.

– Потому что пьяная, – откуда-то из туманных глубин сознания ответила она. – А завтра трезвая буду...

– Хорошо, не надо... Давай просто полежим...

Егор лег на бок позади нее, обнял одной рукой, ладонью другой провел по волосам.

– Ни у кого таких красивых волос нет, – восторженно прошептал он. – И глаза у тебя невероятные... Думал, что только это. А у тебя тело красивое, кожа такая нежная...

Он сделал паузу, чтобы продолжить, но неожиданно распахнулась дверь, и в комнату кто-то ворвался. Не успела Яна сообразить, что происходит, как включился свет и тишину прорезал истерический голос.

– А-а, честная, да! Честная!!! – визжала Лиза.

– Ты что здесь делаешь, дура? – возмутился Егор.

Лизу колотило как в лихорадке. Она тряслась и в злобной растерянности прятала глаза.

– Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? – повторил Егор.

– А хочу на эту сучку блудливую посмотреть!

– Сама ты сучка!

– Да нет, я-то знаю себе цену! А она цену набивает! – презрительно скривилась она, кивком головы показав на Яну. – Целку из себя строит, а в постели как проститутка...

– Ничего не было.

– Ага! Так я и поверила!.. Все Вильяму расскажу! Пусть знает, какая она лебедь!.. Честная, ля! Ха-ха!..

– Катись отсюда. К своему Вильяму!

– Да я-то покачусь! А вы здесь оставайтесь! – бесилась Лиза. – В дерьме!..

Яна чувствовала, как от стыда пылают щеки. От потрясения она вмиг протрезвела. Ошеломленно смотрела на Лизу, но ничего не говорила. Она была так потрясена происходящим, что не находила слов, чтобы выразить свое возмущение.

– И останемся, – кивнул Егор. – Нам хорошо вместе, правда, Яна?

– Что, нравится эта дрянь? – взвизгнула Лиза.

– Очень, – кивнул он.

– Ну и что ты в ней нашел?.. Что вы все в ней находите? Ни рожи, ни кожи!..

– Все у нее есть... И душа красивая... А ты лярва!

– А она кто? Цену набивает! А сама шлюха!.. Шлюха!!! – взвизгнула она.

– Ну и кому ты что хочешь доказать? – заговорила Яна.

– Вильяму! Пусть знает, какая ты!

– Зачем?

– А чтобы меня хотел, а не тебя...

– Ты же и так с ним.

– Да уж!..

Лиза злобно скривила губы, но вдруг ее лицо дрогнуло, взгляд поплыл, из глаз брызнули слезы.

– Почему он на тебе помешался?

– Кто помешался? – вместо Яны спросил Егор.

– Вильям!

– Кто он вообще такой?

– Да есть тут один. Крутой... Сначала переспал со мной, а теперь видеть не хочет. Янку ему подавай!

– Как, меня?! – удивленно протянула Яна. – Ты же с ним!

– Нет... Давно уже нет... Поматросил и сразу же бросил!.. Сказал, что с тобой хочет...

– Почему ты мне об этом сразу не сказала?

– Ага, сейчас! Я стараюсь, у меня ничего не выходит, а ты раз – и в дамках!.. А кто ты такая?..

– Не знаю, кто я, но такой подлой гадины, как ты, я еще не видела!..

– Гадина... – подтверждая, кивнул Егор. – И все-таки, кто такой этот Вильям?

– А тебе-то что? – с подозрением и осуждением уставилась на него Лиза. – Ревнуешь?..

– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть...

Яна не выдержала, истерично схватилась за голову.

– Уходите... Видеть вас не могу... Уходите все. Все!..

Первым ушел Егор, за ним Лиза. Но Яна недолго оставалась в одиночестве. Убрала со стола, перебралась на свою кровать. Только накрылась одеялом, как появилась Лиза.

– Ты это, извини... – не глядя на нее, виновато бросила она. – Сама не знаю, что на меня нашло...

– Все ты знаешь.

– Ну, не хотела я тебе Вильяма отдавать...

– А нужен он мне, ты спросила?

– Не нужен?! – встрепенулась Лиза. – Так бы сразу и сказала, что не нужен. Тогда бы я и огород весь этот не городила... Что, в Егора влюбилась? Забирай, пусть будет твоим...

– Спасибо, я подумаю...

Думала Яна недолго. На следующий день она сама позвонила Вильяму и сказала, что ей нужно с ним встретиться...

* * *

Вильям подъехал к главному входу в университет. Яна не могла не заметить его красивую «Ладу», направилась к ней. Он вышел из машины, едва только увидел ее. В нерешительности сделал несколько шагов навстречу ей, остановился. Так и простоял, переминаясь с ноги на ногу, пока Яна сама не подошла к нему.

– Привет!

Как и положено женщине, Яна первой подала ему руку. Он пожал ее, внутренне передернувшись – как будто ток по нему пустили. Она даже угадала его порыв. Он хотел поцеловать ей руку, но не решился, потому отпустил ее.

– Так и будем стоять? – спросила она, понимая, что Вильям растерян.

– А, ну да...

Он торопливо подошел к машине, порывисто и неловко распахнул перед Яной дверцу. Руки не подал – не нашелся от растерянности. Она только мило улыбнулась. Растерянный мужчина – безоружный мужчина. Впрочем, она и не собиралась с ним воевать. Хотя и не отказалась бы от победы...

– Хорошо, что ты позвонила... – сказал он, усаживаясь за руль.

– Ты так говоришь, как будто что-то могло случиться, если бы я не позвонила.

– Могло случиться, – кивнул он.

– Что, например?

– Например, я мог бы убить твою подругу... Шучу, конечно...

– В каждой шутке есть доля правды.

– Логично. Достала меня твоя Лизка... Знаешь, что она про тебя сказала?

– Догадываюсь, – сошла с лица Яна.

Нетрудно было представить, каких гадостей про нее могла наговорить подлая Лиза.

– Несла про тебя какую-то чушь. Как будто я тебе совсем не нравлюсь. Как будто ты... э-э... ну, спишь с парнями...

– Как будто я шлюха, ты это хотел сказать? – холодея, спросила она.

– Ну, не совсем... Но что-то в этом роде... Но это же неправда?

– Врет Лизка. Но если ты ей веришь, пожалуйста...

– Не верю. Не похожа ты на таких, которые гуляют...

– Внешность бывает обманчивой. Но я правда не гуляю...

– А Лизка?

– Лизка есть Лизка. Да ты и сам знаешь, какая она.

– Соблазняла меня, напрашивалась, – покраснел Вильям.

– Мог бы воспользоваться моментом...

– Мог бы. Но не захотел. О тебе думал... Ты не такая, как она, ты настоящая...

– Я такая, какая есть. Такой и останусь.

– Но ты же с Лизкой водишься. С кем поведешься, от того и наберешься...

– Не вожусь я с ней. И не наберусь.

– Но вы же с ней в одной комнате живете.

– Я уже с комендантшей говорила, просила в другую комнату перевести. Она обещала подумать...

– И долго она будет думать?

– Не знаю.

– А я знаю. Пока не забуду... Как будто я в институте не учусь, не знаю, что такое общага...

– Но ты же там не жил.

– Не жил, но бывал... Можешь у меня пока пожить.

Яна решила, что ослышалась.

– Что?

– У меня поживешь... Я же говорил тебе, что у нас еще одна квартира на Марксистской улице. Я там живу... Ну, должен жить. И могу жить, если захочу...

– Но ты не хочешь.

– Да, потому что с родителями лучше. И Наташа вкусные блинчики жарит... Наташа – это наша домработница, я тебе не говорил?..

– Нет.

– А на Марксисткой никого. Неуютно там, холодно и голодно...

На какой-то момент Яна представила себе темную сырую квартиру с ободранными стенами, вспухшие полы, проваливающиеся потолки...

– И ты мне предлагаешь эту холодную и неуютную квартиру?

– Да. Потому что ты согреешь ее. Ты такая теплая... Да, теплая. Ну, если ассоциативно. Да и вообще... Так что, поедем? Хотя бы посмотришь.

– Хорошо, но с одним условием. Не приставать.

– Да я как-то и не думал, – пожал плечами Вильям.

Не прошло и пяти минут, как они были уже на месте. Квартира находилась недалеко от института – хоть в этом плюс...

Но это был не плюс, а всего лишь плюсик по сравнению с тем, какой квартира была на самом деле. Ничего общего с ее недавними представлениями. Это были трехкомнатные хоромы с большой прихожей и просторной кухней. Дорогие посеребренные обои, красивые шторы с помпезными ламбрекенами, гардины из тончайшего тюля, современная мебель, запах чистоты и свежести.

– И это ты называешь неуютно? – изумленно протянула она, любуясь непривычной красотой.

У ее родителей в Куйбышеве тоже была трехкомнатная квартира, но там планировка стандартная, а здесь элитно-номенклатурная. Ремонт и мебель – никакого сравнения с тем, что видела она здесь.

– Ну, мне здесь не совсем уютно, – ничуть не позируя, кивнул Вильям.

– Мне, признаться, тоже...

И она была искренна в своих суждениях. Она боялась этого великолепия, она чувствовала себя здесь бедной родственницей, нет, жалкой бродяжкой, случайно попавшей в королевский дворец. Она могла стать своей в этом красивом мире, но ей не хотелось перескакивать со своего низкого уровня на более высокий. Вернее, ее пугал такой переход. Как бы ноги не сломать да душу не покалечить...

– Мы можем прямо сейчас поехать к тебе в общагу, и ты заберешь вещи. Будешь жить здесь...

– Нет. Это слишком...

Общежитие казалось ей сейчас домом, где в тесноте, но не в обиде. Хоть и приходится ей делить комнату с подлой Лизой, но там она живет на законных основаниях. И если от кого-то она там зависит, то лишь от самой себя. И Лиза сама по себе не так страшна, как тягостное ощущение подневольности, которое она сейчас ощущала.

– Хорошо, я не буду тебя торопить. Но просто побыть ты здесь можешь?.. Отец и мне видеомагнитофон достал, кассеты кое-какие, в холодильнике коньячок...

– Музыку послушаем?

– Можно и музыку... Эй, постой, при чем здесь музыка?

– Ну, парни так говорят, когда завлекают к себе девушек. Сначала музыку слушать, а потом танцевать – в обнимку...

– Не знаю. Я не приглашал сюда никого... А тебя что, приглашали?

– Нет, но меня брат предостерегал.

– Брат?

– Да, старший брат. Сам гуляет, а меня блюдет...

– Где гуляет?

– В Куйбышеве.

– А, ну да...

– А сколько тебе лет?

– Счастливое количество – двадцать один.

– Ты уже совсем взрослый. И девушек у тебя не было?

– Нет.

– Что-то верится с трудом...

– Ну, попытки были... Мама пыталась познакомить, но это не то. А так, чтобы на улице с кем-то познакомиться, духу не хватало...

– А девушки с твоего курса?

– Они не обращали на меня внимания... Сейчас вроде стали обращать, но мне уже не нужно... Я же говорю, что сейчас у меня счастливое количество лет. Как в игре, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать – недобор, а двадцать один – точка в точку. Я, может, только-только мужчиной себя почувствовал. Потому что встретил тебя. И возраст потому что счастливый. Все одно к одному...

– А Лиза? – спросила Яна.

– Ну, с Лизой случайно вышло. Она споткнулась, чуть каблук не сломала. Я ее поддержал... Ну, слово за слово. Договорились встретиться... Хорошо, что договорились, а то бы я тебя не встретил...

Вильям так смотрел на нее, что ее бросило в жар. Так смотреть мог на нее только влюбленный парень...

– И гулял бы сейчас с Лизой...

– Если бы да кабы... Она, конечно, девушка красивая. С тобой, правда, не сравнить, но все равно... И вообще я Лизе благодарен. Это первая девушка, с которой я сам смог познакомиться. Хотя нет, дело не в ней, а во мне. Раньше я стеснительным был... Вернее, я и сейчас стеснительный, но раньше был очень-очень стеснительным... Взрослею, наверное...

– Двадцать один год – полное совершеннолетие.

– Да, да... Знаешь, я не жалею, что так много пропустил...

– Чего много?

– Ну, с женщинами... Даже хорошо, что пропустил... Всех пропустил, а с тебя начал. Ты бы могла стать моей первой женщиной...

Он нежно обнял ее за плечи, зарылся носом в ее волосы. И ей приятны были его прикосновения. Хотелось, чтобы он и дальше прижимался к ней.

– А ты бы мог стать моим первым мужчиной...

– Так в чем же дело? Мы можем сделать это прямо сейчас!

– Какой ты быстрый, – отстраняясь, сказала она.

– Ну, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Так, кажется, Ленин говорил...

– Не знаю, мы с ним на эту тему не разговаривали.

– А на какую разговаривали?

– Об одном парне говорили. Который не хочет угостить девушку кофе.

– Это я-то не хочу!.. Ты побудь здесь, а я сейчас...

Вильям усадил ее в кресло перед цветным телевизором, к которому был подсоединен самый настоящий видеомагнитофон. Он утопил в нем большую кассету, нажал на какие-то кнопки. На экране замелькали кадры из какого-то заграничного мультика. Придурковатый кот и заумная мышка.

– «Том и Джерри», – пояснил Вильям. – Что-то вроде нашего «Ну, погоди!»... Смотри, я сейчас...

Мультик действительно чем-то напоминал «Ну, погоди!». Та же погоня – кот за мышью, он – тупица, она – умница. Но сколько жестокости... Впрочем, жестокость была такой же веселой и бесшабашной, как и музыка за кадром...

Яна так увлеклась, что не заметила, как в комнату вошел Вильям. Поставил на журнальный столик поднос – две чашечки с дымящимся кофе, два бокала с коньяком, шоколадные конфеты в вазочке, тонко нарезанный сыр с большими дырками, лимон в дольках...

– Чур мне кофе! – насмешливо глянула на него Яна.

– И коньяк...

– Нет, коньяк – Тому, а сыр – Джерри... А тебе – лимон, а то физиономия у тебя слишком довольная. Паук ты, завлек девушку в свою паутину... Смотри, как бы комарик не прилетел...

– Какой комарик? – не понял он.

– Ну, который Муху-цокотуху из лап злодея-паука вырвал...

Она шутила, но Вильям воспринял ее слова всерьез. В мрачном раздумье нахмурил брови.

– У тебя что, парень есть?

– Нет. С чего ты взял?

– Ну ты же про комарика говорила...

– Это же шутка, аллегория...

– Злодей-паук – тоже аллегория? Про меня?

– Ты меня смешишь.

– Но мне совсем не смешно.

– Тогда пугаешь...

– Может, все-таки есть парень? – еще больше нахмурился он.

– Да говорю же, нет...

– Сколько их у тебя было?

– Вильям, что на тебя нашло?

Он не ответил, но Яна догадалась сама.

– Понятно... Лизка наговорила...

Он вздрогнул, брови распрямились, в глазах отразились испуг и растерянность.

– Да нет... То есть да... Но я ей не верю...

Яне хотелось плакать от обиды, она сдерживала слезы, но голос все же заметно дрожал.

– Тогда зачем эти допросы?

– Это не допрос. Так, к слову пришлось... Ты же сама первая про комарика заговорила...

– Кажется, наш разговор зашел в тупик.

– Да нет, нормально все... Кино будем смотреть. Можно боевик, можно комедию... А еще есть ужасы... Боевики и у нас есть, ну, «Пираты ХХ века» например. Про комедии даже не говорю. А ужасы ты точно никогда еще не видела...

– Видела. Гоголевский «Вий»... И еще «Всадник без головы»...

В детстве Яну очень пугал момент, когда огромная фигура всадника без головы всплывала на ночном горизонте, да еще под ужасную музыку, от которой кровь стыла в жилах...

– Все это детские сказки по сравнению с тем, что ты можешь сейчас увидеть.

– И что я могу увидеть?

– «Зловещие мертвецы». Жуть неземная... Смотрим?

Яна неопределенно пожала плечами. Ужасы так ужасы.

Перевод фильма был ужасным – как будто у переводчика нос прищепкой был зажат. И сюжет незамысловатый. Молодежная компания, на свою беду, решила заночевать в заброшенном лесном доме. Книга мертвых, заклинания, страшные невидимые демоны... Но Яна смотрела фильм с интересом. Страшно было до ледяной жути.

Судя по всему, Вильяму тоже было страшно. Сначала он выпил коньяк из одного бокала, затем из другого. Сходил на кухню, принес бутылку... Она слышала, что сто граммов – не самое плохое лекарство от страха. Но сама пить не стала. Зато Вильям был полон решимости в одиночку расправиться со всей бутылкой. Яне это не нравилось, но энергия ужаса держала ее в оцепенении, поэтому она даже не пыталась остановить его. Да и кто она такая, чтобы блюсти его...

Вильям напивался медленно, но верно. В какой-то момент он подошел к ней, сел на широкий подлокотник ее кресла, обнял за плечи.

– Страшно? – ароматизируя воздух коньячными парами, спросил он.

– Не очень.

Ей не хотелось признаваться в том, что страшно. Как не хотелось, чтобы он ее обнимал. Приятно, но неприлично. Но руку его она с плеча не убрала. А он, ощутив ее податливость, еще ближе пододвинулся к ней. Чуть погодя его рука скользнула с плеча и нагло втерлась в жаркую ложбину под мышкой. Яна промолчала и на этот раз. Хотя и решила одернуть его, если он продолжит наступление на ее невинность. Но Вильям замер. Она понимала, что это всего лишь затишье перед боем. Сейчас он снова пойдет в наступление. И уж она-то молчать не станет...

Но все произошло еще раньше. Ее до тошноты возмутила сцена, когда девушку спутало лианами по рукам и ногам, а злая сила направила в нее ужасающего вида дрын...

– Какая гадость! – вскакивая с кресла, воскликнула она.

– Так иногда бывает, – развел руками Вильям. – Это же кино...

– Ужас-то какой, – усаживаясь на диван, сказала она.

– Так это и есть ужасы...

– Смотреть расхотелось.

– Так и не смотри... Давай-ка мы с тобой лучше выпьем.

– Не хочу.

– А я хочу!

Он выпил, закусил долькой лимона.

– Ужас-то какой, бревном между ног... – плутовато улыбнувшись, сказал он. – Разве же так можно с женщиной? С женщиной надо по-другому – мягко, нежно... Показать, как?

– Не надо.

– А я все равно покажу...

Он поменял кассету, и на экране телевизора всплыла и вовсе безобразная сцена. Голая женщина на кровати, а над ней огромный мужик с волосатой спиной...

– Что это такое? – возмутилась Яна.

– Легкое порно, – возбужденно переминаясь с ноги на ногу, пояснил Вильям. – Очень интересно...

– Если тебе интересно, то смотри. А я пойду...

Но уйти ей не удалось. Он догнал ее, поймал за руку и чуть ли не силой вернул на диван.

– Выключи! – потребовала она.

Он подчинился – выключил телевизор.

– Не знаю, что тут такого, – разочарованно пожал он плечами.

– Гадость – вот что это такое!

– Что естественно, то не безобразно. Так еще древние говорили...

– Древние?!

Яна вспомнила, где уже слышала эти слова.

– Не знала, что Лизка у нас древняя!

– При чем здесь Лизка?

– А при том, что это она про естественность и безобразность говорила... Ты ее этому научил? Или она тебя?..

– Что-то ты не то говоришь, – нахмурился Вильям.

Судя по бегающим глазкам, Яна задела его за живое.

– Ты и с ней это легкое порно смотрел? – догадалась она.

– Нет! – чересчур резко и с фальшивой уверенностью мотнул он головой.

– А я говорю, да!.. Она говорила, что смотрел...

– Она говорила?!

Сначала он растерялся, но спустя мгновения перешел в наступление:

– И ты ей поверила?

– А почему я ей не должна верить? Вот видеомагнитофон, вот легкое порно, как ты говоришь... И сюда ты ее водил... Я даже знаю, что у вас было...

– Значит, веришь ей! – хищно сощурился Вильям.

– Верю.

– А почему тогда я не должен ей верить?.. Она говорила, что ты спишь со всеми подряд...

– Неправда! – холодея, мотнула головой Яна.

– Только со мной целку строишь, потому что замуж за меня хочешь!

– Не хочу!

– Ну да, нашла дурака! Как будто я не знаю, чего бабы от меня хотят!

Он смотрел на нее выпученными, наливающимися кровью глазами, рот перекошен. Таким Яна его еще не видела. И не хотела видеть.

– Ты псих! – воскликнула она.

И снова поднялась, чтобы уйти. Он попытался схватить ее за руку, но она увернулась. И еще умудрилась толкнуть его так, что он не удержал равновесия и упал на пятую точку опоры.

Но когда он снова настиг ее, выкрутиться она не смогла. Он схватил ее за обе руки, потащил в гостиную, но повалил на пол прямо в прихожей.

– Шлюха!.. Шлюха!.. – в исступлении бормотал он, стягивая с нее колготки.

Яна сопротивлялась, но Вильям, как оказалось, был гораздо сильнее, чем она. Она исцарапала ему лицо, но это лишь еще больше распалило его... Она закричала, но он закрыл ей рот ладонью. Она укусила его за палец, и он влепил ей за это пощечину.

– Сволочь! Подонок! Ненавижу!..

– Молчи! Сука!

Он снова закрыл ей рот, но так, что укусить его за палец она не могла. Тогда она попыталась оттолкнуть его ногами, но от этого он еще только плотнее притерся к ней...

В конце концов она почувствовала тупую разрывающую боль. Сильные безумные толчки, хрипы, стоны... Мерзко, больно...

Вильям забился в какой-то непонятной агонии, когда за его спиной открылась дверь, и в прихожую вошли какие-то люди. Мужчина и женщина...

– Вильям! Что ты делаешь? – грозно спросил мужчина.

– Вильям, сынок, откуда здесь эта шлюха? – истерично возопила женщина.

Вильям оторвался от Яны, запрыгал на одной ноге в попытке натянуть спущенные штаны.

Несмотря на боль, поднялась на ноги и Яна. Не обращая внимания на его родителей, наотмашь ударила его ладонью по щеке.

– Сволочь! Подонок!

– Вильям! Что эта шлюха себе позволяет! – обморочно закатывая глаза, взвизгнула женщина.

Но Яна не обращала на нее внимания. Оправив юбку, она сунула голые ноги в полусапожки, сняла с вешалки свое пальто и, толкнув по пути мужчину, выскочила из квартиры. Она знала, куда идти...

* * *

Лиза не скрывала своего злорадства.

– Это ты правильно сделала, подруга! Совершенно правильно! Таких подонков надо учить!.. Сама жалею о том, что не поступила точно так же!..

Яна не знала, о чем жалела она, но сама жалела о том, что поступила так, как подсказала ей женская обида. Не надо было писать заявление в милицию, проходить через унижения судмедэкспертизы. Будет возбуждено уголовное дело, Вильяма вызовут в милицию или даже арестуют...

Не хотела она никому говорить о своем позоре. Но прав был дознаватель, с которым она разговаривала. Рано или поздно об инциденте узнают все. И это случилось рано. Непонятно, кто принес позорную новость на своем хвосте, но она уже у Лизки на языке.

– О чем ты жалеешь?

– Ну, он же меня тоже изнасиловал!

Яна ничего не сказала, но так выразительно посмотрела на Лизу, что ее проняло.

– Да, изнасиловал! У себя на квартире!..

Яна продолжала смотреть на нее не мигая.

– Ну, не то чтобы силой взял... Напоил допьяна и воспользовался слабой женщиной... Надо было тоже заявление написать. Недодумалась... А ты молодец, ты догадалась... Что там у вас было? Кинушку смотрели, да, коньяк пили?.. Правильно сделала, что дала ему...

– Он. Меня. Изнасиловал.

– Ну да, изнасиловал, кто спорит. Но это для протокола, правда. Но мы-то знаем, как все было... Кино у него волшебное, возбуждает – ух как... А то, что заявление написала, правильно. Он бы на тебе никогда не женился, я-то знаю. А так ты его к стенке припрешь. Изнасилование да еще несовершеннолетней – это не хухры-мухры. Он на тебе женится, а ты забираешь заявление. Умно. Так ему, подонку, и надо...

– Он на мне не женится, – сквозь зубы сказала Яна.

Лиза бесила ее своими умозаключениями. Как будто она для того заявление писала, чтобы Вильяма на себе женить. Даже не думала об этом.

– Женится. А нет – пусть в тюрьму садится, там ему мало не покажется... Вот увидишь, женится он на тебе, деваться ему некуда...

– Не женится. Потому что я не хочу за него замуж.

– Да ладно, кто тебе поверит? – колко усмехнулась Лиза. – Я хоть и дура, но кое-что в этих делах понимаю. А дура, потому что заявление написать не догадалась... А я его на другом поймаю! Я беременна от него!.. Э-э, как же нам быть, Яночка? Ты замуж за него выйдешь, а я ребенка от него рожу. Как жить будем?.. Придется тебе подвинуться... Или ты тоже от него родишь? Вот незадача... Но ты не волнуйся, я обязательно что-нибудь придумаю...

– Да пошла ты, дура! – вскипела Яна.

Но из комнаты вышла сама. Пока не стемнело, отправилась в милицию. Ее не пугало предстоящее разбирательство с влиятельными родителями Вильяма, которые обязательно встанут на защиту своего выродка. Она готова была постоять за себя, она хотела наказать обидчика. Но ее коробило от выводов, которые сделала подлая и коварная Лиза. Дудки! Не для того Яна заявила в милицию, чтобы женить на себе насильника. И пусть Лиза рожает от Вильяма ребенка, пусть предъявляет права на него самого. А Яна умывает руки. Хватит с нее!..

Дознаватель, который взял на себя ее дело, был на месте. Это был молодой лейтенант с мудро-веселым взглядом.

– А-а, Китайцева! А мы как раз решение принимали, уголовное дело возбуждать будем...

– Не надо, я передумала, – не глядя ему в глаза, виновато сказала Яна. – Заявление забрать хочу...

– Что ты передумала? Парня зазря в тюрьму сажать передумала?

– Зазря? Почему зазря?

– Да потому что не было ничего. Родители его утверждают, что застали вас в постели. Соседи видели, как они в квартиру заходили, как ты выбегала, тоже видели. Пристыдили тебя его родители, поэтому ты убежала... Сама же в постель напросилась, да?

– Да как вы смеете! – возмутилась Яна.

– Прибереги эмоции для своей мамы, – усмехнулся лейтенант. – А меня этим не прошибешь. Я здесь таких видел...

– Каких?

– Таких!.. Заявление забираешь?

– Да.

– А ты думаешь, это так просто?

– Не знаю...

– Твоему заявлению ход дали. Предварительное расследование проведено, выводы сделаны...

– И что, нельзя забрать?

– Можно. Я разрешаю. Но только из уважения к родителям потерпевшего... В смысле подозреваемого... Садись, пиши объяснение. Так, мол, и так, в половую связь с гражданином Крупнышевским вступила по собственному желанию... Нет, сама совратила его...

– Не совращала я его! – возмутилась Яна. – И собственного желания не было.

– Тогда заявление у нас останется. И он за совращение несовершеннолетней отвечать будет... Заявление зарегистрировано, заключение судмедэкспертизы подшито...

– Хорошо, я его совратила... – чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, кивнула Яна.

Сейчас она хотела только одного: чтобы весь этот ужас поскорее закончился.

Она написала объяснение и только тогда забрала заявление... В институте уже знали, что ее изнасиловали – недавний разговор с Лизой яркое тому подтверждение. На нее будут показывать пальцем, за глаза называть шлюхой. Но ничего, она переведется в Куйбышевский пединститут. Не приняла ее Москва, но и черт с ней...

Яна выходила из здания РОВД, когда ей на пути попался смутно знакомый мужчина в дорогом кожаном пальто.

– Китайцева? – останавливаясь, спросил он. – Яна?..

Она узнала его. Это был отец Вильяма. Средних лет, статный, немного полноватый мужчина. Редкая благородная седина, крупные и четко выверенные черты породисто-холеного лица. Интересный мужчина. Он смотрел на нее с неприязнью, но вместе с тем и с каким-то тайным интересом.

– Да.

– Здравствуй. Меня зовут Филипп Михайлович. Я – отец Вильяма. Да ты, смотрю, узнала меня. Однажды мы уже виделись...

Он ждал, что Яна смутится. И не ошибся в своих ожиданиях. Вины своей она перед ним не чувствовала, но ей было стыдно вспоминать, при каких обстоятельствах они однажды виделись.

– Я как раз собирался с тобой встретиться, поговорить, но раз уж мы здесь... – Он взял ее под руку, отвел в сторонку.

– Что вам нужно? – робко спросила она.

– Ты сама должна понимать, что мне нужно. Я хочу помочь своему сыну...

– Он сам во всем виноват.

– В чем он виноват? В том, что ты пришла к нему на квартиру?

– Я просила его не приставать...

– Если ты просила его об этом, значит, ты допускала такую мысль, что он будет приставать. И все-таки пошла с ним...

– Но это же не значит, что меня можно насиловать.

– Не значит. И насиловать нельзя. Вильям поступил неправильно, этого я отрицать не могу. Но и ты способствовала ему. Вы вместе смотрели низкопробное кино... Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Я понимаю. Но кино не смотрела. Я сразу сказала, чтобы он выключил...

– Ладно, хорошо, Вильям виноват. Заявление ты написала, будет возбуждено уголовное дело. Но все можно повернуть назад. Ты можешь забрать заявление...

– Могу.

– Вот и забери... Сколько ты за это хочешь?

– Что – хочу?

– На семейном совете мы решили, что можем заплатить тебе... э-э... пять тысяч рублей будет достаточно?.. Я даже могу помочь тебе с очередью на машину...

– То есть вы хотите меня купить? – раззадорилась Яна.

– Именно. Ты же для этого заявление подала... Или ты хочешь, чтобы Вильям на тебе женился?..

– Видеть я не хочу вашего недоношенного сына! – выпалила она. – И деньги мне ваши даром не нужны!.. А заявление я уже забрала! Вот оно!

Яна вытащила из кармана пальто злополучный листок бумаги, порвала его на четыре части, обрывки сунула в руку слегка растерявшемуся Филиппу Михайловичу. И, резко повернувшись к нему спиной, торопливым шагом направилась к остановке. Ей некуда было спешить, но ей хотелось поскорее убраться из жизни этого человека. Она не хотела видеть ни его, ни тем более Вильяма...

* * *

Декан факультета смотрела на Яну с пониманием.

– Подонки были всегда. Есть. И будут, – с чувством и расстановкой сказала она. – Но ты не должна... Нет, ты не имеешь права ломать из-за них свою судьбу...

– Я не ломаю. Я всего лишь хочу перевестись в другой институт.

– И там ты забудешь о том, что произошло?

– Нет.

– То-то же...

– Но там другие не будут знать...

– Это иллюзия, Китайцева. Рано или поздно кто-нибудь наведет справки, все равно узнают. Может, даже огласке это дело предадут...

– Неужели такое может быть?

– Сволочей, Китайцева, везде хватает... Везде. И даже у нас. Но здесь тебе точно добра желают. Во всяком случае, во мне ты можешь не сомневаться...

– А то, что пальцем на меня показывать будут?

– Показывают?

– Нет... Пока нет...

– И не будут показывать... Ты же забрала заявление. Инцидент исчерпан... А то, что было с тобой, так об этом скоро забудут... У нас же девушки в основном учатся. Это может случиться с каждой. И все это прекрасно понимают... Иди, Китайцева, учись...

– Но мне нужно...

– Все, Китайцева. Все! Не дури голову – ни себе, ни людям!..

– Но я настаиваю...

– Если настаиваешь, то дня через три приходи. Тогда и поговорим... А сейчас – все, свободна!

В глазах у декана – материнская теплота, но голос начальственно резкий, студеный. Из ее кабинета Яна выходила с чувством, будто побывала под ободряющим холодным душем. И мир перед глазами просветлел, и на душе полегчало.

Но очень скоро на нее выплеснули ушат с навозной жижей. И это, конечно же, сделала дражайшая «подруга». Лиза пропадала невесть где четыре дня, на занятия, на последнюю в этот день пару, заявилась с таким видом, будто этим делала великое одолжение всем, начиная от рядового студента и заканчивая министром образования. Всю лекцию не обращала на Яну никакого внимания. Впрочем, как и на преподавателя. Не до учебы ей было, видно, после веселой ночки неважно себя чувствовала – дремала, носом клевала, а в тетрадке рукой «кривую засыпания» выводила. Зато после занятий проснулась. Догнала Яну по пути в общежитие.

– Как настроение?

Ее радушная улыбка была всего лишь видимостью, за ней скрывалось жало злобной осы.

– Ничего, – в предчувствии неприятного момента зябко пожала плечами Яна.

– Заявление, говорят, забрала...

– Кто говорит?

– Неважно... Договорилась с Вильямом? На чем сошлись?

– Тебе обязательно это знать?

– Ну, интересно... Замуж он тебе предложил или деньгами откупился?

– Ничего такого. Просто забрала заявление...

– Я бы подумала, что ты врешь, если бы не знала тебя. Но я-то тебя знаю... – злорадно усмехнулась Лиза. – Не поимела ты Вильяма. Он тебя поимел, а ты его нет... А может, тебе понравилось?..

– Что понравилось?

– Ну, как он тебя имел...

– Дура ты!

– Я дура?.. Да нет, дорогая моя, дура – это ты... Я бы даже сказала, клиническая идиотка... Хотя, если тебе понравилось под Вильямом, тогда я тебя понимаю. Тогда ты не дура, тогда ты умница. Человек тебе удовольствие доставил, а ты его в тюрьму. Нечестно так... Слушай, а хочешь, я тебя с парнем одним познакомлю. Ну, роман с ним не обещаю, он не любитель сложных отношений, но бурную ночку гарантирую...

– Дрянь!

Яна не была сторонницей выяснения отношений посредством силы, не тому она собиралась учить своих учеников. И сейчас она вовсе не собиралась набрасываться на Лизу с кулаками, но руки сами вцепились ей в волосы.

– Пусти!

Вырываясь, Лиза сама – сначала одной рукой, затем второй – схватила ее за волосы. И неизвестно, сколько бы они стояли, вцепившись друг в друга, если бы не Егор.

– Что за шум, а драки нет?

Лизе он сделал больно, отчего она разжала руки. А Яну просто легонько похлопал по плечу, чтобы она отпустила Лизу.

– Ну и что вы не поделили? – спросил он, но нарвался на грубый ответ.

– Да пошел ты! – смахивая рукой слезы с глаз, накричала на него Лиза. – И ты пошла, сука!..

Хлюпнув раскрасневшимся носом, она резко повернулась к ним спиной и спешной порывистой походкой пошла прочь. Обычно она зазывающе виляла бедрами, но сейчас этого не было. Не до того ей, чтобы соблазнять мужчин.

– Ну и что здесь у вас было? – обращаясь к Яне, укоризненно покачал головой Егор.

– Что надо, то и было...

– Живете, как кошка с собакой. И, наверное, до сих пор в одной комнате?

– В одной, – обреченно кивнула Яна.

– Я бы на твоем месте переехал в другую комнату? Ну, после того, что было...

– А что было?

– Ну, эта история с тобой... когда мы в постели, а она к нам ворвалась... И еще другая история была...

Яна пытливо посмотрела на Егора. Догадывается он, о чем речь, или нет?

– Э-э, что-то слышал... – в растерянности почесал он за ухом. – Но Лизка-то здесь ни при чем...

– Что ты слышал?

– Ну, говорили, что там у тебя это... ну, с милицией там что-то... Заявление ты подавала... Ну, короче, козел там какой-то... В общем, сама знаешь...

– Знаю. И не только я знаю. Мне уже мужчину предлагают, на одну бурную ночку. Как будто я проститутка какая-то, – едва сдерживая слезы, всхлипнула Яна.

– Это кто такое предлагает? Лизка?!. Да, повезло тебе с этой стервой... Ну, что мужчину она тебе предложить может, в этом я не сомневаюсь. Гуляет как последняя... Ладно, пусть гуляет, но тебя-то чего унижать... Ты сейчас куда? В общагу?

– Да... То есть нет...

Она не хотела идти в комнату, где могла находиться Лиза.

– Понятно, эту видеть не хочешь... Надо тебе вопрос с переводом в другую комнату решать... Знаешь, я с комендантом поговорить могу, мы с ним в хороших отношениях...

– Не надо, – мотнула головой Яна. – Я все равно уезжаю. Домой.

– А как же учеба?

– Там тоже пединститут есть, переведусь.

Теперь она точно знала, что сделает все, чтобы перевестись в Куйбышевский пединститут. И никакие уговоры не помогут.

– Так, понятно, – нахмурился Егор. – Из-за Лизки?

– Да нет, – пожала плечами Яна.

– Ну что нет, если да. Она тебе покоя не дает... ну, после этого... Сама ша-ла-ла, хочет, чтобы и ты такой же была... А ты не обращай на нее внимания...

– Не могу.

– Хочешь, я с ней поговорю? И с другой комнатой вопрос решим...

– Тебе-то какое дело до меня? – Она с подозрением глянула на Егора.

Может, и он хочет записаться в соискатели на одну-единственную бурную с ней ночку?

– Да так... Жалко мне тебя... – замялся он. – Да и нравишься ты мне... Помнишь, ты говорила мне, что в милицию заявишь. Я не знал, шутишь ты или нет. А ты не шутила... Хорошо, что мы тогда не согрешили, да?

– Не знаю...

– Что ты не знаешь?

– С тобой по-доброму все было. А этот... Этот как зверь... И вообще, не надо обо мне заботиться. Знаю я, чем это заканчивается...

Она бы ушла, если бы Егор позволил. Но он догнал ее, остановил. Нежно взял ее озябшую ладошку в две руки, согрел ее своим горячим дыханием. И взгляд такой мягкий, привечающий.

– Ты не думай, я не такой, – сказал он. – И со мной этимне закончится...

– Ты так говоришь, как будто я не знаю, какой ты. Как будто не было у нас ничего...

– Что-то было. Но это все Лизка. Она сказала, что ты всем... Э-э, ну, в общем, Лизка тебя оговорила...

– Что всем? – горько усмехнулась Яна. – Всем даю?.. Она и этому говорила... И ты поверил, и он... Все вы, мужики, такие...

– Ты же знаешь, что я не такой...

Егор проникновенно смотрел на нее, ожидая, что она согласится с ним.

И она согласилась:

– Не такой...

Хотя и понимала, что ему хочется затащить ее в постель. Понимала, что он заманивает ее в свои сети. Понимала, но не хотела противиться. Если все мужики похотливы по своей природе, то предпочтение нужно отдавать лучшим их представителям. А Егор ей нравился. И еще она отлично помнила, как ей было хорошо с ним в постели.

– Тогда, может быть, пойдем ко мне? Я тебя чаем горячим напою...

– Нет, – нерешительно отказалась она.

– Со мной же лучше, чем с Лизой. И я не обижу...

– Если не обидишь...

– Так что, идем?

– Да.

Она согласилась, потому что чувствовала в этом парне родственную душу. Может, Егор и кобель по своей натуре, но он такой утешительный и уютный...

И еще подкупала в нем его мужская незыблемость. Рядом с ним Яна почувствовала себя такой уверенной и защищенной, что ее ничуть не уязвил косой взгляд вахтерши, с которой Егор, судя по всему, был в хороших отношениях, как и с комендантшей женского общежития...

В комнате у него было тепло и приютно. Казенная мебель вперемежку с домашними вещами. Кресло-качалка, клетчатый плед перед стареньким черно-белым телевизором. Пахло медом и сухофруктами.

– Как же у тебя здесь хорошо, – сказала она.

– Лучше не бывает... Сосед у меня местный, из Москвы. Здесь бывает редко, в основном дома ночует...

– Разве так бывает? – удивилась Яна.

– Бывает. Если очень хорошо захотеть. Генка захотел, кому надо подмазал. Но я тебе этого не говорил, – заговорщицки подмигнул ей Егор.

– Генка?! Это который с Ритой был... Он твой сосед?

Яна вспомнила тот вечер, когда оказалась в постели с Егором. И Генку, его друга, тоже помнила...

– Он.

– И часто вы с ним так на охоту выходите?

– Какая охота, о чем ты?

– На женщин охота... Да ты не оправдывайся. Дело молодое, гуляй, пока можешь... – совсем не весело улыбнулась Яна.

Теперь она понимала, почему вахтерша на входе не пыталась ее остановить. Она уже привыкла к тому, что Егор водит к себе девушек, пользуясь ее особым расположением...

– А если я уже нагулялся? Мне уже, между прочим, двадцать два года. В техникуме учился, там зажигали. В армии служил – Иваново, город невест. Здесь три года куролесил... Надоело...

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты знала... Остановиться хочу.

– Останавливайся. Я-то здесь при чем?

– На тебе остановиться хочу... Только ты, и больше никого.

– Ты обещал меня чаем угостить, – перебила Егора Яна.

Был чай. Такой же горячий, какими были его слова. И кровь у нее согрелась, и душа. Разомлела она, ее мысли воспарили в запретные выси. И когда Егор нежно привлек ее к себе, она не пыталась высвободиться из его приятного плена. Ей хорошо, и она уже не девственница... И ничего страшного, если Егор бросит ее после того, как добьется своего. Не она первая у него, и не она последняя. Большинство девчонок с их курса познали это. И она ничем не лучше, чем они...

Весна, пробуждение чувств... Но Яна не ощущала потребности встряхнуться после зимней спячки. Не дремала она этой зимой: Егор не позволял. Он окружил ее любовью и заботой, с ним она не знала покоя. Любила она его или нет, но ей было невероятно хорошо с ним. На днях он официально сделал ей предложение, и у нее даже в мыслях не возникло сказать «нет». Да, и только да...

Да и как она могла ответить иначе, если ждала от Егора ребенка... От него, не от кого-то другого... Она могла понести и от Вильяма, но душа упорно твердила «нет». Только Егор, только он... А Вильяма нет. И никогда не было...

Она сломя голову вознеслась на третий этаж мужского общежития, в комнату к Егору, где была не просто частой гостьей, но почти хозяйкой. Он умел налаживать контакты с людьми, поэтому комендант не гнал ее отсюда. Да и не мог он ее гнать, если они с Егором жили как муж и жена... Она забыла тетрадку, сейчас заберет ее и обратно на занятия. Надо спешить, вот-вот начнется вторая пара. А спешить тяжело. Все-таки шестой месяц беременности... Но вот она у двери. Егор сейчас на занятиях, поэтому надо доставать ключ...

Ключ она достала, дверь открыла, вошла. И оцепенела от ужаса открывшейся перед ней реальности. И звуки. Эти жуткие звуки... В кровати... В их с Егором кровати лежала женщина. В розовой комбинации, задранной до пупа. Голые ноги переплетены на спине у Егора. А он дергался и пыхтел, как паровоз...

– Извините... что не вовремя... – пробормотала Яна, хватаясь за голову.

Казалось бы, после того, что произошло, большего потрясения быть не могло. Но в женщине, которая лежала под Егором, она узнала Лизу... Коварство, возведенное в квадрат... в куб... в неимоверную степень...

– Как же так?

Ей ничего не оставалась делать, как убегать. Спасаться бегством от предателей.

– Яна, ты не так все поняла! Я тебе сейчас все объясню! – бросился за ней вслед Егор.

Он выбежал за ней в коридор, прикрываясь простыней. Затем понял, что так нельзя, вернулся, чтобы одеться. А Яна продолжала бежать – забыв о тетрадке, забыв обо всем. Бежала, куда глядят глаза...

Выбегая из общежития, на крыльце она нос к носу столкнулась с молодым человеком. Едва не врезалась в него. Даже не пытаясь его разглядеть, проскользнула мимо него.

– Яна! – щелчком бича раздалось над ухом.

Она резко остановилась, недоуменно глянула на парня. Это был Вильям. Окрепший, возмужавший. Очки в модной оправе, кожаная шляпа, белый шарф, плащ из черной лайки. И пахло от него вкусно-вкусно... Денди лондонский. Буржуазный дух в стране победившего социализма...

– Только тебя здесь не хватало! – неприязненно скривилась она.

Он был выходцем из того прошлого, которое она всеми силами старалась забыть. И Лиза казалась ей напоминанием тех бед, которые в этом прошлом с ней произошли. Вильяма она не видела с тех самых пор, как по его злой воле стала женщиной. Лизу не видела с зимы. Ее отчислили из университета по итогам сессии. Она умудрилась завалить все экзамены, к которым была допущена...

– Яна! Мне нужно с тобой поговорить!

Вильям попытался схватить ее за руку, но ему не хватило решительности и ловкости. Он не смог ее удержать, и она побежала дальше, по аллее, в сторону учебного корпуса.

– Постой! – услышала она сзади.

Это бежал за ней Вильям.

– Янка! Погоди!..

Она обернулась и увидела Егора.

Они оба бежали за ней, и Вильям поймал ее за руку первым. Но к нему тут же подскочил Егор.

– Мужик, ты чего?.. – начал было он, но осекся. И ошарашенно протянул, глядя на Вильяма. – Ты?!.

– Я! – напыжился тот. – Где Лизка?!

– Лизка?! – схватилась за животик Яна.

Это был истерический смех. Индийское кино, смех и грех. Она с Егором, а Лиза и с Вильямом, и с ним...

– Она тебе что, с Егором изменяет?

– Ты знаешь? – осененно глянул на нее Вильям.

– Узнала. Тепленькими застукала!..

– Яна! Ты не так все поняла!.. – Чтобы выглядеть убедительней, Егор приложил руки к своей груди.

– Да нет, она так все поняла... Значит, с тобой Лизка! – обличительно сощурился Вильям. – Так я и знал...

– Когда в машину будешь садиться, с головой осторожно, а то рога сломаешь, – все так же истерично засмеялась Яна.

Ей ничуть не было жаль Вильяма. И себя она не жалела. Сама виновата, что так вышло. Знала же, что Егор кобель по жизни, так нет же, замуж за него собралась... Ладно, если бы просто изменил, она бы еще подумала, может, и простила бы. А он предал ее. Натурально предал. С заклятой подругой согрешил. В душу нагадил...

– Да, рога ломать надо, – сказал Вильям. – Козлы без рогов ходить должны!

Яна думала, что он способен только насиловать слабых женщин. А он, оказалось, мог совершать поступки. В этом она убедилась, глядя, как Егор садится на пятую точку опоры с разбитой губой. Хорошо ударил его Вильям – наотмашь, кулаком.

– Ну, держись!

Но и Егор не в понедельник родился. Поднялся, замахнулся, прицеливаясь. Ударил... Вильям схватился за разбитый нос. Но это не помешало ему пнуть Егора ногой. Тот в долгу не остался. Ударил его снова, все так же кулаком, вернее, сжатой в кулак ладонью – с размаху, точно в ухо. Вильям упал. Но тут же поднялся, размазывая кровь по лицу... В глазах тоже кровь, бычья...

Яна ненавидела обоих. И ей было все равно, покалечат они друг друга или нет. Поэтому даже удивилась, когда услышала от самой себя:

– Хватит! Прекратите! Петухи!..

И надо же, Егор и Вильям остановились, испепеляя друг друга взглядами. Оба в крови, оба со сжатыми кулаками. Зрелище вовсе не жалкое, но и хорошего в нем – ноль.

– Можете поубивать друг друга! Но без меня!..

Она повернулась к ним обоим спиной и направилась к учебному корпусу. Забытая тетрадка волновала ее сейчас меньше всего...

* * *

Егор стоял на обширном крыльце парадного входа, спиной подпирая массивную колонну. Губа распухшая, волосы растрепанные. Глаза юрко зыркали по сторонам, но в целом вид у него потухший. Он высматривал Яну, в надежде выпросить у нее прощение.

Она первая увидела его, спряталась за широкую спину шедшего впереди сокурсника. И, продолжая скрываться, впятилась в полутемный вестибюль. Не было у нее желания разговаривать с ним, и уж тем более прощать его. Но, как бы то ни было, приятно было осознавать, что Егор переживает случившееся.

Из учебного корпуса она вышла через запасной вход. И вздрогнула, когда увидела Вильяма. Он сидел на скамейке в курилке и ожесточенно смолил сигарету. Увидел ее, быстро, но нерешительно поднялся. Сигарету выбросил в урну с таким видом, будто что-то от сердца отрывал.

– Яна, нам нужно поговорить... – не решаясь заглянуть ей в глаза, сказал он.

– О чем?

– Ты беременна.

– Что? – Она ошарашенно уставилась на него.

Не ожидала она такого начала.

– Я же вижу, живот у тебя...

– Никто не видит, а ты видишь...

Для пяти с половиной месяцев живот у нее был небольшим. И его легко было скрыть за просторными одеждами. А на ней сейчас был широкий плащ...

– Я не вижу, а чувствую...

– Врешь, – пристально посмотрела на него Яна. – Егор тебе сказал... А может, Лиза?..

– Нет, Егор... Лизка ничего не говорила...

– А если б и сказала, что с того? Мне совершенно все равно, что вы с ней обо мне думаете.

– Ты беременна, – в тихом исступлении повторил он. И добавил, решительно заглянув ей в глаза: – От меня!

Яна опешила от такой наглости.

– А ты нахал!

– Я знаю...

– Шел бы ты отсюда!

– А то что? – несмело, но пристально посмотрел на нее Вильям.

– Хочешь узнать, что я о тебе думаю?

– Хочу, – сказал он с видом человека, решившего из двух зол выбрать большее.

– Обойдешься! Слова на тебя тратить...

Яна повернулась к нему спиной, но он обошел ее, преградил путь, мягко, двумя руками взял за плечи.

– Ты должна знать, что я презираю себя за то, что было, – с чувством безысходности сказал он.

– Хоть в этом у нас взаимность, – усмехнулась Яна. – Я, представь себе, тоже тебя презираю...

– И поделом.

– Никто не спорит... Давай так, ты будешь презирать себя здесь, а я пойду домой, буду презирать тебя там...

– Я не хочу, чтобы ты меня презирала.

– Тогда исчезни. Да поскорей.

Вильям не хотел уходить, но она сама обогнула его, чтобы продолжить свой путь. И ушла бы, если бы вдруг не увидела спешащего навстречу Егора.

Решение она приняла спонтанно, повинуясь загадочной женской логике. Повернулась к Егору спиной, взяла Вильяма за руку, потащила за собой.

– Увези меня отсюда! – ускоряя шаг, потребовала она.

– Куда?

– Куда хочешь!

Они обогнули учебный корпус, вышли к автостоянке, где Вильям подвел ее к своей «восьмерке».

– Е-мое! – ошеломленно протянул он, глядя, как с одной стороны к нему мчится Егор, а с другой – выбивая искры из-под каблуков, несется Лиза.

– Поспешим? – с надеждой спросил он у Яны.

И она не разочаровала его.

– Поспешим.

Ситуация комедийная, но если они не уберутся отсюда немедленно, она может перерасти в драматическую: Егор мог наброситься на Вильяма, Лиза – на саму Яну. Но никто из них не преуспел. Егор успел лишь стукнуть ногой по колесу отъезжающей машины. А Лиза что-то гневно заорала вслед.

– Кажется, ушли, – сказал Вильям.

Его явно забавляла ситуация, из которой он только что выбрался. Но Яне было совсем не весело.

– Высадишь меня за поворотом, – потребовала она.

Но Вильям лишь увеличил скорость.

– Ты что, не понимаешь?

– Понимаю... Понимаю, что тебе нельзя без меня...

– А не много ты на себя берешь?

– И мне без тебя, – не обращая внимания на ее возмущение, добавил он.

– Я сказала, останови.

– Нет.

– Тогда я выпрыгну... Ты меня знаешь!..

Вильям плавно утопил педаль тормоза, свел машину на обочину, остановился.

– В том-то и дело, что я тебя знаю. Лучше не рисковать, а то ведь правда выпрыгнешь...

– Бывай!

Она вышла из машины, вернулась в женское общежитие на свое законное место. Не нужен ей Вильям, а Егора она никогда не сможет простить...

В окно постучали, когда она ложилась спать.

– Кто там? – вздрогнула Вика, соседка по комнате.

– Ну сколько можно? – возмутилась Яна.

Устала она от Егора, последние три дня он ей проходу не давал. Чуть ли не на коленях ее умолял, но так ничего и не добился. Другую женщину, может, и простила бы, но только не Лизу...

Похоже, Егор не собирался успокаиваться. Вот уже и до крайности дошел – через окно к ней в комнату лезет. Как будто не понимает, что этим может вызвать в ней бурю протеста. Ведь когда-то он таким же образом пытался проложить себе путь в постель к Лизе...

Яна вспомнила, как поступила тогда Лиза. Не захотела она впускать к себе Егора, а чтобы охладить его пыл, пообещала столкнуть его вниз. Что ж, теперь и она ему пригрозит.

Она открыла окно с твердым намерением напугать Егора. Но не учла, что он уже держался за оконную раму. Окно открывалось внутрь, и Егор по идее должен был ввалиться в образовавшуюся пустоту, но, вопреки законам физики, он рухнул вниз. Короткий вскрик удивления, увесистый шлепок, протяжный вопль.

Сломя голову Яна бросилась вниз, но вместо Егора увидела лежащего на земле Вильяма.

– Ты что, с ума сошел?

– Сошел, – вымученно улыбаясь, кивнул он.

От него разило коньяком, да и пьяная улыбка наводила на определенные мысли.

– Ты ничего не сломал? – с надеждой спросила она, глядя на голень правой ноги, за которую он держался двумя руками.

– Кажется, нога... Но до свадьбы заживет...

– Женись, я не против. Лиза будет рада, – не удержалась она от язвительного комментария.

– Не нужна мне Лиза... С тобой хочу...

– Это мне с тобой придется быть, идиот!

Яна вызвала «Скорую», и в больницу отправилась вместе с ним. Он действительно идиот. После того, что сволочь и подонок. Но все же она не могла оставить его в беде. Сама же столкнула его с третьего этажа...

* * *

В палату Яна вошла, не спрашивая на то разрешения. Не у кого было спрашивать. Выходной день, в отделении только дежурный врач, и тот где-то в ординаторской, а медсестры на месте не было.

Медсестру она обнаружила в палате у Вильяма. Она стояла, склонившись над его койкой, а Вильям ее за что-то благодарил, беззастенчиво оглаживая рукой ее бок.

– Спасибо, Ксюха!

– А поцеловать? – хихикнула сестричка.

Яна видела ее прежде. Симпатичное лицо, выжженные пергидролем волосы, пышная грудь, крутые бедра...

– Да сколько угодно!

Вильям бы ее поцеловал, если бы не заметил стоящую в дверях Яну.

– Ты не так все поняла! – всколыхнулся он, отталкивая от себя сестру.

Яна лишь презрительно усмехнулась. И когда девушка ушла, стрельнув по ней завистливым взглядом, сказала:

– Ты знаешь, я это уже слышала. Совсем недавно. Когда Егора застукала с твоей Лизой. Он так мне и сказал – ты не так все поняла. Теперь я это слышу от тебя... Но тебе совершенно незачем оправдываться. Егора я любила, а ты мне кто?.. Даже не знаю, зачем пришла...

– Но пришла же... А это, – кивнул он вслед медсестре, – совсем не то, что ты думаешь...

– Я ничего не думаю. Я сейчас уйду, можешь продолжить...

– Что продолжить? Это?!

Он достал из-под подушки бутылку коньяка. И кивком головы показал на закованную в гипс ногу.

– Сам встать не могу, вот и попросил Ксюху... Она всего лишь коньяк мне принесла, а ты уже думаешь... Нет у нас ничего с ней, не было и не будет...

– С кем – с ней?

– С Ксюхой.

– А я думала, с бутылкой... Зачем тебе это?

– Да нога, понимаешь, чешется, сил нет. Выпью, легче станет...

– В прошлый раз тоже чесалась?

Последний раз Яна была в больнице позавчера. И заметила, что от Вильяма попахивало коньяком. Даже спросила, почему так. Он ответил, что родители конфеты с коньяком приносили... Она тогда засомневалась. Зато сейчас была уверена, что он врал.

– Когда в прошлый раз?.. А-а, тогда конфеты были. Вкусно – все слопал!..

– Все – это бутылка?

– Нет, все – это коробка.

– И когда ко мне в окно лез, тоже конфет объелся?

– Ну нет, тогда для храбрости...

– Что-то не нравится мне все это.

Яна хорошо знала, что такое водка. Отец в молодости сильно пил. На пару со своим братом-погодком. Дядя Лева так и загнулся по пьяной лавочке – печень, говорят, не выдержала. А отец закодировался, до сих пор ни-ни... Да и мало ли других горьких примеров. Не зря же Горбачев замахнулся на борьбу с пьянством...

– Что тебе не нравится? Я же немного, по чуть-чуть. Мне этого на неделю хватит...

– Не хватит тебе на неделю, – мотнула головой Яна.

И решительным взглядом показала на умывальник. Затем протянула руку – за бутылкой.

– Дай сюда!

Вильям озадаченно пожал плечами, неуверенно протянул ей свою драгоценность. Зато Яна смело скрутила пробку и вылила содержимое бутылки в раковину.

– И зачем ты это сделала? – не зло, но удрученно спросил он.

– Затем, что так надо!

В том же духе собиралась ответить ему и Яна. Но ее опередила его мать, внезапно появившаяся в палате. Это была женщина лет сорока, полноватая, щекастая, с двойным подбородком, с пышной прической. Уверенная в себе, она держала высоко не только голову, но и свою весьма крупного размера грудь. Белый халат, наброшенный на плечи, сидел на ней, как бурка на бравом Чапаеве...

– Правильно, девочка, так и надо, – с высокомерной похвалой обратилась она к Яне. – Водка – зло!

– Это не водка, это коньяк, – жалко вздохнул Вильям.

– Без разницы! – отрезала женщина.

И снова посмотрела на Яну.

– Давай знакомиться. Меня зовут Римма Борисовна, я – мама Вильяма! – Она произнесла это с такой гордостью, как будто ее сын был как минимум оперным певцом, равным по статусу Лучано Паваротти. Или даже самим Уильямом Шекспиром. – А ты, я так понимаю, Яна...

– Яна... Извините, мне уже пора!..

– Мама, не отпускай ее! – встрепенулся Вильям.

Он чуть ли не умоляюще смотрел на мать, как будто она в самом деле могла удержать Яну.

– Почему? – нахмурилась Римма Борисовна.

Вильям не ответил. Теперь он с надеждой и отчаянием смотрел на саму Яну. Что это с ним?

– Так, нам, кажется, надо поговорить, – обращаясь к ней, сказала женщина.

Яна неопределенно пожала плечами. Надо так надо.

Они вместе с Риммой Борисовной вышли на больничный двор.

– Я тебя подвезу, – показывая на свою машину, сказала мама Вильяма.

Она не предлагала и не упрашивала – она требовала сесть в машину. Это были «Жигули» «седьмой» модели, новенькие, блестящие. Далеко не каждый мужчина мог позволить себе такую роскошь, и уж тем более женщина. Но Яна не удивлялась. Она знала, что машина для семьи Крупнышевских – явление обыденное.

– Мне надо с тобой поговорить, – усаживаясь за руль, сказала Римма Борисовна.

– Это я уже поняла.

– Не перебивай... – неприязненно поморщилась женщина.

Достала из сумочки сигарету, закурила. Яна помахала рукой перед своим носом, отгоняя дым. Но Римма Борисовна не обратила никакого внимания на этот знак протеста.

– Вильям сходит с ума, – сказала она. – С тех пор, как это случилось, он не находит себе места.

– Случилось что?

– С тех пор как он тебя обидел... Не знаю, может, это было у вас по взаимному согласию...

– Вы же сами все видели, – язвительно усмехнулась Яна. – В прихожей, на полу... Разве так бывает по взаимному согласию?

– Ну да, наверное, согласия не было. Тем более что ты подала заявление в милицию... Кстати, Вильяма могли посадить, ты хоть это понимаешь?.. Знала бы ты, девочка, сколько валерьянки я тогда выпила!..

– Это не ко мне, это к вашему сыну. Он во всем был виноват...

– Он очень переживал. Очень-очень. Места себе не находил...

– И что дальше? – Яне не нравился этот разговор.

– Что-что... Прощения хотел у тебя просить. Все собирался... Сначала боялся, а потом эта появилась. – Римма Борисовна пренебрежительно оттопырила нижнюю губу. – Ты должна ее знать. Лиза ее зовут... Голову ему заморочила... Он с ней последнее время жил. От рук отбился. Мы с отцом ничего не могли с ним поделать... Эта его уговаривала, чтобы он с нами повежливей был, но я-то женщина, меня не проведешь. Я ее насквозь видела. Ей не Вильям был нужен, а жилплощадь в Москве. И к нам она ластилась только потому, что от нас все зависело... Я не могу утверждать, что из-за нее он стал выпивать. Но пил он вместе с ней... И еще она гуляла. От Вильяма гуляла. Мой муж, Филипп Михайлович, сразу сказал, что с такой дурой толку не будет. И даже ассистента своего попросил, чтобы он посмотрел за Лизой. Тот проследил за ней... В общем, то с одним, то с другим. Пришлось сказать Вильяму... Нехорошая эта Лиза, очень нехорошая...

– Мы с ней не сестры и даже не подруги. Я за нее не в ответе...

– Нет-нет, я и не пытаюсь призвать тебя к ответу... У нас был с Вильямом серьезный разговор. Он сказал мне, что всегда думает о тебе. Сказал, что ты настоящая, а Лиза – ошибка...

– Ну, сказал и сказал, – пожала плечами Яна.

– Ты не понимаешь, девочка. Он спивается. Спивается из-за тебя...

– Да ладно, спивается. Ну, любит выпить, по молодости с кем не бывает...

– С кем не бывает? – настороженно глянула на нее Римма Борисовна. – Ты что, тоже?

– Нет. Я этим совершенно не увлекаюсь.

– Это хорошо... Это очень хорошо... Пойми, Вильяма нужно спасать... Раньше он был домашним мальчиком, а после того что случилось – с цепи сорвался. То по дискотекам, то по друзьям... И друзья какие-то подозрительные... Потом эта Лиза появилась. Думали, успокоится. Ничуть не бывало. Он с ней по дискотекам и по друзьям... Мы ничего не можем с ним поделать... К тебе вот в окно пытался залезть. Ну не сумасшедший, а?.. Пьяный же был...

– Пьяный, – подтвердила Яна. – А пьяному море по колено.

– Когда-нибудь пьяным за руль сядет... Отец пытался машину у него забрать, такой скандал был... Неладное с Вильямом творится. Сам пропадает, нам грубит... Только раз ко мне за помощью и обратился. Сказал, чтобы я с тобой поговорила... Хочет, чтобы ты с ним осталась... Может, он изменится, а? Как ты думаешь?..

– Он вам говорил, что я жду ребенка?

– Да, говорил... – замялась женщина. Отвела в сторону взгляд, достала новую сигарету. – Сказал, что ребенок от него...

– Ну, сказал так сказал, – усмехнулась Яна.

Она не собиралась лебезить перед этой мадам, набиваться к ней в невестки – не в ее это правилах. Да и не по нраву ей была эта семейка. Слишком хорошо она помнила, как ее называли шлюхой... Но все же не стала говорить, что ребенка она ждет совсем от другого человека.

– Вам нужно быть вместе, – сказала Римма Борисовна.

– Вы должны понимать, какую боль причинил мне ваш сын!..

– Понимаю. Все-таки я женщина... Вильям говорил, что, скорее всего, он был у тебя первым... Выходит, это правда?..

– Правда, не правда, это уже не имеет никакого значения...

– Не знаю, не знаю... В общем, Вильям хочет, чтобы ты жила с ним.

– А вы лично чего от меня хотите?

– Я хочу того, чего хочет Вильям... Скажу прямо, я от тебя, девочка, не в восторге. Но раз уж так сложилось, то я вынуждена просить тебя, чтобы ты не отвергала моего сына... Да и зачем тебе это? – едко усмехнулась женщина. – У Вильяма квартира, машина, в этом году он закончит Институт международных отношений, его ждет блестящая карьера. А твой студент – кто он? Что он там, физику в школе преподавать будет?

– Физику. И математику. Может, в школе, а может, и в институте...

– Может, то, может, это... А с Вильямом все точно известно... Если, конечно, он за ум возьмется... Сама должна понимать, что пьянство и карьера – вещи плохо совместимые... Ты должна помочь Вильяму.

– То есть вы хотите, чтобы я вышла за него замуж, – предположила Яна.

– Замуж?!. Зачем замуж? Вы можете жить как муж и жена, но расписываться в загсе совсем не обязательно...

– Да, действительно, зачем эти формальности?

– Вот-вот! И я о том же!..

В порыве признательности Римма Борисовна накрыла рукой ее ладонь.

– Вам совсем не обязательно расписываться! Ведь можно и так жить душа в душу, правильно я говорю?

– Я и не собираюсь расписываться с вашим сыном... Равно как и жить с ним... Извините, мне действительно уже пора!..

Яна высвободила свою руку и вышла из машины. Римма Борисовна пыталась удержать ее, но бесполезно.

* * *

Вильям подъехал к ней на белом коне. В самом буквальном смысле этого слова. И не во сне, а наяву. Белый конь, белое седло, белый костюм, в руках охапка цветов.

Он ловко спрыгнул с лошади, с улыбкой до ушей подошел к Яне, на глазах у всех встал на одно колено и возложил цветы к ее ногам.

– Ты спятил! – с восторгом и возмущением одновременно воскликнула она.

Но Вильям не унимался. Достал из кармана коробочку из красного бархата, вынул оттуда золотое колечко с камушком и надел его Яне на палец правой руки. И только затем сказал, что просит ее руки и сердца. Зевак собралось видимо-невидимо, Яна ловила на себе завистливые взгляды подруг, приятельниц и просто девушек-студенток. В какой-то момент она даже почувствовала себя невестой в свадебном платье. Вот-вот вместе с Вильямом на его белом коне поскачет в загс...

– Я не знаю... – замялась она в нерешительности.

– Ты не знаешь, а я буду ждать! И пока ты не скажешь «да», с колен не поднимусь!

– Хорошо, я говорю «да».

Ей вовсе не хотелось, чтобы Вильям преклонял перед ней колено на глазах у толпы. Да и деваться ей, в сущности, было некуда. Егора она не простила, а он как будто охладел к ней: перестал бегать за ней, оправдываться и уговаривать. Может быть, даже подружку себе нашел... А живот уже был заметным. Шесть с половиной месяцев – это не шутка. Родит она в конце лета, на каникулах. Дома, в Куйбышеве. Там и останется в декретном отпуске. Без мужа, без чести... Не радовала ее такая перспектива.

– Тогда поехали!

Он помог ей забраться на лошадь, которую повел в поводу. Это было так захватывающе интересно – на белом коне, по аллеям зеленого парка, на глазах жадных до зрелищ студентов... Потом лошадь забрал какой-то мужчина в красном фраке и жокейских сапогах. А Яна вместе с Вильямом оказалась в его машине. Все бы ничего, но от него разило коньяком. Казалось бы, какой праздник без спиртного, но Яна расстроилась.

– Сейчас мы поедем в ресторан, – сказал он. – Столик уже заказан...

– Никуда я с тобой не поеду. Ты пьян.

– Это на радостях!

– Какие радости? Я могла бы послать тебя куда подальше!

– Могла. Ты такая... Для храбрости немного выпил...

– И сейчас собираешься вести машину.

– Ничего, гаишники тоже люди, они кушать любят. Дам денег – отмажусь.

– При чем здесь гаишники? Мы разбиться можем!

– Ничего, прорвемся...

– Тогда едем к тебе, – решила она.

До его дома на Марксистской недалеко, можно доехать второстепенными улочками. А там он поставит машину в гараж.

– Как скажешь!.. Там у меня тоже все готово!

– Что готово?.. Как в прошлый раз?

– Нет... Ни в коем случае... Мамой клянусь, что даже в мыслях нет!..

– Машину осторожно веди.

– И машину, и себя, – покорно кивнул он.

Вильям действительно осторожничал на дороге, даже не пытался лихачить – обошлось без происшествий. Машину поставил гараж. Но дома первым делом полез в холодильник за коньяком.

– Это лишнее, – покачала головой Яна.

– Праздник-то какой! Ты сказала «да». Обмыть надо!

– Если обмоешь, скажу «нет».

– Ну а если совсем по чуть-чуть, ну, чисто символически...

– Ты – алкоголик? – строго и прямо спросила она.

– Нет, конечно! – возмущенно протянул он.

– Значит, можешь обойтись без алкоголя!

– Само собой!

Как тогда в больнице, Яна забралу него бутылку и вылила коньяк в раковину. Вильям со скорбным видом смотрел, как его богатство с бульканьем поглощает канализация. Но ничего не сказал...

Яна заглянула в холодильник. А там чего только нет. И мясо, и копченая колбаса, масло, сыр, овощи, фрукты...

– Если ты расстроился, то я тебя утешу.

– Как?

– Любишь голубцы?

– Обожаю...

Яна взялась за дело. Готовить она умела и любила. И голубцы приготовила, и отбивные в сливочно-сырном кляре. Накрыла стол... Вильям наелся до отвала.

– Это что-то с чем-то... Даже мама так вкусно не готовит... Еще бы одну отбивную!

– А есть куда? – с сомнением глянула на него Яна.

– Нет. Но я попробую...

Место для отбивной он все-таки нашел. Но еле-еле вышел из-за стола, кое-как добрел до гостиной, плюхнулся на диван.

– Ох, объелся... Ян, ты так вкусно больше не готовь, – сказал он. – А то я стану толстым, как кабан...

– Хорошо, не буду.

– Ян, ну я же пошутил! Готовь-готовь!.. Сейчас бы пятьдесят капель для пищеварения...

– Обойдешься.

– Обойдусь. Легко... Э-эх, хорошо-то как!..

Ему действительно было хорошо. И ее, надо сказать, все устраивало. Вильям не пил, к ней не приставал, в постель к себе не тащил. Состоявшийся ужин очень сложно было назвать романтическим, но Яну на романтику и не тянуло. Ей нравилось в этой квартире, ее устраивало, что Вильям всем доволен. Она не хотела ложиться с ним, но ей хотелось быть хозяйкой в его доме. И это при том, что она должна была его ненавидеть...

* * *

Вильям лежал на диване и смотрел видео. Сказал, что друзья пару кассет подкинули. И еще заверил, что вечером обязательно пересмотрит эти фильмы, но уже вместе с ней... Ей тоже нравилось смотреть американские боевики, комедии и даже ужасы. И она ничуть не осуждала Вильяма за то, что он ей не помогает на кухне. И на том спасибо, что продукты раздобыл, а это уже полдела.

Вот-вот должны были прийти его родители, посмотреть, как живет сын. Наизнанку Яна ради них не выворачивалась, но все же старалась, чтобы угодить им. И отбивные, и курочка, оливье, селедка под шубой...

Накрыла стол, привела себя в порядок – приняла душ, высушила феном волосы, слегка подкрасилась, надела самое нарядное платье из тех, что у нее было.

Вильям сначала осмотрел ее критическим взглядом, затем восхищенно улыбнулся.

– Хороша. Даже придраться не к чему... А гардероб надо бы тебе обновить. Платье уже не новое. Да и тесновато... Родителям скажу, пусть денег подбросят. А где фирму взять, я знаю...

– Не надо фирму. Материала купим, платье сама пошью. Я умею...

– Не сомневаюсь. Руки у тебя золотые... И красивые руки...

Он поднялся с дивана, взял ее за руки, начал их целовать, нашептывая:

– Ты моя... Только моя... Никому, никогда...

Сначала ей было просто приятно, а затем где-то внизу живота всколыхнулась жаркая волна. И она не пыталась сопротивляться, когда Вильям уложил ее на диван, задрал подол и оголил полный тяжелый живот. Лизнул его языком повыше пупка, затем сделал то же самое, но пониже. И в этот момент в дверь позвонили.

– Твою мать! – возмущенно протянул он, помогая ей оправить платье.

– Не моя мать, а твоя, – иронично улыбнулась Яна.

– Ну да, моя...

Римма Борисовна поздоровалась с Яной кивком головы, даже признательно улыбнулась – дескать, спасибо, что не отказала сыну. Но первым дело провела пальцами по верхней полке вешалки в прихожей – проверила, есть пыль или нет. Не было.

– Хорошо, очень хорошо.

– Как настроение, хозяйка? – натянуто улыбнулся Филипп Михайлович.

Он смотрел на Яну с прохладцей во взгляде, но в то же время с определенным мужским интересом. Казалось, он видит в ней не только невесту сына, но хорошенькую женщину. Но ей, конечно же, это только казалось.

– Настроение отличное, – ответил за нее Вильям.

Он как надел с утра спортивный костюм, так в нем и оставался. А ведь мог бы и приодеться к приходу родителей.

– Живем, радуемся, так сказать, жизни...

– Это хорошо, что вы радуетесь жизни, – кивнул Филипп Михайлович.

Яна заметила, как поджал он губы, глянув на ее живот. Как будто что-то не так... Видно, не рад он ребенку, которого она ждала. Или считает, что Вильяму рано иметь детей, или не верит, что ребенок от него...

– Пахнет как вкусно, – заметила Римма Борисовна.

Она зашла в гостиную, где был накрыт стол. Замечания посыпались как из рога изобилия.

– Салфеточки можно было бы повыше поднять. Ножи и вилки неправильно лежат. Скатерть какая-то аляповатая...

Зато вывод был утешительным:

– Но в целом все хорошо...

Нарезанные колбаса и сыр на тарелочках не произвели на нее никакого впечатления. Зато ей очень понравились салаты.

– Ух ты, почти как у меня!

– Очень хорошо, – согласился Филипп Михайлович.

Но особенно ему понравилась отбивная в сырной корочке и на овощной подушке.

– М-м, пальчики оближешь...

И это была не показная, а вполне искренняя похвала.

– Телятина в сыре... И я сам как сыр в масле катаюсь, – широко улыбнулся Вильям.

Сам он ел с таким аппетитом, что за ушами трещало. И отец его налегал на блюдо, и мать.

– Не хватает бутылочки вина, – заметила Римма Борисовна. – Красное сухое, как раз к мясу...

– И без вина хорошо, – отмахнулся от нее Вильям.

– Ты серьезно так считаешь? – удивленно спросила она.

– Ну да... – кивнул он, не задумываясь над сутью ее вопроса.

– Это хорошо, что ты так думаешь, – сказал Филипп Михайлович, обратив на Яну одобрительный взгляд.

– Не то слово, – умиленно вторила ему Римма Борисовна.

Уходя, она так растрогалась, что поцеловала ее в щеку. Но не удержалась и сунула нос в обувной ящик, вытащила оттуда грязные носки Вильяма.

– За всем надо следить, девочка, – не зло, но нравоучительно сказала она.

– Не придирайся, – одернул ее Филипп Михайлович. – Она же здесь еще не совсем хозяйка...

Яне очень не понравилось, что на сочетании «не совсем» было сделано особое ударение. Не совсем она в этой квартире хозяйка. И будет ли она вообще полноправной женой Вильяма, еще неизвестно...

Родители Вильяма ушли. Ей так хотелось дать волю своим чувствам. Но она сдержалась. Истерики не красят женщин. А она должна держать себя в рамках, чтобы всегда нравиться Вильяму. Да, он очень обидел ее в прошлом. Да, она воротила от него нос, не желая быть с ним. Но она уже вторую неделю живет с ним, она привыкла к нему, к этой квартире, к обеспеченному быту. И уже не хотела возвращаться в общагу... Но и спуску Вильяму она давать не собиралась.

– Держи! Это тебе! – выпалила она и швырнула в него носки.

– Извини, – виновато шмыгнул он носом.

– Сам постираешь!

Он согласно кивнул и поплелся в ванную.

– И со стола уберешь!

Он и носки постирал, и со стола убрал. Но посуду помыть не догадался. Как ни в чем не бывало завалился на свой любимый диван и уставился в телевизор.

* * *

Яна первой зашла в аудиторию, первой взяла билет, прочитала вопросы.

– Готовиться будешь или сразу ответишь? – спросил физик.

Всем своим видом он давал понять, что очень сожалеет о том, что не додумался поставить ей «отлично» автоматом.

– Сразу...

Она блестяще ответила на все вопросы, получила свою законную пятерку. И на этом летняя сессия закончилась. Последний экзамен за первый курс, последняя отметка в зачетке. Можно смело идти домой...

Вильям рассчитался с экзаменами раньше ее – и сессию сдал, и госы. Он закончил институт, неважно, что в дипломе в основном «уды». Главное, что теперь он дипломированный специалист. С работой отец его все уже устроил. Отгуляет отпуск – и вперед... А у нее отпуск только начинается. И летний, и декретный. На сносях она... Именно поэтому она думала, что Вильям ее будет ждать у парадного входа в главный учебный корпус. Но там ее ждал Егор.

– Все, рассчиталась? – глядя на ее живот, спросил он.

– С экзаменами да.

– Ненаглядного своего ждешь?

– А без ехидства нельзя?

– Ехидство... От меня же ребенка ждешь...

– Типун тебе на язык!

– Чего?

– Ребенка жду, а не жеребенка...

– А может, и жеребенка, – хмыкнул он. – Знаю, как этот на белой кобыле к тебе подъехал...

– И ты бы попробовал.

– Поздно уже... А Вильям твой за тобой не приедет. Занят он. Знаешь, кем?.. Лизка у него!

Яна похолодела от макушки до пят, на руках онемели кончики пальцев. Внутри живота возмущенно ворохнулся малыш.

– Быть этого не может!

– А ты пойди! Глянь!

– Ты откуда знаешь?

– Знаю.

– Ты нарочно это мне сказал?

– Зачем нарочно?

– Хочешь, чтобы я от Вильяма ушла?

– Ко мне? – пренебрежительно усмехнулся он. – Больно нужно!

– Тогда иди отсюда!

– И пойду...

Он ушел с видом человека, глубоко к ней безразличного. Это был всего лишь вид, но, возможно, он уже близок к тому, чтобы навсегда выбросить из головы свою прежнюю любовь... Впрочем, Яне сейчас было не до его чувств. В сознании билась рычащая мысль: «Лизка! Снова она!..»

До Марксистской улицы было рукой подать, но Яна все же поймала такси – тяжело ей ходить пешком, и уж тем более бегать. А когда она шла к остановке, ноги сами срывались на бег. Так хотелось поскорее узнать, что происходит дома. Она выведет Вильяма на чистую воду, даже если это будет стоить ей разрыва отношений с ним...

Дверь она открыла своим ключом, тихонько зашла в прихожую. И сразу же услышала Лизу:

– Вил, я не понимаю! Чем она лучше меня?

– Всем, – сдержанно сказал Вильям.

– Клуша она! Натуральная клуша!

– Не знаю. Мне с ней хорошо...

Яна поняла, что разговор шел о ней. И явно не в постели под одним одеялом. Сердце в груди стало успокаиваться.

– Со мной было лучше.

– Не-а, хуже...

– Ты посмотри на меня! Какая я, а какая она! Я – красивая, стройная...

– И самовлюбленная...

– А она толстая и неряшливая!

– Насчет неряшливости – ты это зря. А то, что располнела, так это живот у нее. Рожать мы будем...

Яна мило улыбнулась. Вильям сказал «мы» и этим согрел ее душу.

– От кого?

– От меня...

– А если от Егора?

– Ну и что?

– Как это – ну и что?.. Меня ты из-за Егора бросил, а ее – нет?

– Шлюха ты, потому и бросил.

– Ну, знаешь что! – вскипела Лиза.

– Что?

– Вил, ну я же знаю, что ты скучаешь по мне...

– Даже не думаю...

– Неужели тебе с ней так хорошо?

– Лучше не бывает... Шла бы ты. А то мне за Янкой надо ехать...

– Обойдется! – вскричала Лиза.

Но в прихожую из комнаты вышла. И нос к носу столкнулась с Яной. Но не испугалась и даже не растерялась.

– А не надо за ней ехать! – стервозно взвилась она. – Здесь она!..

Вильям как ошпаренный выскочил в прихожую, оттолкнув при этом Лизу.

– Яна, ты только не думай! Ничего не было!

– Почему не было! Было!!! – истерично взвизгнула та. – Много раз было! И всегда! И сейчас!..

– Заткнись, дура! – рыкнул на нее Вильям.

– Сам идиот! Меня на какую-то корову променял!.. Ненавижу! Всех ненавижу!.. Я тебя прокляла, сука! И ублюдка твоего в животе тоже прокляла! Чтобы он уродом у вас родился!..

Это было слишком. Яна почувствовала, как малыш внутри ее затрепыхался, пытаясь вырваться наружу. Как будто какой-то клапан сорвал внизу живота, как будто какие-то кингстоны открыл. И жуткая боль бурлящей водой ринулась в эту образовавшуюся брешь...

– Ой, мамочки! – взвыла она, хватаясь за живот.

– Сдохнешь ведь! Сдохнешь! – как резаная орала злорадствующая Лиза. – За то, что место мое заняла, сдохнешь! Мое место! Мое!!! Ненавижу!!! Убью!!!

Яна слышала ее, но ужасная боль не позволяла ей воспринимать эту дрянь. А Лиза разрывалась до тех пор, пока Вильям не выталкал ее взашей из квартиры.

– Янка! Янка! Держись! На «ноль три» звоню, держись!..

Она находилась в полусознательном состоянии, когда приехала «Скорая». Стоило ей оказаться в машине, как боль отступила. Ей даже показалось, что все страшное уже позади. Но, как оказалось, это было только начало.

* * *

Боль была такой, что хотелось умереть. Яна не могла точно знать, кто отец ее будущего ребенка – Вильям или Егор, но ненавидела их обоих. Проклинала их, проклинала свою мать за то, что на свет родила... Но потом появилась волшебница-врач, которая сделала ей укол, и боль отступила. Вернее, она продолжала плескаться где-то внутри, но какой-то вязкий туман вокруг сознания блокировал, а частично сглаживал боевые импульсы. Возможно, ей вкололи какой-то наркотик, возможно, это вредно для ребенка, но ей было все равно. Главное, что боль отступила...

Боль взорвалась в ней с новой силой, когда ребенок полез наружу. Но все произошло очень быстро, и сознание снова заблокировалось наркотическим дурманом. Погружаясь в спасительное забытье, она только успела услышать крик новорожденного...

Очнулась Яна в больничной палате. Она уже поняла, что в этом роддоме, благодаря родителям Вильяма, ее определили на особое положение. Поэтому не удивилась, что палата одноместная, с отдельным санузлом.

Она чувствовала себя неплохо. Побаливала и слегка кружилась голова, ныл низ живота, но в целом все было нормально. И плюс какая-то светлая эйфория. Она мать! У нее есть ребенок!.. Правда, непонятно, какого пола. Но ничего, скоро она все узнает...

Но шло время, а к ней никто не приходил. Через открытую дверь она видела, как медсестры охапками несут детей в другие палаты – на кормление матерям. А про нее как будто забыли.

В конце концов Яна сама дала о себе знать. Выскочила в коридор, перекрывая путь сестре.

– Где мой ребенок? Почему его мне не несут?

Женщина сначала отвела в сторону глаза, а потом вдруг вспомнила, что Яне нужно лежать, и попыталась загнать ее в палату. Но не тут-то было.

– Я хочу видеть своего ребенка!.. – в предчувствии случившейся беды истерично возопила она. – Я хочу видеть врача!.. Где мой муж!..

Врач появился к вечеру. Елена Максимовна Копылова. Это была миловидная женщина лет тридцати пяти. Упругая кожа на шее, подтянутый подбородок, лицо без единой морщинки. Она могла бы показаться молодой, лет двадцати пяти, если бы не усталость в глазах. Усталость искушенного жизнью человека. Когда она входила в палату, Яна заметила стоящего в коридоре мужчину в белом халате, наброшенном поверх военной формы. По нему скользнула отсутствующим взглядом, а на врача уставилась во все глаза.

– Яна, мне больно об этом говорить, – сказала женщина и, закусив губу, отвернула от нее лицо.

– Что случилось? – в ужасе посмотрела на нее Яна.

Ей уже не надо было понимать, что случилось. Она и так уже все поняла.

– У тебя родилась дочь... – сказала врач.

И нарочно потянула паузу.

– Где она?

– Мне очень жаль...

– Что вы с ней сделали? – хватаясь за голову, забилась в истерике Яна.

– Она родилась живой. Но прожила не больше часа... Острая гипоксия, недостаток кислорода...

– Это неправда.

– Увы... Мне бы не хотелось об этом говорить, но, возможно, это тебя утешит. Девочка не могла быть здоровой, у нее очень серьезные отклонения по шкале Апгара. У нее все тело было в язвах. Сросшиеся пальцы на руках...

– Как сросшиеся пальцы на руках?

Яна вдруг вспомнила, что кричала Лиза в неистовстве. «Я тебя прокляла, сука! И ублюдка твоего в животе тоже прокляла! Чтобы он уродом у вас родился!..» А ведь она могла проклясть. И прокляла. И проклятие сработало!..

– Врожденная патология.

– Она что, урод? – в предобморочной немощности спросила она.

– Можно сказать, что да... И еще. У девочки серьезное поражение центральной нервной системы, если бы она выжила, она была бы слабоумной. Ты понимаешь, о чем я говорю...

– Урод у нас родился... – невменяемо глядя куда-то перед собой, отрешенно пробормотала Яна. – Чтобы я сдохла... Она убьет меня...

– Кто убьет? – непонимающе уставилась на нее врач.

Но Яна ее не замечала. Она думала о подлой Лизке, о том, что эта сволочь накликала на нее беду...

* * *

Яна Дмитриевна вздрогнула, широко распахнула глаза. Какое-то время приходила в себя.

– Я что, спала? – изумленно озираясь, спросила она.

Она только что вынырнула из темных лабиринтов прошлого, еще не оправилась от давнего потрясения. Но ничего, в кабинете светло, в окошко под потолком заглядывают отблески солнечных лучей. Она уже успокаивается.

– Да, заснули... – кивнул профессор Гарварт. – Но ничего, я все равно вас нарисовал...

Он протянул ей все три портрета, что успел произвести за последние два с половиной часа, в течение которых она говорила, говорила... Это потом уже он опустил ее из состояния гипнотического транса в глубину обыкновенного сна, откуда сам же затем и выдернул на поверхность реального бытия.

Яна Дмитриевна лишь мельком взглянула на его творения.

– Неплохо. Мне нравится...

Это была похвала, но скорее приличия ради, нежели от сердца. Ее можно было понять. Она еще не оправилась от навалившихся на нее кошмаров из прошлого. Ей сейчас не до его художеств...

И сам Ипполит меньше всего думал сейчас о плодах своего художественного творчества. Он переваривал полученную информацию, сожалея о том, что по его вине женщина снова и во всей первозданной остроте пережила смерть своего ребенка. Ей сейчас бы даже враг не позавидовал. Даже такой враг, как некая Елизавета, которую она винила в смерти своего ребенка...

– Можете забрать себе, – вскользь думая о рисунках, сказал он. – Мне оставьте один портрет. Для коллекции...

– Для коллекции?.. И большая у вас коллекция?

– Да, есть интересные работы.

– Что-то я не вижу ни одного портрета, – взглядом окидывая стены кабинета, сказала Яна Дмитриевна.

– Коллекция у меня дома...

Он говорил правду, но лишь отчасти. Коллекция дома у него была, но вовсе не из рисунков собственного производства. Он коллекционировал старинные и современные монеты, но было бы глупо говорить об этом с Яной Дмитриевной сейчас, когда она еще не оправилась от потрясения.

– А где вы живете? – думая о чем-то своем, спросила она.

– В Сокольниках.

– Очень хорошо...

Чем хорошо, она не объяснила. Потому что сама не знала. Ее мало интересовала его личная жизнь. И, задавая вопросы, она не ждала на них ответа, а если получала, то пропускала мимо ушей. Она еще не совсем вернулась из прошлого, хотя прекрасно понимала, что пора уже обеими ногами встать на твердую почву настоящего. И в бестолковом разговоре с Ипполитом она пыталась обрести утраченную остроту и свежесть восприятия реального мира.

– А мы жили на Таганке...

– Кто мы?

– Ну мы, с Викентием. Пока я училась в университете... Я вам хотела рассказать про него, но не сложилось. Заснула. Сама не знаю, как это случилось... Наверное, потому что ночью плохо спала. Бессонница, знаете ли...

– Тогда вам надо отправиться домой и хорошенько выспаться.

Ипполит сожалел о том, что своим гипнотическим сеансом, кстати, на незаконном основании, окунул женщину в кошмар прошлого. Но еще больше он сожалел о том, что не получил информации, на которую рассчитывал. Слишком подробно Яна Дмитриевна рассказывала о своем прошлом двадцатилетней давности, слишком много ушло на это времени. То, что некая Елизавета Полупанова гадила ей с упорством старухи Шапокляк, ничего не значило. И в гибели ребенка она виновата лишь с точки зрения людей, которые верят в проклятия... Да и сама гибель малышки вряд ли могла иметь отношение к убийству ее отца. Или не отца... А может, все же какая-то связь имеется?

– Ну что вы, я выспалась.

– Да, но у вас такой вид, как будто вам снились кошмары.

– Да, действительно был кошмар, – мученически улыбнулась Яна Дмитриевна. – Но все равно я чувствую себя неплохо... Вы хотели расспросить меня о Вильяме.

– Да.

– Мы бы могли поговорить.

Ипполит и сам горел желанием задать десяток-другой интересующих его вопросов. Тем более что женщина сама шла на контакт. Но горел он только до восемнадцати ноль-ноль. Все, рабочий день закончился, и он перегорел в своем желании – интерес к делу погас, как свеча после бала.

– Не сегодня, – с непроницаемым выражением лица сказал он.

– Может, вам это уже не интересно?

– А что, похоже?

– Есть немного... Кажется, я понимаю. Мы не договорились с вами о цене. Если я не заплачу вам, то вы не возьметесь искать убийцу моего бывшего мужа.

– Совершенно верно.

– Значит, нам надо заключить договор.

– Да, конечно. Но завтра.

– Я не знаю, что будет завтра, – не соглашаясь, покачала она головой. – Так что давайте сегодня...

Она достала из сумочки второй конверт, гораздо более толстый, чем первый.

– Здесь пятьдесят тысяч рублей. Надеюсь, этого хватит?

Ипполит даже не посмотрел на конверт. Деньги его, конечно, интересовали, но не до такой степени, чтобы тратить на них свое личное время.

– Завтра, – флегматично повторил он.

– Обойдемся без договора, – поднимаясь, с плохо скрытым недовольством сказала женщина.

Она не понимала причины его равнодушия. Пришлось объяснить:

– Рабочий день закончен.

Но Яна Дмитриевна пропустила его слова мимо ушей.

– И учтите, если вы не отработаете эти деньги...

Больше всего на свете профессор Гарварт не любил угроз. Он реагировал на них, как удав на кролика.

– Что тогда?

Он не изменил своего положения, и лицо осталось прежним – невозмутимо-холодным, но глаза вспыхнули, как два маяка, посылающих перекрестно-предупреждающий сигнал. Мощный по своему психологическому воздействию сигнал.

– Ничего, – дрогнула Яна Дмитриевна.

Немного поразмыслила в душевном смятении, после чего смахнула со стола конверт с деньгами.

– Завтра так завтра.

– До свидания.

– Странный вы какой-то, профессор Гарварт.

Сколько раз он слышал от людей эту фразу. Но не обижался. Что есть, то есть. Может, он и не такой, как все, но ему нравится жить в согласии с самим собой.

Разумеется, он не стал выяснять, на чем основывается ее вывод. И с искусственной улыбкой показал на дверь.

– Всего доброго.

– Вы действительно странный...

Яна Дмитриевна ушла, и он сразу же последовал за ней, но своей дорогой.

Автомобиль у него был, но пользовался он им только для проведения розыскных мероприятий. А в быту он им пренебрегал. Причина проста: несовершенство наземно-дорожного движения – пробки, заторы, миазмы выхлопных газов. Куда проще и надежней было пользоваться услугами метрополитена. Офис находился в двух шагах от одной станции метро, а дом – в трех от другой, и на одной Сокольнической линии. Каких-то пятнадцать минут – и ты дома...

Жил профессор Гарварт замкнуто, можно даже сказать – нелюдимо. Ни жены, ни детей. Что мало его смущало. Ему нравилась жизнь, которой он жил. Ему нравилось заниматься частным сыском, а в свободное время наслаждаться огромной коллекцией редких монет. Были еще моменты в его личной жизни, скрашивающие одиночество и повышающие финансовые возможности для пополнения нумизматической коллекции. Но сегодня они не входили в его планы...

Профессор Гарварт весь день ждал Яну Дмитриевну, но тщетно. Зато под занавес рабочего дня появился лейтенант Чохов.

– Как дела, коллега? – осматриваясь, запанибрата спросил он.

Ипполит молча показал ему на кресло за приставным столом.

– У вас оригинальный офис.

С этим трудно было не согласиться.

Ипполит любил комфорт. Модный евростиль он отвергал. Совковый стиль также был ему не по душе. Но и в глубь веков он не зарывался. Мебель он покупал в основном новую, но под старину, начала двадцатого века – кожаные диваны с высокими спинками, кресла на гнутых ножках, резные столы из состаренного дерева. Антиквариат как таковой он не особо жаловал – то, что хорошо для монет, не всегда пригодно для мебели. Дерево, в особенности старое, имеет свойство истираться в нездоровую пыль, а чего стоит прах дохлых клопов и прочей бытовой нечисти, которым забиты все щели и зазоры изделия. И энергетика прошлых владельцев – далеко не самая здоровая...

И в кабинете у него отнюдь не безвкусный комфорт под старину, и в прихожей. Квартиру он также привел в соответствие. Но туда он никогда не приводил посторонних людей, каким, в сущности, был для него лейтенант Чохов.

– Все для плодотворной работы.

Профессор Гарварт глянул на часы. Четверть шестого, времени более чем достаточно, чтобы выслушать молодого следователя.

– Тихо у вас тут, спокойно. Не то что у нас...

– Я вас слушаю, господин лейтенант.

– Если бы господин... Помощники вам не нужны?

– Пока нет.

– А я бы к вам пошел... Шучу, конечно... Мимо проходил, решил заглянуть. Интересно было узнать, расследуете вы убийство Крупнышевского или как?

– Или как... Вы занимаетесь делами по факту или заявлению, а я – после подписи в договоре и предоплате.

– Коммерческий расчет, да? Потому вас, частных детективов, мы и не жалуем...

– Со мной вы можете поговорить бесплатно.

– О чем? Вы же не занимаетесь Крупнышевским.

– Нет предварительной оплаты, но есть предварительная договоренность с бывшей женой покойного...

– С Яной Дмитриевной, – уточнил Чохов.

– С ней. Она считает, что с вашей стороны дело зашло в тупик...

– И хочет, чтобы вы занялись этим делом?

– Совершенно верно.

– Странно. Я почему-то думал, что ей все равно, найдем мы убийцу или нет... Более того, у нас даже было подозрение, что она сама причастна к его убийству...

– Интересно, – слегка оживился Гарварт.

– У покойного была недвижимость в центре Москвы, солидный счет в банке. И кому все это достанется по наследству?

– Кому?

– Дочери Арине. Дочери от брака с Яной Дмитриевной. Единственной дочери... А он, как я понимаю, вел разгульный образ жизни, водил к себе баб, мог влюбиться... Или влюбился. Может быть, даже жениться собирался. А это катастрофа для нашей Яны Дмитриевны! Он мог переписать завещание на новую жену. Тогда ее дочь осталась бы без отцовского наследства...

– А завещание было?

– Да, по всей форме, у нотариуса...

– Но ему было чуть более сорока лет.

– Да.

– Самый расцвет сил. Жить бы да жить. А он о смерти думал, если завещание составил... Тут одно из двух... Даже из трех... Или по своей натуре был серьезным и ответственным человеком. Что вряд ли...

– Вряд ли, – кивнул Чохов.

– Второе, у него было предчувствие. А третье, кто-то очень сильно подтолкнул его к завещанию...

– Может, бывшая жена и подтолкнула... Был у нас тут недавно один случай. Мужик свою жизнь застраховал, на три миллиона рублей, а через неделю помер. Острая сердечная недостаточность. Вроде бы естественные причины. А стали выяснять – оказалось, жена подтравливала... И здесь, возможно, примерно то же самое. Передозировка – и нет муженька... Кстати, Римма Борисовна со мной солидарна.

– Римма Борисовна – мать Вильяма Крупнышевского?

– Да, она мне и про завещание сказала...

– Матери своей он что-нибудь завещал?

– Я так понял, что нет.

– Если нет, значит, обида. А обида – плохой подсказчик. И вообще, какая свекровь любит свою невестку?

– Да я-то понимаю...

– Зачем тогда жене Крупнышевского искать убийцу?

– А она ищет?

– Деньги мне предлагала.

– Вы заключили с ней договор?

– Нет, сегодня должны были. Может, завтра...

– А может, и никогда...

– Тогда убийство Крупнышевского – не моя головная боль.

– Не ваша, но моя...

Чохов выразительно посмотрел на Ипполита. «Не хотите ли чем-нибудь мне помочь?» – спрашивал он взглядом. Но профессор Гарварт сделал вид, что ничего не заметил. И невозмутимо ждал продолжения.

– Я уверен, что Крупнышевского убила женщина, – сказал Чохов. – Помните, я говорил, что труп нашла соседка по квартире. Очень любопытная дамочка, скажу я вам. Не была бы любопытной, в квартиру бы не полезла...

– Логично, – сухо согласился Ипполит.

– Говорила, что женщина с ним жила. Сказала, что в лицо ее знала, обещала прийти в отдел, субъективный потрет составить. Обещала, но не пришла. И о женщине больше ни слова. Как будто и не было ее...

– И в чем причина ее несговорчивости?

– Такое впечатление, будто ее кто-то сильно напугал...

– Кто?

– Боюсь, ваш вопрос так и останется вопросом.

– А другие соседи что-нибудь видели?

– Никто и ничего. Понимаете, дом новый, из четырех квартир на площадке две пустуют – ну, знаете, как это сейчас бывает, люди деньги в недвижимость вложили и ждут, когда цены еще больше поднимутся...

– Бывает такое.

– Так вот, только одна Варвара Ильинична и знает, с кем ее сосед жил... Вы бы поговорили с ней.

– Почему я? – удивленно повел бровью профессор Гарварт.

– Ну, мне кажется, вы бы смогли на нее повлиять...

– А вы?

– Милиции она не боится. А уговаривать ее бесполезно...

– Тем более я бессилен.

– Да, но Борщевика вы смогли разговорить, судмедэксперта нашего, а это, знаете ли, непосильный труд. Уж я-то знаю... Он сказал мне, что у вас взгляд опасный...

– Он вам сказал? – усмехнулся Гарварт. – Только что вы утверждали, что разговорить его – непосильный труд.

– Но вы же его разговорили, а он потом к начальнику моему пошел, жаловаться на вас...

– Жаловаться? – нахмурился Ипполит.

В сущности, он был не робкого десятка. Но под пунктом «Чего следует бояться» в его личном кредо стояло несколько подпунктов – и первый из них «обвинение в гипнотическом воздействии на психику людей». Воздействие это было незаконным, а оттого могло повлечь за собой большие неприятности. И жалоба на уровне начальника следственного отделения ОВД – не только серьезный прокол в работе, но возможные нежелательные последствия.

– Вас это смущает? – пристально посмотрел на него Чохов.

– Ничуть.

– Вы не боитесь неприятностей?

– Вы хотите, чтобы я разговорил вашу Варвару Ильиничну?

– Да.

– И тем самым подтвердить то, в чем обвиняет меня ваш Борщевик?

– И тем самым помочь следствию. А о неприятностях забудьте...

– Вы меня путаете.

– Вы должны помочь следствию. Тем более что это вы заварили кашу с убийством Крупнышевского...

– Заварил... – задумавшись, механически повторил профессор Гарварт.

– Вы сами должны понимать, что с нами лучше дружить.

– Это я понимаю... Хорошо, завтра я поговорю с вашей Варварой Ильиничной.

– Лучше сегодня.

– Но у меня заканчивается рабочий день.

– У нее тоже. Завтра она весь день будет на работе. А сегодня вечером вы можете с ней поговорить...

Ипполит уныло вздохнул. Больше всего на свете он не любил работать в неурочное время. И это при том, что ремесло сыщика предполагало ненормированный рабочий день. Конечно же, ему приходилось жертвовать своим личным временем в угоду делу, но делал он это крайне неохотно. Может, поэтому за семь лет сыскной деятельности не снискал себе особых лавров на этом поприще. Хотя мог бы. Если бы очень захотел...

* * *

Стандартный семнадцатиэтажный дом на улице Плеханова, небольшой дворик, почти наполовину заставленный гаражами-пеналами, недавно посаженные деревца на подвязках, еще не совсем сломанная детская площадка, где для профессора Гарварта нашлось место на низенькой скамейке. Здесь в ожидании он провел без малого четыре часа, пока гражданка Калинович Варвара Ильинична не вернулась с работы. В лицо он ее не знал, поэтому время от времени поднимался на пятый этаж, звонил в дверь ее квартиры. Наконец свершилось...

Ипполит нервничал, но виду не подавал. И предстал перед ней с невозмутимо-флегматичным спокойствием на лице. Зато уставшая после работы женщина дала волю своим чувствам. Дверь в свою квартиру и рот она открыла одновременно.

– Твою мать! Катись к черту, козел недоделанный!..

Локоны волос шевелятся, как змеи на голове Медузы горгоны, глаза навыкате, рот обезображен гневной синусоидой, мыльные пузырьки в уголках губ. Ипполиту стоило усилий сохранить самообладание.

А Калинович продолжала бушевать, но уже по нисходящей, успокаиваясь.

– Достали уже! Сил больше нет! Сколько можно?!.

– Все сказали? – дождавшись паузы, спросил Ипполит.

– Нет! Еще раз появитесь здесь, я за себя не ручаюсь!..

– Может, вы меня не за того принимаете?

– За того!..

Варвара Ильинична придирчиво осмотрела его с головы до ног.

– Где книги, в портфеле?

– Какие книги?

– А разве вы не из секты?

– Нет.

– И мораль читать не будете?

– Нет.

– Тогда кто вы такой?

– Моя фамилия Гарварт. Ипполит Илларионович Гарварт. Частный детектив...

– Частный детектив? – настороженно сощурилась она.

Локоны на голове улеглись, рот распрямился, но атмосфера нервозности оставалась такой же густой и насыщенной.

– Да, меня интересует убийство Вильяма Крупнышевского.

– Если частный детектив, то и расследование частное...

– Совершенно верно.

– А не пошел ты бы на...

И снова Калинович открыла рот. Но Ипполит и не думал никуда уходить. Он дождался, когда схлынет волна бесконтрольного гнева.

– Напрасно вы так! – осуждающе покачал он головой. – Я хоть и частное лицо, но представляю закон. Дело в том, что...

Он поднял руку, раскрыл ладонь, указал на все пять пальцев.

– Смотрите сюда. Милиция – раз. Прокуратура – два. Суд – три...

Четвертой составляющей правоохранительной системы он мог бы назвать банду «Черная кошка» – Калинович все равно бы ему поверила. Движением первого пальца он привлек ее внимание, движением второго – успокоил, а затем и вовсе переключил ее сознание на себя. Женщина не утратила способности видеть его, говорить и рассуждать, но уже была целиком в его власти.

– Нельзя так хамски себя вести с представителем закона, – опуская руку, подытожил он.

– Нельзя. Извините. Я больше так не буду, – завороженно проговорила женщина.

Сейчас, когда она успокоилась, ее можно было бы назвать хорошенькой. Лет тридцать пять, симпатичное, еще не утратившее свежести лицо, аккуратный, слегка вздернутый носик, большой рот и пухленькие, четко очерченные губки, чуточку расплывшаяся, но еще стройная фигура. И глаза вдруг стали добрые-добрые. И в интонации голоса появилась сладкозвучная нежность...

– Понимаете, нервы. Весь день на работе, а сегодня еще и задержалась – клиент неугомонный попался, до восьми вечера его выслушивала. А потом эти пробки...

– Кем вы работаете?

– Психоаналитик я. Людей успокаиваю.

– Я почему-то так и подумал, – скрывая насмешку, кивнул Ипполит.

– Работа нервная, сама вся на нервах... А вас увидела, подумала, что вы из секты. Ну, знаете, брошюрки там всякие носят...

– Знаю. Было.

Однажды профессор Гарварт имел дело с представителями секты. С ним не церемонились, время на душеспасительные беседы не тратили. Видимо, у миссионеров был жесткий график, поэтому они с ходу объяснили ему, что Бог ненавидит владельцев собственного жилья, и, во избежание грядущих мучений в аду, настоятельно порекомендовали продать квартиру, а выручку отдать нищим, то есть представителям секты...

– Тогда вы меня должны понимать.

– Понимаю. Сам сегодня на работе задержался.

– Да, да... Что ж мы с вами на пороге-то разговариваем?

Подобревшая Варвара Ильинична провела Ипполита в квартиру, усадила на диван в гостиной, подала чай с печеньем.

Мужским духом в квартире не пахло. Судя по всему, Варвара Ильинична жила здесь одна.

– Муж когда с работы возвращается? – на всякий случай спросил Гарварт.

– Нет у меня мужа.

Ипполит не стал ломать голову над вопросом, что в ее случае первично – истеричность или отсутствие мужчины. То ли мужчины от нее бегут, потому что она такая психованная. То ли она бесится оттого, что нет мужчины, который мог бы ее утешить...

– Был муж, да ушел... К другой... Четыре года назад...

– Крупнышевского давно знаете?

– Да, он лет семь назад квартиру здесь себе купил. Первое время бывал, потом исчез, а затем снова появился...

– Говорят, он женщин к себе водил...

– Водил...

– Что вы о нем можете сказать?

– Несчастный человек. Первую свою жену любил...

– А что, была вторая?

– Да вроде бы. Он же и квартиру эту купил, чтобы от нее гулять. Гулял, пока не развелся... Он ее не любил, он ее терпел. А первую да, по первой сох...

– А она у него бывала, первая жена?

– Кто, жена? Нет. Она его знать не знала... Да и в разводе они... В разводе, а он все равно ее своей женой называл... Я ее даже ни разу не видела...

– А кого видели?

– Ну, многих... И черненькие были, и беленькие. И молоденьких водил, и ровесниц своих... Красавицы были... Последняя была, ну, помоложе, чем он, но уже за тридцать. Не скажу, что писаная красавица, но выглядит – на зависть многим. В том числе и мне. Ухоженная, шмотки от кутюр. На «Роллс-Ройсе» ездила... Ну, я понимала, что она не простая, но не думала, что настолько...

– Насколько?

– Даже говорить боюсь... Волнуюсь...

– А вы не волнуйтесь. И не бойтесь.

Гарварт усилил амплитуду психофизического воздействия.

– Не боюсь... С тобой не страшно...

Варвара Ильинична вплотную подсела к Ипполиту, доверительно обняла его двумя руками, прижалась щекой к его плечу.

– Я с работы шла, а ко мне парни подошли. Вежливых из себя изображали, а глаза страшные-страшные. Дескать, если скажу про женщину, то мои пациенты осиротеют, ну, то есть без меня останутся... Не говорили, что убьют, но я же не дура...

– Про женщину?

– Да. Ну, про ту, с которой Вильям жил...

– Когда они подходили?

– Дня через три после того, как Вильям умер... Это же я его нашла... На Кипре отдыхала, две недели... Там у меня такой роман был...

Ипполит не позволил ей развить тему.

– Вильяма как нашли?

– Ну как... Домой вернулась. О нем даже не думала, не до того. Смотрю, а дверь в его квартиру приоткрыта... Открываю, а он лежит...

– О нем не думали, но дверь открыли.

Будь Калинович причастна к гибели Вильяма, она бы сейчас встрепенулась, и полетели бы ее эмоции над разумом, как вспугнутые кулики над камышами. Но она отреагировала спокойно, даже голову с плеча Гарварта не убрала.

– Сама не знаю, зачем это сделала. Как будто сам черт дернул...

– Значит, две недели до того вы на Кипре были?

– Да.

– И не могли знать, кто был с Вильямом в последнее время?

– Ну кто мог... Лиза и была...

– Лиза?! – всколыхнулся Гарварт.

– Ну да, Лиза ее зовут... Я слышала, как он к ней обращался... Ой, я не должна была говорить... И вообще, что это такое?

Варвару Ильиничну как будто расколдовали. Она отпрянула от Ипполита, изумленно вытаращилась на него.

– Ты кто такой? – вскочив с дивана, спросила она.

– Профессор Гарварт. Частный детектив, – спокойно ответил Ипполит.

– Да, помню, был такой. Чай пили... А почему мы обнимались?

– Потому что у вас был сегодня тяжелый день.

– Да, тяжелый день, – успокаиваясь, кивнула она.

– И я вас ничем не обидел.

– Ну, это как сказать. Ты же обнимал меня...

Ипполит хорошо знал женщин, и он бы легко догадался, что Варвара Ильинична кокетничает с ним, если бы так было. Но нет, она не заигрывала с ним. Ей действительно неприятна была мысль, что ее обнимал малознакомый человек.

– Да, наверное, потому что вы мне понравились, – сказал он, поднимаясь. – Но я, судя по всему, вам не нравлюсь...

– Не нравитесь.

– Тогда я пойду.

– Идите.

Он уже зашнуровал туфли, когда она предложила остаться.

– День сегодня был тяжелый. И я сама не своя... Я угощу вас кофе по-турецки, посидим, поговорим...

– Мне уже пора, – покачал головой Ипполит.

– Вы, наверное, обиделись?.. – не так поняла его женщина. – Я могу загладить свою вину... Мне понравилось, как вы меня обнимаете.

– Всего хорошего.

Профессор Гарварт был холостяком. И если в быту он обходился без женщин достаточно легко, то в угоду физиологическим потребностям он, по мере возможностей и надобности, шел на контакт с ними. С ними, но далеко не со всеми из тех, с кем было можно. Своих клиенток, свидетелей, а тем более фигуранток расследуемых дел он даже не принимал в расчет...

Профессор Гарварт был терпим ко всякого рода идиотам, но не позволял делать дурака из себя.

– Да, конечно, я берусь за любое дело...

Он с неприязнью смотрел на сумасбродную бабульку из дома, в подвале которого размещалось его сыскное бюро.

– Я так и знала, что вы согласитесь! – обрадовалась она. – Вам же не безразлична судьба нашего дома!

– Само собой, нет. Двести тысяч рублей, и уже завтра преступник будет изобличен и задержан...

– Уже завтра! Вы просто душка!..

Склеротические бляшки в мозговых извилинах женщины не позволили ей сразу воспринять всю информацию. Но вот до нее дошло, какую сумму запросил Ипполит за свою работу. Ее желтоватое лицо еще больше пожелтело и стало похожим на спелую тыкву не только по цвету, но и по ширине. Глаза у нее стали сначала квадратными, а затем вытянулись в форму ромбов.

– Двести тысяч рублей?!. Молодой человек, вы в своем уме?

– В своем. Поэтому за вредность я беру большую доплату.

– Ну знаете! Я это так не оставлю!..

Угрозы Гарварта не смутили. И он не сдержал вздох облегчения, когда старушка исчезла. Он же не идиот искать неизвестного вредителя, который регулярно раз в неделю гадил в подъезде по-маленькому... Даже если бы недоумок гадил по-большому, он все равно бы не взялся за это дело.

Было бы не так обидно, если бы такие старушки, а вернее, их никчемные запросы были редкостью. Но нет, сегодня с утра к нему пожаловала женщина, которая в категоричном тоне потребовала от него оградить ее от агентов-вредителей из рекламных агентств. Понять ее можно, устала она выгребать из почтового ящика рекламные листовки, но при чем здесь профессор Гарварт?..

Ипполит подошел к умывальнику, умылся, чтобы водой снять отрицательную энергетику. Только вернулся на свое место за столом, как объявился новый клиент.

Это была красивая модная женщина возрастом за тридцать. Такие же роскошные волосы, как у Яны Крупнышевской, такие же густые и тяжелые. Но у той волосы были свои, а у этой – парик, и не темно-русого, а глянцево-пепельного цвета. И если Яна Дмитриевна не особо пыталась скрыть свой возраст, то эта из кожи вон лезла, чтобы выглядеть как можно моложе. Из кожи вон лезть ей помогали в косметических салонах – омолаживающие лифтинги, пилинги и все такое прочее. Там же и губки ей подкачали, а может быть, даже и подсластили.

На ушах маленькие симпатичные сережки, но шею украшали безобразные бусы из мелкого кафского жемчуга, намотанные в три-четыре слоя – видимо, для того, чтобы скрыть увядание кожи. На каждой руке по три перстня – один другого больше. Вопиющая безвкусица.

Если ювелирный парад-алле не выдерживал никакой критики, то в одежде чувствовался и вкус, и стиль. В изящном бежевом костюме с короткой юбкой она выглядела как деловая женщина, склонная к легкому, ни к чему не обязывающему флирту. Держалась она подчеркнуто высокомерно, строго. Но в глазах угадывался плохо притушенный огонек, который можно было бы принять за игриво-кокетливый блеск, если бы не большие, похожие на расчесы, красноватые пятна на правой щеке. И еще Ипполиту не понравился ее насморк – легкий, но похожий на хронический.

– Профессор Гарварт? – спросила она, движением брови выражая удивление тем, что Ипполит не поднялся из-за стола ей навстречу. – Здравствуйте. Моя фамилия Жантиль. Вы должны были слышать обо мне.

– Не знаю, с чего вы взяли, что я должен был слышать о вас, но все равно здравствуйте.

Не поднимаясь с кресла, он показал на приставной столик. Впрочем, это было лишним. Женщина и без того уже занимала место за ним.

– Как же так, я про вас знаю, а вы про меня нет, – усмехнулась она, рассматривая его откровенно оценивающим взглядом.

– Может быть, обойдемся без загадок?

– Ну как же без них! Вы же детектив. Это ваша работа, разгадывать загадки.

– Не люблю работать вхолостую.

– Зато на результат работаете неплохо. Спасибо вам, профессор Гарварт.

– За что?

– За то, что под монастырь меня подвели. То есть под милицию...

– А если конкретней?

– Лиза я. Елизавета Давыдовна. Это про меня вам Варвара наплела...

Ипполит действительно не любил работать вхолостую, но в данном случае голова активно включилась на разгадку. И если бы женщина не открылась сама, он все равно бы догадался, кто она такая. Во всяком случае, он так думал после того, как все встало на свои места.

Это была Лиза. Из прошлого Яны Китайцевой. А также из детективного настоящего... Это с ней жил Вильям Крупнышевский, это с ней он изменял своей бывшей жене...

– И что дальше? – сохраняя спокойствие, сухо спросил Ипполит.

– А разве вас не удивляет, что я пришла к вам?

– Удивляет.

– По вас не скажешь.

– А не надо говорить по мне. Говорить надо по делу.

– По делу так по делу. Благодаря вашим стараниям меня обвиняют в убийстве Вильяма Крупнышевского...

– И вы пришли, чтобы обвинить меня в этом?.. Не лучше ли было направить ко мне своих людей...

– Своих людей? – возмущенно, но не очень удивившись, вопросила она. – Это вы про тех парней, которые Варвару запугали?

– Да.

– Мне и в милиции о них говорили. Но я про них ничего не знаю. И никого я к Варваре не посылала...

– Тогда кто же их посылал?

– Да я откуда знаю!

Лиза достала из сумочки платок, приложила его к носу, приглушенно сморкнулась.

– Напутала она что-то. Или врет!.. Она такая, что и соврать может... Мы с ней не в очень хороших отношениях были. Вы же сыщик, должны понимать почему?

– Можно, я не буду гадать почему?

– А здесь не надо гадать, здесь и так все ясно. Варвара – холостая! На Вильяма она глаз положила, а он такой, что ни одной юбки не пропустит. Он и с ней спал... И с другими...

– И с вами.

– И со мной! Оттого Варвара и бесится. Выдумывает черт знает что!.. Да она ненормальная. Разве вы это не поняли?..

Трудно было не согласиться с этим утверждением. Но Лиза и сама вела себя не совсем адекватно. Разволновалась, вышла из себя. Зрачки расширились, дыхание сбитое, рукам нет покоя, конвульсивные движения пальцев – как будто какофонию на фортепьяно исполняет. Еще не зло-агрессивная, но уже раздраженная до крайности.

– Успокойтесь, – дал ей установку Гарварт. – В вашем положении нельзя волноваться. Иначе можно наговорить глупостей...

– Да, да, вы правы, – кивнула она, соглашаясь и ожесточенно расчесывая кожу на правой щеке.

– Клопы? – безмятежно спросил Ипполит.

– Что клопы? – не поняла она.

– Клопы кусают?

– У вас что, клопы здесь?

– Нет, клопы у вас под кожей. Это такие специфические клопы. Их еще называют кокаиновыми клопами. Сейчас они кусают вас за правую щеку... Давно употребляете кокаин?

– Вы с ума сошли? – возмущенно вытаращилась на него Лиза.

– У вас хронический насморк. Будете употреблять кокаин дальше, получите некроз носовой перегородки, останетесь без носа...

– Чур тебя! – истерично махнула рукой Лиза.

– Но пока вам это не грозит. Кокаин вы употребляете давно, но периодически. Правда, последний ваш период явно затянулся...

– Откуда вы это знаете! – не выдержала она.

– Я же профессор, – снисходительно усмехнулся Гарварт.

– Да уж... Да, я действительно употребила кокаин. Но это исключительно для того, чтобы снять стресс и волнение!..

– Передо мной оправдываться не надо. Я не оперуполномоченный и не следователь, протокола допроса, как вы видите, у меня нет. В моем кабинете ваши слова не могут быть истолкованы против вас...

– Я не оправдываюсь. Я правду говорю.

Лиза отвела в сторону взгляд и хлюпнула носом.

– Когда вы жили с Вильямом, вы употребляли наркотик?

– Жила с ним?!. Да, жила... Но недолго... Не знаю, о каких наркотиках вы говорите...

– Я еще раз повторяю, что вы не у следователя на допросе.

– Да, но вы ведете себя как следователь! Выспрашиваете, вынюхиваете!.. А ведь вы даже не знаете, зачем я пришла!

– Зачем?

– Я хочу, чтобы вы доказали мою невиновность.

– Это интересно.

– И смешно, да? Вы пытаетесь доказать мою вину, а теперь вам придется доказывать мою невиновность...

– Вы уверены, что я возьмусь за эту работу?

– Почему нет? Я плачу пять тысяч.

– В моей работе деньги не самое главное.

– Пять тысяч. В европейской валюте.

Она произнесла это с явным намерением ошеломить его, но Гарварт даже бровью не повел.

– Я еще раз повторяю, деньги не самое главное...

– А что главное, черт возьми?

– Больше всего я не люблю, когда меня держат за идиота. А я буду идиотом, если возьмусь за ваше дело. Если, конечно, вы действительно виновны в смерти Вильяма Крупнышевского.

– Но я не виновна. В тот день, когда он погиб, меня вообще с ним не было...

– А где вы были?

– Не знаю, – обескураженно пожала плечами Лиза.

– А если точней?

– Куда уж точней... В клубе я была. С парнем каким-то познакомилась... Или он со мной познакомился, уже и не помню... Поехали с ним домой. Всю ночь кувыркались, ну а утром спать завалились. Полдня спали, потом снова загрузились, ну и в клуб... А в клубе потерялись... Я его даже не знаю...

– Как зовут?

– Олег. А фамилии не знаю.

– Адрес?

– Если бы я это знала, к вам бы не обращалась... Говорю же, под загрузкой была...

– Кокаин?

– Да. Черт возьми, да!.. Ничего не помню...

– Стало быть, алиби у вас нет.

– Есть алиби!.. Но я не знаю, где...

– Не знаете, где живет ваше алиби. Очень плохо...

– Сама знаю, что плохо!

– Откуда вы узнали, что это я разговорил Варвару Калинович?

– Лейтенант Чохов сказал.

– Зачем?

– Сказал, что вы можете помочь мне найти алиби. Ну, того парня, с которым я была...

– Он подозревает вас в убийстве?

– Я так поняла, что да.

– Он мог взять вас под стражу.

– Мог бы. Но я обещала ему большие неприятности, если он это сделает... Он взял с меня подписку о невыезде...

– Еще что вы ему обещали?..

– Это неважно...

– Важно! – не громко, но достаточно резко и хлестко сказал Гарварт. – Если вы хотите, чтобы я помог вам, то должны отвечать на все мои вопросы быстро, четко и предельно честно!

Лиза возмущенно вскочила со своего места:

– Ну, знаете!

– Знаю! – жестко отрезал Ипполит. – Знаю то, чего не знает Чохов! Вы употребляете наркотики! И Вильям Крупнышевский погиб от наркотического отравления.

– Но там был героин! – возразила Лиза.

– От кокаина до героина – один шаг. Так же как от любви до ненависти. Так же как от подписки о невыезде до тюрьмы!

– Вы меня убиваете, – сдаваясь на милость победителя, беспомощно махнула рукой Лиза.

И так же беспомощно опустилась обратно в кресло.

– Для того чтобы человека воскресить, его надо сначала убить...

– Жестоко.

– Но жизненно... Итак, чем закончился ваш разговор с Чоховым?

– Я дала ему денег... Это плохо?

– Не знаю, не мое дело...

Профессор Гарварт не был борцом за чистоту милицейских рядов и в числе их добровольных помощников также не состоял. И ему все равно, берет Чохов взятки или нет. Не осуждал он его и не поощрял. А спросил про него лишь для того, чтобы подчинить Лизу своей воле через ответ на неудобный для нее вопрос. Она получила хорошую встряску, поэтому можно было обойтись без гипнотического внушения.

– А помочь мне – это ваше дело?

– Не знаю, не уверен...

– Может, пять тысяч – мало?

– Нет, в самый раз. Поэтому еще один вопрос. Он может показаться вам меркантильным, но вы уж будьте ко мне снисходительны. Откуда у вас деньги?

– Оттуда же, откуда и фамилия! – Лиза горделиво вскинула вверх подбородок, расправила плечи. – Я была замужем за потомком знаменитого маркиза де Жантиля...

– Интересно.

– Не очень. Мой Жан-Поль уже не был дворянином, и фамилия у него просто Жантиль. Но денег у него было много...

– Было?

– Да. Он умер полтора года назад. И последний год я живу в России.

– А до этого где жили?

– Ну конечно же, во Франции... У Жана был свой замок...

– Занимательно.

– Это и все, что вы можете сказать? – высокомерно усмехнулась Лиза. – Я, между прочим, жила как королева. На холме, у моря, среди виноградников...

– И что же заставило вас вернуться в Россию?

– Родственники Жан-Поля, – поникла она. – У него было очень много денег. Замок в Провансе, гостиницы на Лазурном Берегу, завод, виноградники, дома по всей Европе... В общем, оказалось, что я не имею морального права на все это...

– А как насчет права юридического?

– С этим вроде бы все в порядке. Завещания Жан-Поль не оставил, а я его законная жена... Но у него была еще первая жена, старая мегера... И три сына... Все с положением, со связями! Это был какой-то кошмар! Я могла остаться без всего... Ладно деньги, они могли меня убить... Да, да, убить... Но все обошлось. Я получила шесть миллионов отступных и квартиру в Москве... Да, у него квартира здесь была, на Софийской набережной, с видом на Кремль... Жан-Поль очень любил Москву. Когда-то он здесь работал в посольстве, у него был роман с одной женщиной... Представляете, он приехал ее искать!.. А нашел меня...

– Повезло.

– Кому?

– Не знаю, кому больше.

– Ему повезло больше. Я – молодая и красивая, а он – старый пер... Перечник старый, вот... Семьдесят шесть лет...

– Ничего, бывает и хуже.

– Никто не спорит... Он увез меня во Францию, а через семь лет умер...

– И эти семь лет вы жили во Франции.

– А что, не похоже?

– Вы очень хорошо выглядите. Очень молодо...

– Что вы хотите – Франция, там такие возможности...

– А как там с наркотиками?

– Никак... – смутилась Лиза. – Жан-Поль бы меня убил, если бы узнал... Или оставил без наследства... Там я без этого обходилась... Без кокаина, без секса... Да, без секса. Он хоть и француз, но все-таки семьдесят шесть лет. А потом и все восемьдесят... Зато здесь, в Москве... – Лиза замолчала, спохватившись.

По ее мнению, профессору Гарварту совсем не обязательно было знать, как и с кем она зажигала в Москве.

– Вольному воля... а богатой вдове – рай на земле...

– Рай?!. Да, наверное, вы правы... Во Франции хорошо было, но скучно. Жан-Поль требовал от меня полного послушания. Я, конечно, не паинька, но понимала, что долго он не протянет... А он целых семь лет тянул... Только не подумайте, что я помогла ему уйти...

Гарварт молча пожал плечами. Может, и помогла она умереть своему мужу, но ему-то какое до этого дело? Да и наверняка сыновья французского богача поднимали вопрос о насильственной смерти своего отца. Наверняка для выяснения обстоятельств его смерти были задействованы значительные силы. И раз Лиза здесь, живая и не в наручниках, значит, она чиста перед законом. Или слишком хорошо скрыла следы преступления... Ее французская жизнь – это другая история. А на долю Ипполита досталась история, в которую она умудрилась вляпаться здесь, в Москве...

– С Вильямом Крупнышевским вы давно были знакомы?

– Да, – не задумываясь, кивнула Лиза. – С восемьдесят пятого... Нет, шестого года... Да, с восемьдесят шестого. Там целая история была. У нас должен был с ним роман случиться, а он моей подруге достался... Да, целая история. Столько дурости во мне тогда было, словами не передать...

– Подруге достался или бывшей подруге?

– Ну, сейчас она, конечно, бывшая, но я зла на нее не держу...

– И никогда не держали?

– Держала, врать не буду. Даже убить ее хотела... И ее, и Вильяма...

– И Вильяма?..

– Ну да... А что вы на меня так смотрите? Неужели вы думаете, что я всерьез ей угрожала?..

– Не знаю.

– А я знаю... Всерьез угрожала. Так обидно было. Я о таком парне мечтала, я такого парня по всей Москве искала, а эта клуша раз – и в дамки!.. У него квартира своя была, машина из самых крутых. Отец во Внешторге, деньги, связи, все такое... Но это когда было? Почти двадцать лет прошло. Я о тех обидах давно забыла. И Вильяма убивать не собиралась... И подругу свою бывшую простила, хоть она и заняла мое место... Так бы сама на ее месте как сыр в масле каталась, а то как муха в смоле барахталась. Столько натерпелась...

– Сколько?

– Все-то вам знать нужно... А мне и скрывать нечего... Замуж чуть не вышла. За бандита. О свадьбе уже думали, кольца обручальные заказали, а его убили. Представляете, отношения не оформили, а его долги на мне вдруг повисли. Отрабатывать заставляли... Сказать, как?

– Не будем вдаваться в подробности.

– А чего там вдаваться? – развязно хмыкнула Лиза. – Не было ничего. Меня дружок моего Никанора под крыло взял... О свадьбе не думали, но жили душа в душу. Пока его не убили... Я с ним была, когда в него стреляли. Киллер и на меня пистолет наставлял. Убить не убил, но лужу подо мной сделал... У меня срыв нервный был, в больнице лежала. Там и на кокаин плотно подсела. Раньше травкой баловалась, а тут кокс... Потом еще один был. Этот из блатных. Все в натуре, все по понятиям... Этого посадили, надолго, где-то в тюрьме и сгинул... И меня с ним заодно посадили. Да, в тюрьме была, целых два месяца под следствием провела, все деньги свои на адвоката убила. По рукам бы пошла, если бы не Жан-Поль. Он меня из этого дерьма вытащил... Франция – это что-то, но, не поверите, меня всегда в Москву тянуло. Вернулась, и счастлива. Деньги у меня в Швейцарии, а сюда проценты перечисляют, на них и живу. Превосходная квартира, «Роллс-Ройс», денег вполне. Но главное, никаких проблем. Никто ничего не требует, я никому ничего не должна... Так и жила бы, если бы не этот дурацкий случай... И надо было мне Вильяма встретить...

– Но ведь встретили.

– Да, месяца два назад... У меня правило такое, никаких мужиков в моей квартире... А у него своя квартира. Он был такой обаяшкой, так старался – доказать хотел, что еще есть порох в пороховницах. Мне нравилось. А потом надоело. Ушла я от него...

– Наркотики вместе употребляли?

– Достали вы меня своими наркотиками! – вскинулась Лиза. – Не было ничего!.. Ну, травки дернули вместе по случаю... А он, говорят, от героина перегрелся...

– Может, с травки все и началось?

– Не знаю... Я же не знала, что он раньше кололся. Не говорил он мне...

– А кокаин вы нюхали без него?

– Да не нюхала я ничего... Ну, было пару раз... Он в постель меня тянул, а мне уже не хотелось. Ну, дернула раза три... ну, может, четыре, для разогрева... Он даже не знал, что у меня снежок был. Я ему не говорила... Я же не глупая девочка, чтобы о таких вещах говорить... Это с вами, но потому что вы заставили... Мутный ты какой-то, профессор, глаза у тебя как те клещи... Ничего, что я на «ты»?

– Ничего.

– Можно, я закурю?

– Если это не травка, то можно.

– Нет, обычный табак...

Гарварт взял со стола пульт управления и переключил сплит-систему в режим циркуляции воздуха. Сам он не курил, но к любителям табака относился терпимо, если, конечно, они были его клиентами. А Лиза уже, считай, его клиентка. Она не смогла развеять его сомнения в своей невиновности в убийстве Крупнышевского. Но если она виновна, он лишь получит тому еще одно доказательство, если не найдет человека, который мог предоставить ей алиби. Это могло стать как раз тем случаем, когда отсутствие результата – тоже результат...

– Не кололся он, когда я с ним была. Что я, врать буду?

Гарварт изучал психологию человека. И знал, что именно за такими фразами и скрывается вранье. Когда человек лжет, он чаще обычного и, как правило, невпопад употребляет такие сочетания, как «если честно», «по правде говоря», «не хочу врать»...

– Не знаю... А со своей бывшей подругой вы когда в последний раз виделись? – неожиданно для Лизы спросил Гарварт.

Хотелось посмотреть, как она отреагирует на этот вопрос. Да и вообще, интересно... Как ни крути, а в убийстве Вильяма Крупнышевского можно было обвинить и ту, и другую женщину. Лиза могла отомстить ему за прошлое или за что-то в настоящем, а Яна заинтересована в наследстве...

– Почему я должна была с ней видеться? – удивленно встрепенулась Лиза.

– Вы жили с ее бывшим мужем.

– Ну и что? Ей было глубоко наплевать на Вильяма. Она им совсем не интересовалась. И с проверками к нему не заявлялась... А если бы и заявилась... – начала она и осеклась.

– Что тогда?

– А ничего... Стерва она приличная! Вильям ее из дерьма вытащил, а она знать его не хочет.

– Из какого дерьма?

– Из какого... Из деревенского... Что ей после учебы светило – глухая деревня! А Вильям ей в Москве помог остаться. Квартира у них своя была, машина, родители богатые... Она же за счет них и поднялась, бизнес у нее свой. Рекламой занимается, деньги неслабые поднимает...

– Откуда знаете?

– Вильям рассказывал...

– Что еще он рассказывал про жену? – спросил Гарварт.

– Да так, мало что... Он на эту тему не любит разговаривать... Но то, что любил эту стерву, я знаю точно. Сам он не говорил, но я-то чувствовала... Он всегда ее любил... Это для него как проклятие...

– Проклятие?! Чье проклятие?

– Ну, из-за Янки все...

– Вы жили с Вильямом после того, как он изнасиловал Яну, – утверждающе сказал Гарварт.

– Э-э, да-а, – огорошенно протянула Лиза. – Ты откуда знаешь?

– Знаю. Как знаю, что с вами он пил беспробудно.

– Ну, не беспробудно... Но пьяная вишня была, врать не буду.

– Что, простите?

– Ну, пьяная вишня... Там, где братва гудит, там малина. А если просто пьют, так это пьяная вишня...

– Не знаю, не слышал.

– А то, что Вильям беспробудно пил, слышал?

– Да. Как слышал, что он завязал после того, как Яна стала с ним жить.

– Янка скучная. С ней неинтересно...

– Да, насчет проклятия. Я также знаю, что вы прокляли ее. И заодно ее ребенка!..

– Прокляла?! Что за чушь?

– Вы ей сказали об этом в запале, когда она застала вас в квартире с Вильямом. Вы ее прокляли, и в тот же день она родила...

– Ясно, – криво усмехнулась Лиза. – Она тебе это рассказала?

– Не важно.

– Если не важно, то не было ничего...

– Но ребенок родился... э-э, не совсем здоровым...

– Не мои проблемы.

– Ребенок умер.

– Мое проклятье здесь ни при чем... Да и не было никакого проклятия. Так, несколько раз назвала ее про себя... э-э, ну, сучкой проклятой... Это же несерьезно, да?..

– Не знаю, не знаю.

– А я знаю. Это Вильям виноват. Он ей ребенка по пьяни сделал. Он же изнасиловал ее. Какой ребенок после этого родиться мог?

Гарварт понял, что разговор зашел в тупик. Продолжая в том ключе, можно толочь воду в ступе сколько угодно долго. И Лиза, в свою очередь, решила сменить тему.

– Что-то мы не о том с тобой говорим, – неприязненно скривилась она. – Кружишь вокруг меня, круги набрасываешь. Давай без этого! Ты Олега ищи! Мне алиби нужно! А ты меня о чем угодно спрашиваешь, только не о деле!..

– Да, конечно... В каком клубе вы были?

– «Ночная регата».

– Это где?

– На Москве-реке. Теплоход там речной, то ли трех-, то ли четырехпалубный...

– Как вы туда попали?

– Да как... Сама не знаю как... Проходила мимо, смотрю, зажигают там. Ну, дискотека там, все такое. Цена за входной билет приличная, значит, на уровне все. Решила заглянуть... Я, если честно, немного под кайфом была...

– По какому поводу? – спросил он.

– Не важно, – довольно резко ответила она.

Гарварт понял, что разговор вышел из-под его контроля. Лиза почувствовала слабину, дала волю своим эмоциям, продиктованным манерой поведения.

– На тот момент сколько прошло дней, как вы расстались с Вильямом?

– Э-э, ну, с неделю где-то...

Гарварт задумался. Если предположить, что Лиза не врет, то выходило, что Крупнышевский начал колоться после нее. Четыре точки на локтевом сгибе, шесть использованных шприцев... С кем на пару он кололся? Может, с Лизой. Но ведь она употребляет кокаин... Впрочем, этого могло показаться ей мало. Она могла уколоться, чтобы усилить ощущения. Но руки у нее смело обнажены до локтя, и, сколько ни присматривался к ним Ипполит, следов от инъекций не обнаружил... Впрочем, их могло уничтожить время...

– И чем это время вы занимались?

– А ничем... Жила в свое удовольствие. В порядок себя приводила. Фитнес, салоны, spa-процедуры...

– Кокаин?

– И это... Как бы вам это объяснить?.. Вот ты мужчина симпатичный, но мне совсем не нравишься. И у меня нет никакого желания с тобой переспать...

Гарварт отреагировал на эти слова совершенно спокойно. Он не чувствовал в себе желания закрутить роман с Лизой. Так что в этом отношении они квиты.

– А есть такие парни, которые меня заводят... Не обязательно красавчики, главное, чтобы энергия через край била... Я и сама энергичная, но с такими почему-то теряюсь... Потому и заряжаюсь, ну, чтобы с тормозов слететь... Я ж как тогда зарядилась, так до сих пор несет... Мне бы сейчас добавить... А не буду... В норму приходить надо. У меня же вся жизнь впереди... Хотя нет, надо бы. Состояние такое... Не убивала я Вила, зря меня подозревают... Вот Олега найдешь, тогда сам поймешь, что не я...

Лиза нетерпеливо ерзала в кресле, нервно заламывая пальцы. Ей явно хотелось «освежить дыхание». Сейчас она попросится в туалет...

– Мне бы в туалет... – сказала она, жалобно глянув на Ипполита.

– В приемной, дверь направо...

Отказать в праве на понюшку кокаина он ей не мог. Он мог только обломать ей кайф. Один звонок в соответствующую структуру, и на выходе из его офиса ее будут ждать компетентные люди – без постановления на обыск, но с наручниками. Наверняка в сумочке у нее не одна порция порошка... Но подставить клиента ему не позволяла профессиональная этика. Да и смысла в том не было...

В кабинет Лиза вернулась взбодренная и повеселевшая. В глазах нездоровый блеск, на щеках неестественный румянец. Мысленно Ипполит осуждал ее, но внешне это ни в чем не проявлялось.

– Ты, наверное, обижаешься на меня? – игриво подмигнула ему Лиза. – Зря... Это я же так сказала, что такие, как ты, меня не заводят, ну, чтобы ты нос не задирал... А так ты вроде бы ничего...

– В «Ночной регате» был танцпол? – сухо спросил он.

– Самой собой... И танцпол, и бассейн, и выпивки море... Это как в песне, напилася я пьяна...

– А каюты там были?

– В смысле, номера? Ну да!.. А ты что, хочешь туда?

– Почему вы поехали к Олегу домой, если можно было остаться в номерах?..

– Это ты на что намекаешь? – развязно и вместе с тем смешливо возмутилась Лиза. – Я не такая, чтобы по номерам шляться... Я девушка порядочная... Да ладно тебе! – еще больше развеселилась она. – А то еще поверишь!.. Были мы с ним в номере. Ну, пока по реке плавали. А когда к берегу пристали, к нему домой поехали... Понравилось ему...

– На чем поехали?

– На машине...

– На чьей?

– Не знаю... Точно, не на моей. Я свою не трогала, пешком по набережной гуляла... Такси, наверное, взяли...

– Если такси, он должен был назвать адрес...

– Может, и назвал. Но я не помню... Говорю же, напилася я пьяна... И напилась, и нанюхалась...

– Значит, не помните.

– Ну, бывает же состояние полного нестояния.

– Но к себе домой Олега не повели. Хотя это должно было быть где-то рядом...

– Да, рукой подать... Нет, домой не повела. Это я в любом состоянии знаю, что нельзя туда. Пунктик такой в подсознании...

– Значит, работало у вас подсознание.

– Ну да, наверное... А сознание отключилось, точно. Видел бы ты, сколько мы коктейля выпили. И кокаин... Проклятый кокаин... Все, завязывать надо! – запаниковала вдруг Лиза. – Не буду больше!

Только что улыбалась как идиотка, а сейчас ей вдруг страшно стало. Резкая смена настроения – типичная для наркоманов ситуация.

– Что не будете?

– Ну это, нюхать... И все такое...

– Дело нужное. Могу помочь.

У Гарварта не было никакого желания на своей шкуре проверять, в ловушку его загоняет Лиза или у нее действительно есть алиби. И в плавучий клуб соваться тоже не хотелось. Тем более что у него не было портрета разыскиваемого Олега.

– Как?

– Я же профессор, – сказал он и улыбнулся, взглядом усмиряя бурю в ее душе.

– Наркологии? – успокаиваясь, спросила Лиза.

– Почти... В наркологии лечат гипнозом.

– Да, я слышала...

– Может, попробуем?

– Прямо сейчас?

– Зачем откладывать на завтра?

– Действительно, – уже совсем безмятежно сказала она.

– Смотрите, вот на руке у меня пять пальцев...

Лиза смотрела, но уже мало что понимала. Гарварт ввел ее в состояние гипнотической невменяемости – на свой страх и риск, поскольку женщина находилась в состоянии наркотического опьянения.

Он побоялся задавать ей резкие вопросы – вдруг бурная реакция с ее стороны вызовет настолько сильное психическое расстройство, что у нее помутится рассудок.

– На чем вы поехали к Олегу домой? – спросил он.

– На такси, – уверенно сказала она.

– Он назвал свой адрес?

– Да. Улица Галушкина, дом двадцать шесть.

– Номер квартиры он не назвал?

– Нет.

– А на двери его квартиры был номер?

– Нет.

Гарварт отпустил ее сознание. Хватит с нее... А ведь мог бы спросить в лоб – кто убил Крупнышевского? Или хотя бы узнать: она посылала людей запугать Варвару Калинович или нет...

Профессор Гарварт во все глаза смотрел на Чохова. Обычно непробиваемо сдержанный, сейчас он не скрывал своего удивления и возмущения. Этот еще не оперившийся лейтенант чуть ли не с ураганным натиском ворвался в его кабинет. И сейчас требовал от него объяснений, почему он помог гражданке Жантиль найти человека, с которым она проводила время в момент убийства.

– А разве не вы ей меня порекомендовали? – раздраженно спросил Ипполит.

– Но я же не думал, что вы сможете, – нервно сказал Чохов.

– Мне все равно, что вы думали.

– Но вы смогли... Я думал, что этот Олег, о котором она говорила, чистой воды вымысел...

Ипполиту не пришлось искать этого парня. Намерения были, но Лиза сказала, что сама найдет его по адресу, который сама же и назвала. Если знать улицу и номер дома, то остальное дело техники. Так она сказала. Так оно и оказалось. Она нашла Олега, после чего приехала в офис к Ипполиту, холодно поблагодарила и отдала ему вторую часть из оговоренных пяти тысяч евро. На этом его сотрудничество с ней закончилось. А вопросов к ней больше не возникало – дело в том, что Яна Крупнышевская отказалась участвовать в розыске убийцы своего мужа. Отказалась по умолчанию – то есть не прибыла к Ипполиту, чтобы заключить с ним договор и выплатить аванс. А без этого не было смысла напрягать свои извилины и терять время по этому делу. Бесплатно пусть милиция работает... Может, профессор Гарварт был плохим сыщиком, рассуждая в таком ключе. Но, как бы то ни было, задаром работать он не собирался...

– Но ведь он был у вас.

– Был. И он совсем не вымышленный. Реальный парень. Симаков Олег Данилович. И, увы, подтвердил показания гражданки Жантиль. Теперь у нее есть алиби...

– Почему – увы?

– А потому что нам некого больше подозревать.

– Ну а как же Яна Крупнышевская?

– У нее алиби. В момент убийства она была в своем офисе, так сказать, на виду... И у мадам Жантиль теперь тоже алиби.

– И в этом виноват я?

– Нет, но... Мы бы могли раскрутить эту мадаму по полной программе.

– Разве она мало дала вам денег? – насмешливо повел бровью Ипполит.

– Каких денег? – всполошился Чохов.

– За подписку о невыезде.

– Чушь!

– Это вы о чем?

– А вы?

– О том, что не надо вымещать на мне свое недовольство.

– Да... Извините... – Чохов растерянно почесал затылок. – Сам от себя не ожидал...

– Впредь держите себя в рамках.

– А вы не могли бы держать меня в курсе событий? – заискивающе спросил лейтенант.

– Каких событий?

– Мы же вместе ведем расследование. По одному делу. И движемся разными, но, думаю, параллельными курсами.

– Нет заказчика – нет курса. И никуда я не двигаюсь.

– А как же мать Крупнышевского?

– Не знаю. Она меня не тревожит.

– А его бывшая жена?.. Она же была у вас.

– Была. Но, видимо, ей это неинтересно.

– Почему?

– А вы у нее попробуйте спросить.

– Нет ее в Москве. На заграничный курорт улетела. Куда-то на Мальдивы...

– Одна?

– Ну, не знаю... Может, с любовником... С любовником!.. – замер в озарении Чохов.

Указательный палец правой руки стволом зенитного орудия устремлен вверх – как будто где-то под потолком витала истина, которую можно было поразить одним точным выстрелом.

– Женщина она незамужняя, должен же у нее быть любовник!

– Для этого вовсе не обязательно быть холостой, – скромно заметил Гарварт.

– Тогда жених!.. Женщина она небедная. И мужчина, скорее всего, тоже из ее круга... Что, если он помог ей избавиться от бывшего мужа? Ну, наемный убийца или еще что-то там...

Ипполит неторопливо провел рукой перед глазами Чохова.

– Простите, это вы с кем разговариваете? Со мной или со своим начальником?

Лейтенант свалился со своих милицейско-детективных небес, оторопело глянул на собеседника.

– С вами.

– По делу, которое меня не интересует, – уточнил Ипполит.

– Напрасно вы так.

– Может быть.

– Мы должны найти убийцу.

– Ищите.

– Неужели вам действительно не интересно это дело?

– Нет.

– Ну ладно, допустим, вам не заплатили, а как же истина?..

– У каждого своя истина. Моя истина должна быть оплаченной.

– Вас сейчас от самого себя не тошнит?

– Может быть. Но не вам об этом спрашивать.

– Ну да, – снова сник Чохов.

– У вас все, господин лейтенант?

– Нет... Я знаю, что вы подвергали мадам Жантиль гипнотическому воздействию.

– Она сама сказала? – озадачился Ипполит.

– Нет. Но я догадался. Не могла же она просто так вспомнить адрес Олега...

– Вы снова будете грозить мне неприятностями?

– Нет.

– И правильно. Не было никакого воздействия. Елизавета Жантиль сама вспомнила адрес... А может, она его и не забывала...

– Что вы хотите этим сказать?

– Да так... Вы беседовали с этим Олегом?

– Разумеется.

– Какое впечатление он на вас произвел?

– Не скажу, что благоприятное... Атлетичный. Смазливый. Очень энергичный. И наглый...

– Те ребята вежливых из себя изображали... – задумчиво изрек Гарварт.

– Какие ребята? – не понял Чохов.

– Которые Варвару Калинович запугали.

– Да, да, было такое... Вы думаете, что Олег был среди этих ребят?

– Я не думаю. Я размышляю вслух... Может, и был.

– Тогда Калинович может его опознать.

– Не думаю, что Лиза Жантиль – женщина глупая. Она не стала бы создавать себе алиби с человеком, которого знает Калинович...

– Да, наверное... Но вы считаете, что алиби липовое? – оживленно спросил Чохов.

– Очень может быть.

– Значит, вас Жантиль не убедила в своей невиновности?

– А вас?

– Э-э, как бы вам сказать... Не понравился мне этот Олег, скользкий он какой-то... Она – женщина богатая. Могла ему хорошо заплатить...

– Так же, как и вам?

– Э-э, да... – отчаянно махнул рукой Чохов. – Каюсь, бес попутал... Жена у меня молодая, квартиру снимаем, родители помогают, но не всегда хватает... Это, конечно же, не оправдание... Да и не в том дело... Деньги-то я взял. И теперь, как вы понимаете, не должен конфликтовать с этой Жантиль. А я не верю в ее алиби... Надо бы ею заняться поплотней, а не могу...

– Совесть взяточника не позволяет?

– Взяточника?! Да какой я взяточник... Но да, вы правы, совесть не позволяет... Может, вы бы занялись этой Жантиль? Может, вам удастся выйти на тех парней, которые угрожали Варваре Калинович. Если от нее уши растут, то выйдете...

– Откровенно говоря, Елизавета Жантиль не смогла убедить меня в своей невиновности. Но за свое алиби заплатила мне. На самых что ни на есть законных основаниях. И почему вы считаете, что после этого я должен заняться ее разоблачением?..

– Потому что я вас об этом прошу. Потому что мы с вами коллеги. Ты мне, я тебе... Однажды вы уже обращались ко мне за помощью, и дальше будете обращаться...

Профессор Гарварт думал недолго. Не гонораром единым жив частный детектив. Добрые отношения с милицией и прокуратурой – залог успеха на поприще платного сыска. У него были знакомства в некоторых ОВД, теперь вот появились какие-никакие связи в отделе, который представлял лейтенант Чохов. Было бы глупо рушить с ним отношения, и без того уже пересоленные и переперченные.

* * *

Элегантную фетровую шляпу сменил головной убор примерно такого же покроя, но из легкой перфорированной ткани – то, что нужно для жаркого лета. Но дело в том, что новая шляпа если и блистала чем – засаленными краями, масляными пятнами, – но только не новизной. И рубаха на профессоре Гарварте далека была от идеала, так же как рваная куртка на рыбьем меху, грязные до невозможности брюки и разбитые башмаки.

Ипполит любил кабинетную тишину, обожал, когда выпадала возможность работать, не выходя из офиса. Но, увы, в белых перчатках в дерьме не копаются. Для этого нужны грубые рукавицы ассенизатора.

В принципе можно было обойтись и без перевоплощения. В охраняемый элитный дом на Софийской набережной можно было попасть под видом электрика или сантехника. Но перед ним пока что не стояла задача проникнуть в квартиру Елизаветы Жантиль. Во-первых, противозаконно, во-вторых, слишком хлопотно и к тому же опасно. Пока что ему достаточно было взять под наблюдение подъезд, через который она могла попасть в свою квартиру. Поэтому пришлось доставать из кладовой упакованный в пленку маскарадный костюм грязного бродяги.

Гарварт нарочно не стал сбрызгивать себя специальным ароматизатором с тошнотворным запахом, чтобы не вызывать чересчур сильного отвращения со стороны охранника на контрольно-пропускном пункте. Желание проникнуть во двор элитного дома было вполне объяснимым – бомж захотел полакомиться деликатесами с барского стола, вернее, с мусорных баков, в которые они поступали. Хозяева жизни заелись, поэтому им свойственно выбрасывать на свалку надкушенные бутерброды из белого хлеба, не только с маслом, но и с красной, а иногда и с черной икрой.

– Вали отсюда! – презрительно скривился охранник, разглядывая Ипполита.

Молодой совсем парень, видно, только-только из армии – еще не наигрался в милитари. Черная форма с накладными карманами, жилетка в цвет. Руки за спиной, ноги на ширине плеч. На командирском ремне баллончик со слезоточивым газом и электрошокер. Не хватало только наручников и дубинки.

– Мне бы покушать, паренек, – слезно всхлипнул новоявленный бомж.

– Я сказал, пошел!

– Я заплачу!

Гарварт мог бы подкупить охранника деньгами, но это вызвало бы подозрение. Деньги в помойках, как правило, не валяются, а если вдруг и находятся там, то очень быстро расходуются. Вот наручники бомжам вроде бы и ни к чему, а на свалке найти их можно – или омоновец какой-нибудь подгулявший выбросит, или жена с мужем в садомазоиграх пресытятся да избавятся от орудий сомнительных удовольствий...

Ипполит достал из кармана наручники, помахал ими перед носом охранника. Но брезгливого к себе отношения этим не изменил. Зато вызвал коммерческий интерес к предмету, который должен был стать пропуском во двор элитного дома.

– Работают? – пренебрежительно спросил парень.

– А то как же! Как часики! И ключик есть...

Это была дешевая китайская штамповка из секс-шопа, но все же она открыла Ипполиту доступ на запретную территорию.

– Только осторожно, вдоль забора. И аккуратно, старайся не высовываться...

Бомж Гарварт пробрался к мусорным бакам, забрал оттуда пару пакетов и вместе с ними спрятался за ограждение из бетонных плит. Там он и распотрошит пакеты, чтобы не привлекать к себе внимание.

Разумеется, объедки его нисколько не интересовали. И еще нужно было закрепить на электропроводном столбе беспроводную скрытую видеокамеру, чтобы затем наблюдать за нужным ему подъездом. Неплохо было бы еще раздобыть пакет с мусором из квартиры мадам Жантиль. С первой частью своей миссии он справился легко. А ко второй даже не пытался приступать, потому как она была невыполнима. Вряд ли хозяйка квартиры сама будет выносить мусор, а ее служанку в лицо он знать не мог. Знал только, что Лиза живет в этом доме. Видел, как вчера она заезжала сюда на своем белоснежном «Роллс-Ройсе». Женщина не обманывала, она действительно жила очень богато...

Ипполит уже собирался уходить, когда к дому подъехал знакомый «Роллс», занял свое место на открытой стоянке. Из машины вышла Лиза, а с ней какой-то мужчина – средних лет, элегантный, подтянутый и, судя по его превосходно пошитому костюму, холеному лицу и очкам в дорогой фирменной оправе, далеко не бедный. И держался он с Лизой независимо, улыбался ей, но даже не пытался заискивать перед ней. Она ему что-то сказала, он ей кивнул, с чем-то соглашаясь, и они вместе скрылись в подъезде.

Гарварт пожалел, что не успел настроить узконаправленный микрофон из набора «шпион-любитель», а то бы мог услышать, о чем ворковала меж собой эта сладкая парочка. Интуиция подсказывала ему, что мужчина этот непростой...

Он бочком просунулся в зазор между стойкой и краем опущенного шлагбаума. Охранник даже не обратил на него внимания. Он был занят разговором с водителем новенького джипа «Мерседес». Ипполиту нужно было тихо прошмыгнуть мимо охранника, и он бы даже не глянул на владелицу машины, если бы она сама не привлекла к себе внимание.

Сначала он услышал знакомый женский голос:

– Ну что вы мне говорите нельзя! У вас бомжи здесь ходят, а меня вы пропустить не можете!

Затем увидел ее... Это была госпожа Крупнышевская.

Яна Дмитриевна явно была раздражена. И причиной тому был не только несговорчивый охранник. Если ей нужно было попасть к Елизавете Жантиль, то вряд ли с дружеским визитом.

– Где бомж? – возмущенно спросил парень.

Сначала он зацепил Ипполита гневным взглядом, затем схватил за шкирку, свободной рукой снимая с пояса электрошокер. Нетрудно было предсказать дальнейшее развитие событий, и быть бы профессору Гарварту в электрошоке, если бы он не взял охранника на прием. Вцепился в руку на своем плече, выкрутил ее за спину, толкнул парня лицом к земле и бросился бежать.

– Убью, мразь вонючая! – заорал взбешенный охранник.

Обогнув джип, Ипполит на всякий случай взялся за ручку правой передней дверцы. Вдруг Яна Крупнышевская забыла ее заблокировать изнутри... Так и оказалось, поэтому он легко открыл дверцу и так же легко запрыгнул в салон машины.

– А теперь заблокируйте двери! – шокируя женщину, резко и властно распорядился он.

Яна повиновалась – нажала на кнопку, запирающую все дверцы, в том числе и крышку багажника. Хотя по идее должна была выскочить из машины, чтобы спрятаться за широкой спиной охранника.

– А теперь поехали!

Но Яна уже оправилась от неожиданности.

– Пошел вон отсюда! – закричала она.

– А я сказал, поехали!

Ипполит так посмотрел на нее, что ее рука сама потянулась к рычагу автоматической коробки, включила заднюю передачу.

В себя она пришла, когда машина уже шла по набережной вдоль Москвы-реки. К этому времени Гарварт избавился от грязной и пыльной бороды, снял с правой щеки пленку, изображающую ожог. И шляпы на нем не было.

– Профессор Оксфорд?! – удивленно протянула Яна.

– Гарварт, – снова, в который уже раз, поправил ее Ипполит.

– Ничего не понимаю. Как вы здесь оказались?

– Очень просто. Забрался к вам в машину, спасаясь от гнева разъяренного охранника...

– А зачем на вас этот маскарад?

– Почему маскарад? Может, я так и живу в свободное от работы время, то есть бомжую. Может быть, мой рабочий костюм – это и есть маскарад...

– Острите?.. Кстати, вы гораздо симпатичнее, когда шутите... И этот ваш взгляд... Вы умеете покорять женщин, – не без сарказма усмехнулась Яна. – Вам бы в эпоху домостроя жить...

– Мне и в своей эпохе неплохо... Зачем вы приезжали к мадам Жантиль?

– К кому?! – изумилась Яна.

– Мадам Жантиль, в девичестве Лиза Полупанова... Вы же к ней ехали?

– Лизка – мадам Жантиль? Это интересно... И я не к ней ехала, а за ней... Я ехала за ней, но потеряла ее в этом районе. А во дворе этого дома увидела ее машину...

– А охранник отказался вас пропускать.

– Да, сказал, что не знает никакой Елизаветы Полупановой... А она, оказывается, Жантиль...

– И вы этого не знали?

– Нет... Я давно о ней ничего не слышала... – не на шутку разволновалась Яна. – И слышать не хочу... Ни слышать, ни видеть...

– Но тем не менее вы ехали за ней...

– Случайно увидела. Поехала... Вам-то что? И вообще, откуда вы про нее знаете?

– Спросите лучше, что я делал во дворе ее дома.

– Да, что вы делали... Во дворе ее дома?.. То есть вы хотите сказать, что это ее дом?

– Да, у нее здесь своя квартира. Еще покойный муж покупал, насколько я понял, где-то в середине девяностых годов прошлого века...

– Своя квартира, в таком доме... И этот «Роллс-Ройс»... Такая машина четыреста тысяч стоит, если новая...

– Машина у нее в прекрасном состоянии. Так же как и она сама... Мужчин совращает...

– Мужчин?.. Да, мужчин...

Яна остановила машину, полезла в бардачок, переворошила все его содержимое в поисках пачки сигарет. Нервно закурила. Бледное лицо, дрожащие губы, сбитое дыхание... Волнуется женщина, сильно волнуется.

– Вы так и не сказали, что делали во дворе ее дома, – сказала она.

– Наблюдал за ней...

– Именно за ней?

– Да, именно за ней.

– Зачем?

– Вы же сами поручили мне найти убийцу вашего бывшего мужа.

– Да. Кажется, да... Но Лизка-то здесь при чем?..

– Она жила с Вильямом Крупнышевским. Возможно, до самой его смерти...

– Да нет, не может быть! – ошеломленно встрепенулась Яна.

– Может. И она этого не скрывает... А вы не в курсе?

– Нет... Но я могла бы догадаться... Там, где эта дрянь, там всегда смерть...

– А конкретно?

– Из-за нее я потеряла ребенка... Это долгая история...

– Охотно верю... Еще что?

– Теперь вот Вильям... Вы должны ее остановить, слышите! Я не переживу, если и с ним что-то случится...

– С кем с ним?

– С ним... – сказала Яна и замолкла, спохватившись.

– Елизавета Жантиль была не одна, к себе домой она пошла с мужчиной...

– Сволочь! – сжимая кулаки, сквозь зубы процедила Яна.

– Кто сволочь, он или она?

– Не ваше дело.

– Мое дело – найти убийцу вашего мужа.

– Я вас об этом уже не прошу.

– Да, но у меня есть определенные обязательства перед следователем, который занимается этим делом... Кстати, вы должна знать его. Лейтенант Чохов, Даниил Васильевич...

– Знаю. И что?

– Он почему-то уверен, что сейчас вы находитесь в Индийском океане, на Мальдивских островах...

– Да, мы собирались туда... Я собиралась... Отпуск взяла, да все никак...

– Кто «мы» туда собирались?

– Я одна... То есть вместе с дочерью... У меня есть дочь, вы не знали?.. Зовут Арина, ей пятнадцать лет...

Действительно, Яна могла отправиться на острова вместе с дочерью – это в порядке вещей. Но Ипполит догадывался, что не ее она имела в виду, говоря «мы». Или не только ее... Похоже, прав был лейтенант, когда говорил о мужчине, с которым она могла отправиться на курорт. Это мог быть ее любовник. Может, жених. А может, по совместительству, исполнитель убийства ее бывшего мужа или хотя бы пособник...

– Да вы успокойтесь. Не надо волноваться...

– Я не волнуюсь, – нервно мотнула головой Яна.

– А я вижу, что волнуетесь...

– Вам-то что?

– Вы, наверное, не понимаете, насколько шаткое ваше положение.

– Насколько?

– Давайте по порядку. Ваш муж оставил завещание, согласно которому большую часть его имущества и денег наследует ваша дочь.

– Ну и что?

Гарварт проигнорировал этот ее выпад.

– Продолжим. Вы знаете женщину, с которой жил ваш бывший муж. И эта женщина могла оставить вашу дочь без законного наследства... И сама по себе эта женщина вызывает у вас отрицательные эмоции, я бы даже сказал, агрессию...

– Я вас не понимаю.

– Дальше. Вы вводите следствие в заблуждение. Говорите, что отправляетесь на Мальдивы, а сами остаетесь здесь, в Москве...

– Может, все-таки хватит ходить вокруг да около!

– Ваше поведение, Яна Дмитриевна, может показаться подозрительным. Настолько подозрительным, что вас могут обвинить в гибели своего мужа и взять под стражу...

– У меня алиби.

– Алиби только у вас. А у мужчины, за которого вы так переживаете, тоже есть алиби?

– У какого мужчины?! – возмущенно и одновременно растерянно воскликнула Яна.

– У того, с кем сейчас находится Елизавета Жантиль. Вы же за ним ехали, признайтесь!

– Не ваше дело!

– Значит, за ним...

– Я еще раз повторяю, это не ваше дело!

– Боюсь, что вы сильно заблуждаетесь. Это мое дело. И если вы сейчас не возьмете себя в руки, у вас могут возникнуть большие неприятности. По моей вине.

– Вы мне угрожаете?

– Ни в коем случае. Я пытаюсь во всем разобраться. Для этого вы должны мне рассказать все, что знаете про Елизавету Полупанову, про ее отношения с вашим мужем. Я должен знать, кто этот мужчина, которого вы с ней не можете поделить...

Яна вытащила из пачки вторую сигарету, закурила. Глянула на часы, после чего, ехидно усмехнувшись, сказала, обращаясь к Ипполиту:

– Без пятнадцати шесть. Рабочий день заканчивается. Вам, кажется, уже пора домой.

– Именно поэтому мне придется сделать для вас исключение. Обычно я не приглашаю клиентов к себе домой, но сейчас, мне кажется, случай особенный. Поэтому прошу вас пожаловать ко мне на чашечку кофе.

– И в чем же особенность нашего случая?

– В том, что я не приглашаю вас к себе, а настоятельно рекомендую.

– Настоятельная рекомендация – это все равно что требование.

– Пусть будет так.

– Похоже, у меня нет выбора.

– Я не пытаюсь загнать вас в тупик. Но вы правы, выбора у вас нет. Или разговор со мной – в неформальной обстановке, или беседа с лейтенантом Чоховым – под протокол...

– Хорошо, поехали к вам. Но учтите, если со мной что-то случится...

Гарварт осадил Яну властным движением руки. Он пристально смотрел на нее, внушая ей мысль, что с ней в его доме ничего не может случиться. Это было не трудно, потому что он сам твердо был уверен в том, что не посмеет обидеть ее как женщину...

Яна обошла квартиру, заняла предложенное место в кресле.

– Мне нравится у вас, профессор, – сказала она.

Гарварт любил одиночество, поэтому гости в его доме были редким явлением. Таким же редким, как яркая улыбка на его лице. Но свою двухкомнатную квартиру он содержал в идеальном порядке. Ремонт с учетом всех бытовых мелочей, дорогая мебель под старину, два стеклянных шкафа с книгами, безупречно работающая система охлаждения и вентиляции.

– Правда, стиль у вас мрачноватый и тона темные. Мне кажется, этот стиль отражает вашу внутреннюю сущность. Это не комплимент.

– Я и не жду от вас комплиментов.

– И еще, я не нашла свой портрет. А ведь вы, помнится, меня рисовали. И обещали, что мой портрет будет красоваться в вашей домашней коллекции...

– Рано еще вешать ваш портрет. Сначала надо разобраться с вашим делом. А потом уже портрет – как напоминание о моем сыскном прошлом, как веха в моей жизни...

– Да, но я не вижу никакой коллекции. Никаких напоминаний о вашем сыскном прошлом. Или вы новичок в своем деле?

– Нет, не новичок. И, надеюсь, не дилетант...

– Ладно, расслабьтесь, профессор... Или вы вовсе не профессор?

– Давайте договоримся так, если я найду убийцу вашего мужа, тогда профессор; если не найду, то ноль без палочки.

– Договорились.

– Это своего рода пари. И раз уж мы его с вами заключили, то у меня нет иного выбора, как довести это дело до конца.

– Ваша воля.

– А насчет портрета не переживайте. Я прямо сейчас нарисую новый, и прямо при вас повешу его на стену.

– Это совсем не обязательно.

– И тем не менее...

Профессор Гарварт извлек из секретера запасной набор для рисования. Плавным успокаивающим движением провел карандашом перед ее глазами...

* * *

Яна не страдала повышенным любопытством, но пройти мимо комнаты, где Римма Борисовна разговаривала со своим сыном, не смогла. Остановилась, затаив дыхание.

– Не можешь ты иметь детей, понимаешь! – эмоционально, но на пониженных тонах, чтобы не было громко, сказала Римма Борисовна.

– Почему? – возмущенно спросил Вильям.

– Потому что в детстве болел свинкой.

– Ну и что?

– Ничего. Если бы не орхит... Помнишь, как яички у тебя воспалялись. Как мучился, помнишь?

– Но ведь это же прошло.

– Нет... Константин Яковлевич сказал, что сама по себе свинка не страшна, но если разовьется орхит, тогда плохо. Тогда бесплодие... У каждого третьего мужчины после свинки орхит бывает, в период полового созревания... Потому и нет у вас детей... А тот ребенок не твой был...

– А чей?

– Ты же сам говорил, что у нее парень был...

– Это неправда! – истерически взвыл Вильям.

Если бы Яна вовремя не зашла в ванную, он бы сбил ее с ног, выскакивая из комнаты.

Она держала руки под краном с горячей водой. Это был почти кипяток, но ей нисколько не было больно. Или была боль, но она ее не замечала. Сердце билось в груди с разрушительной частотой, кровь приливала к голове, перед глазами все плыло... Она и сама сомневалась в том, что Вильям приходился отцом ее умершему ребенку. Но теперь она точно знала истину. И не только она – Римма Борисовна тоже знает, что ребенок не от него. И Филипп Михайлович тоже, выходит, в курсе. Но вслух никто ничего не говорит. А она, как дура, думает, что все в порядке...

Скорее всего, Римма Борисовна озадачилась тем, что за три года после родов Яна ни разу не забеременела. Ходила в больницу, обследовалась, врачи неизменно ставили диагноз – здорова. А ребенка зачать не могла. Потому мать Вильяма и провела расследование с участием Константина Яковлевича, известного врача из Центральной клинической больницы и друга их семьи. Он-то и рассказал про последствия, казалось бы, безобидной детской болезни...

Все бы ничего, но теперь все знают, что Яна рожала ребенка от Егора. Все знают, что не была она чиста перед Вильямом... А это значит, что мать будет отговаривать его от Яны. Дескать, зачем она тебе такая...

А Яна не хотела терять Вильяма. За три года она привыкла к хорошей жизни. Роскошная квартира, дом полная чаша. Отношение со стороны Риммы Борисовны всегда было прохладным, но козни против Яны она никогда не строила. А Филипп Михайлович и вовсе был мил с ней. Если точнее, сдержанно мил. И, как и его супруга, не позволял Вильяму жениться на Яне. Прямого запрета не было, но и согласия тоже. Дескать, не в паспортном штампе счастье, а в любви. Любите друг друга и живите как муж и жена. А уж мы чем можем, тем и поможем. И помогали, тем самым лишая Вильяма возможности противиться их воле...

Возможно, Римма Борисовна и Филипп Михайлович давно уже знали о том, что их сын бесплоден. Возможно, потому и позволяли ему жить с Яной, что знали о его неспособности заводить детей. Нет в семье ребенка, нет и одной из составляющих, из которых складывается крепкая семья. Такой же важной составляющей, как и любовь... Возможно, они только того и ждут, что Вильям разочаруется в своем выборе. А у них с Яной, как назло, до сих пор мир и согласие. Может, потому и завела Римма Борисовна этот коварный разговор. Может, потому и настраивает его против Яны...

Она вышла из ванной, заперлась в спальне и обессиленно рухнула на кровать. Не выйдет она из этой комнаты, пока Римма Борисовна не уберется из дома.

Ждать пришлось долго. Но без участия Вильяма. Ему было не до того, что с ней происходит. Мать настигла его на кухне и сейчас что-то говорит ему, наверняка настраивая его на разрыв с Яной. Бояться им с Филиппом Михайловичем нечего. Яна их сыну не жена, претензий на квартиру, машину и прочее имущество не предъявит. Ей запросто можно дать пинка... Что ж, чему быть, того не миновать...

Она уже успокоилась, когда наконец Римма Борисовна ушла. Вильям попытался зайти в спальню, но его остановила запертая дверь. Дернул за ручку раз, другой.

Яна неторопливо поднялась с кровати, но когда открыла дверь, Вильяма за ней уже не было. Она услышала шум в прихожей, вышла на шум и увидела его – он уже оделся, обулся.

– Ты куда?

– Пойду прогуляюсь, – пряча от нее глаза, буркнул он.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке.

– А мне кажется, что нет.

– Сама знаешь, что делать надо, когда кажется.

– Если ты прогуляться, то я с тобой.

Он немного подумал и пожал плечами:

– Пожалуйста...

Яна ушла в спальню, чтобы подкрасить губы и подвести глаза. Ее внимание привлек хлопок двери. Это ушел Вильям. Без нее...

Вернулся он поздней ночью. Сначала долго ковырялся ключом в замочной скважине, затем нажал на клавишу звонка.

Яна открыла дверь, а он все звонил. Голова опущена, качается из стороны в сторону, как у старого невротика. Ноги еле держат – не подпирай он плечом стену, вряд ли смог бы сейчас стоять. Густое коньячное амбре...

– И где мы были?

Ей пришлось повторить вопрос, прежде чем он понял, что с ним разговаривают.

– А-а... Ну-у... Пу-усти-и...

Пошатнувшись, он переступил порог, но споткнулся о срез ковровой дорожки и с шумом растянулся на ней.

Это был не первый случай, когда он набирался до чертиков, после того как стал жить вместе с Яной. Почти две недели он был в запое после того, как она потеряла ребенка. Но тогда его можно было понять... И сейчас в принципе можно понять. Римма Борисовна открыла ему глаза не только на правду, но и на бутылку.

Яна не стала читать ему мораль. Взывать к совести пьяного, все равно что лечить мертвого. Разнос она собиралась устроить ему утром. Разула его, раздела, помогла добраться до дивана в гостиной.

Утром она проснулась рано, но, к своему изумлению, Вильяма дома не обнаружила. Понятно, в каком состоянии, но непонятно, каким образом он ушел из дома.

Яна не стала звонить его родителям – как бы не остаться крайней. Если Римма Борисовна начала против нее войну, то она же и обвинит ее в том, что Вильям сорвался с тормозов. А где искать его, она не представляла. Да и не было времени его искать. Сегодня понедельник, ей нужно в университет. Это Вильям бездельник. Не лежит у него душа к работе. Закончил институт, получил распределение в теплое местечко в системе Внешторга. Должен был получить назначение в торговое представительство при посольстве СССР в Польше, а чуть не получил пинка под зад по причине профнепригодности. Хорошо, вмешался отец, отстоял своего нерадивого сынка. И все равно Вильяма уволили якобы по собственному желанию. Сейчас он находился в творческо-коммерческом поиске – пытался организовать собственное торгово-кооперативное предприятие, разумеется, используя деньги и связи отца.

В принципе Филипп Михайлович был не против и, возможно, помог бы Вильяму, если бы тот проявлял хоть какую-нибудь активность в своих поисках. Но ему все было фиолетово. Самой лучшей работой он считал безделье – целыми днями мог лежать на диване пузом кверху и смотреть видео. Римма Борисовна не поощряла его праздное времяпрепровождение, но и на работу не гнала. Главное, чтобы жив-здоров был, чтобы не пил. Ну и, конечно, чтобы сыт был и обогрет. Зато Яна должна была успевать везде.

Перед тем как уйти в университет, она обязана была приготовить сытный завтрак для Вильяма. Просыпался он обычно поздно, завтракал тоже поздно, поэтому и обедать любил в три-четыре часа дня – к этому времени она как раз успевала вернуться домой и на скорую руку приготовить обед в полном комплекте: первое, второе и третье. Благо, что по магазинам бегать не приходилось – Вильям оградил ее от этой обязанности, взвалив ее на собственные плечи. Сам ходил по магазинам, сам составлял меню... К занятиям Яна готовилась на кухне – одной рукой держала учебник, а другой помешивала варево в кастрюле... Так и жили. На шее у родителей Вильяма. И всех все устраивало, в том числе и саму Яну. Не так все было плохо, если разобраться... Но вот Вильям ушел в запой. И как его теперь оттуда выдернуть?

* * *

Вильям появился через три дня. Помятый, небритый, без копейки денег, но относительно трезвый. Все бы ничего, но от него пахло женскими духами.

– И где тебя носило? – строго спросила Яна.

– Тебе не все равно? – пряча глаза, буркнул он.

– Раньше ты «Чарли» пользовался, – горько усмехнулась она. – А сейчас что, на «Шанель» перешел?

– При чем здесь «Шанель»? Ты что несешь?..

– Это от тебя несет. Женскими духами.

– Да нет, быть не может.

– У меня с обонянием все в порядке.

– А-а, ну да... Я с другом одним встретился, ну, вместе учились. Он сейчас в коммерции, свой магазин у него... парфюмерный... Показывал, какие духи из Франции привозит... Вот я и думаю, может, и мне парфюмом заняться, а?

– Врать ты не умеешь. И друзей у тебя никогда не было...

– Врать не умею?! – вскинулся Вильям. – Умею!.. И друзья у меня есть!..

– Эти друзья собутыльниками зовутся?

– Много ты знаешь!

– А подругу ты где снял? Под «Интуристом»?.. Дорогие путаны «Шанелью» пользуются...

– Откуда ты знаешь? – глумливо ухмыльнулся Вильям. – Сама там, что ли, стояла?

– Ты забываешься, – гневно сверкнула она взглядом.

– Это ты забываешься!.. Я тебя из дерьма вытащил, а ты... – начал было он, но, спохватившись, замолчал.

– Что я?

– Да пошла ты!..

– Хорошо.

В тот же день Яна побывала в кабинете декана своего факультета. Она была на хорошем счету, ее фотография висела на Доске почета, поэтому с направлением в общежитие проблем не возникло. Тем более что там она была прописана до сих пор. И комендантша сразу же нашла ей свободную койку в трехместной комнате. Правда, не забыла позлорадствовать. «Что, поматросили и бросили?» – спрашивал ее взгляд. Новые соседки по комнате проявили сочувствие, но опять же, как ей показалось, в душе они радовались тому, что Вильям, как они полагали, выгнал ее на улицу...

* * *

Яна забрала все вещи, но забыла зимнее пальто и теплые сапоги. Зима была не за горами, и ее холодное дыхание уже остужало город.

У нее был ключ от квартиры, но она решила не пользоваться им. Она предоставила Вильяму свободу. Если хочет, пусть пьет, если развратная душа требует того – пусть у него будут женщины. Ей все равно. И если он сейчас дома не один, пусть сам решает, открывать ей дверь или нет.

Но у самой двери она остро осознала, что ей вовсе не все равно, как он живет без нее. И если у него сейчас женщина – она заглянет в глаза и ему, и ей. В конце концов, она жила с ним три года. Он не чужой для нее человек, и не может она быть равнодушна к нему и к его личной жизни...

Женская интуиция подсказывала, что Вильям не один. Так и оказалось.

– Я пойду приму душ, а ты лежи...

И голос она узнала. И девушку, вышедшую из комнаты. Это была Лиза. Щеки красные после постельной встряски, в глазах эфемерное удовлетворение похотливой самки. На ней не было одежды, только простыня, в которую она была завернута, как древнегреческая гетера после купания в жаркой терме...

– А я так и знала, – пренебрежительно скривив губы, сказала Яна.

И тому, что Вильям был с Лизой, а не с какой-то другой бабой, она тоже не удивилась. Как будто иначе и быть не могло.

– Там, где разврат, там и ты...

– Ой, кто бы говорил! – смерив ее уничижительным взглядом, хмыкнула Лиза. – Шлюха!..

– Что?! – взвилась Яна.

– Шлюха!

– Хватит вам!

Вильям вышел к ним из комнаты. Голый, в одних трусах. Пьяные глаза, пьяная улыбка, на ногах еле стоит.

– И ты заткнись, – сначала он рявкнул на Лизу, затем и на Яну. – И ты!

– Какая же ты мразь!

Яна выплеснула на него волну своего презрения и повернулась, чтобы уйти. И чтобы скрыть слезы.

Невыносимая обида. Сколько раз Вильям говорил, что любит ее. Сколько раз она слышала от него, что Лиза для него не существует. И ведь это действительно было так. Летом восемьдесят седьмого она застала его в квартире с Лизой, но тогда он дал этой мерзавке от ворот поворот. И сегодня он спал с ней. И вчера, и позавчера... И водку они пьют на пару, и все остальное... Сволочи!

Она взялась за ручку двери в тот момент, когда кто-то с огромной силой ударил по ней с другой стороны. Дверь распахнулась, больно ударив Яну по лбу. Она упала. Поднимаясь, увидела, как в квартиру вламываются какие-то парни в кожаных куртках.

Их было трое. Один с криком «Тварь!» ударил Лизу по лицу – раскрытой ладонью, наотмашь. Вильяму повезло меньше. На него набросились сразу двое – кулаками по лицу, в живот. Он упал, а они принялись добивать его ногами. Это было жуткое зрелище...

К Яне подошел парень, ударивший Лизу. Глаза, налитые кровью, искаженное лютой злобой лицо, разрушительная энергия взгляда. Ни один даже самый кошмарный персонаж из фильма ужасов не смог бы напугать ее сейчас сильнее, чем этот жуткий тип.

– Ты кто такая?

– Яна.

– Делаешь что здесь?

– Пришла...

– С этим живешь? – показывая на избитого в кровь Вильяма, спросил он.

– Да... То есть нет... Жила...

– Жена? Невеста?.. А, какая разница!.. С нами поедешь!..

Он подошел к лежащему на полу Вильяму, со злости ударил его ногой в живот.

– Убил бы гада! Да своей соске спасибо скажи!.. Ты мою бабу имел! А мы твою иметь будем!.. Ты меня слышишь?

Вильям слышал, но виду не подавал. Лежал на полу в позе эмбрионе и дрожал, как заяц под кустиком. Хоть бы слово сказал, чтобы остановить изверга.

Два молодчика в куртках схватили Яну за руки, выволокли из дома во двор, затолкали в машину. Один сел справа, другой слева. Их предводитель не заставил себя долго ждать. Умостился на переднее сиденье, злобно и вместе с тем похотливо глянул на нее.

– А ты ничего... За козла своего отрабатывать будешь! – сказал он, махнув рукой водителю.

Машина, с визгом прокрутив колесами по гладкому асфальту, с места взяла в карьер.

– Я не хочу, – холодея от страшной перспективы, всхлипнула Яна.

– А твой козел мою бабу хотел?

– Но я-то здесь при чем?

– Он при чем! А ты громоотвод, поняла? Молнию отводить через тебя буду, гы-гы...

Машина долго колесила по улицам Москвы, пока не заехала на территорию какого-то промышленного предприятия. Недолгая поездка вдоль цехов и складов закончилась возле кирпичного здания с вывеской «Банно-помывочный комплекс завода...». Туда Яну и затащили, закрыли на замок в какой-то комнатушке.

Она уже понимала, что произошло. Лиза была любовницей или даже женой какого-то бандита, но грешила с Вильямом. За то и поплатилась... Но с ней-то понятно. А за что должна страдать Яна? Почему она должна расплачиваться за грехи мужчины, с которым у нее все кончено?.. Благодаря ей Вильям остался жив. Да лучше бы его убили, чем те безобразия, которые ждали ее в самом ближайшем будущем...

Шло время, а про нее, казалось, забыли. По коридору вдоль ее темницы прошла толпа парней – громкий смех, нецензурная брань. Затем проскочила стайка каких-то девиц. «Давай, давай, шалавые, шевели поршнями!» – подгонял их чей-то голос... А Яну никто не трогал, никто не гнал из комнатушки, которая казалась ей сейчас такой уютной и теплой, несмотря на то что здесь было темно, сыро и холодно.

И все же за ней пришли. Открылась дверь, и в темноте коридора она увидела мужской силуэт.

– Янка? Ты где? – услышала она знакомый голос.

Это был Егор... Яна решила, что обозналась. Не мог Егор быть здесь, не мог быть своим среди бандитов... Но ведь голос знакомый. И обращается он к ней так, как мог обращаться только Егор.

Яна молчала, затаив дыхание.

– Я тебя не вижу, но чувствую, что ты здесь, – сказал он. – Давай выходи. Никто тебя и пальцем не тронет, отвечаю.

– Я тебе верю, – сказала она, поднимаясь с пола.

– Руку давай...

Где-то в глубинах банного комплекса гудела гульба, но Егор повел ее в другую сторону. На площадке у входа в баню стояло несколько машин, в одну из них Егор ее и посадил – на переднее пассажирское сиденье. Сам сел за руль.

– Поехали, домой отвезу...

В последний раз она видела Егора два года назад, на выпускном университетском вечере. Видела издалека, поскольку была там совсем недолго. Он танцевал с какой-то девушкой со своего курса, что-то фривольно шептал ей на ухо... С тех пор он еще больше возмужал, можно даже сказать, заматерел. Сильный, спортивного сложения парень. Глядя на него, сложно было представить его за кафедрой кабинета физики.

– Отвези, – радуясь спасению, кивнула Яна.

– Куда?

– В общагу.

– А как же Вильям?

– Я больше с ним не живу.

– Чего?

– Он не может иметь детей.

Она не хотела говорить с Егором о своей личной жизни, но после перенесенного потрясения испытывала острую потребность выговориться. Тем более что Егор был не последним в ее жизни человеком...

– Ну и что?

– И он это знает.

– Ты-то здесь при чем?

– Ты не понимаешь, я за всю свою жизнь была только с ним и с тобой... А у меня ребенок был...

– Да, я слышал... Умер при родах...

– Это был твой ребенок!

Какое-то время Егор молчал, переваривая услышанное. Затем сказал:

– Мне очень жаль... Но жизнь продолжается...

– Я не об этом... Вильям узнал, что не может иметь детей. И с катушек сорвался. Пьянки-гулянки, бабы...

– Лиза, – с нехорошей усмешкой добавил Егор.

– И Лиза...

– А ты знаешь, с кем она спит?

– Догадываюсь.

– Это Никанор, он один из самых крутых в Москве... Мужик в общем-то нормальный, но иногда башню срывает...

– А ты какой?

– Это ты о чем? – нахмурился Егор.

– Ты ведь тоже с этим Никанором?

– Да... Но в отличие от Лизки не сплю с ним...

– Не смешно.

– Мне, если честно, тоже... Скажи спасибо, что я в курсах, а то бы тебя... А может, и не было бы ничего... Никон – пацан правильный... В общем-то... Хотя и его срывает...

– Он бандит?

– Нет. Бандиты – это которые бандитствуют, а мы цивилизованные люди, не воруем, не грабим...

– Мы?!

– Ты думаешь, я такой же?.. Ну, может быть... Но я на стрелки не езжу, рамсы не распутываю. Мое дело маленькое. И вместе с тем большое... Коммерцией я занимаюсь... Долго рассказывать, что да как. Но, по большому счету, я коммерсант при Никаноре... Я же, как и ты, на физико-математическом учусь. Математический склад ума, коммерческая жилка... Не скажу, что доволен, но лучше в Москве с Никанором, чем где-нибудь в Очепятках физике с математикой учить...

– Не знаю. По мне лучше Очепятки.

Егор думал недолго:

– По мне, если честно, тоже... Достала меня вся эта гомодрилья...

– Так в чем же дело?

– Не так все просто. В нашем деле как: вход копейка, выход рубль... А могут и голову с плеч... Но я что-нибудь придумаю.

– Почему Лиза спит с этим, с Никанором?

– Здрасьте! Я что, у нее спрашивал, зачем она с ним спит?

– Ты не понял. Почему она с ним? Кто их познакомил?

– Думаешь, я?.. Да, через меня они познакомились. Ну и что?

– Да так, ничего...

– Ладно, ничего... Достала тебя Лизка, да?.. Да она и меня достала! Дура набитая!

– Зачем тогда спал с ней?

– Это ты правильно сказала, что спал, в прошедшем времени. Больше не сплю... Тошнит от нее... Ну, не то чтобы очень... Хорошо с ней, а потом тошнить начинает... Потом проходит... Но с тобой лучше было, это я тебе точно говорю... Ты для души, а Лизка так, непонятно для чего...

– Зачем ты мне это говоришь?

– Ну, чтобы ты знала, что мне с тобой лучше было, чем с ней...

– Но расстались мы из-за нее.

– Да ладно тебе, из-за нее, – жестко усмехнулся Егор. – Кто я, а кто твой Вил. У него все навороты, а я так себе – ни кола ни двора...

– Это здесь ни при чем! – возмутилась Яна.

– Да ладно, ни при чем... Ты все эти годы как сыр в масле каталась. А я место под солнцем искал, знала бы, сколько всего было... И Лизка место себе под солнцем искала...

– Под боком у Вильяма?

– Ну, может быть... Но это скорее бзик с ее стороны. Не любит она тебя. Я бы сказал, ненавидит...

– Это я знаю и без тебя, – невольно поежившись, сказала Яна.

– Она же тогда ко мне в постель залезла, чтобы тебе отомстить. И к Вилу лезет, чтобы тебе насолить... Ну, может, замуж за него хочет. С ним-то спокойней, чем с Никанором. Никанора убить могут. И ее вместе с ним...

– Пусть убивают.

– Эка ты как! Ненависть у вас, я смотрю, взаимная!

– Я из-за нее ребенка потеряла!.. Твоего ребенка!

– Почему из-за нее?

– Потому что!.. Может, ничего бы не было, если бы схватки позже начались. А все из-за Лизки!.. И гадости она говорила... Не хочу об этом вспоминать...

Яна закрыла руками лицо и горько зарыдала. Ей было жаль и своего умершего ребенка, и себя – жалкую и беззащитную. Весь мир против нее, и во главе этого ополчения стояла коварная Лизка... Пусть убивают ее, плакать она не станет...

Машина остановилась возле какого-то многоэтажного дома. Во дворе темно – ни единого фонарного столба с работающей лампочкой.

– Куда ты меня привез? – спросила Яна.

– К себе домой. Я здесь квартиру снимаю...

– Зачем?

– А зачем тебе в общагу? У меня хорошо, тепло... Выпить есть. Тебе сейчас двадцать капель коньяка не помешают... Вино есть, можно глинтвейн сделать. Или грог с коньяком – после ванной самое то...

– После ванной?

– А как ты думала?.. Пошли!..

Яна могла сопротивляться только морально, но никак не физически. Ее самой хотелось поскорее оказаться в теплой квартире, прочувствовать на себе тепло и заботу мужчины, с которым она когда-то была счастлива...

Квартира была самой обыкновенной, однокомнатной, стандартной планировки. Старые пузырчатые обои на стенах, дешевая мебель, продавленный диван, но телевизор на тумбочке импортный и необыкновенно больших размеров – даже у Вильяма такого не было. И видеомагнитофон под ним.

– Комедию поставить или боевик? – одной рукой обнимая ее за плечи, спросил Егор.

– Ничего... Ненавижу видео...

– Почему?

– Вильям с утра до вечера эту дрянь смотрит. По нескольку раз одно и то же...

– Чем он вообще занимается?

– Ничем. На родительской шее сидит.

– Да? Я думал, он серьезный... С его-то возможностями такие дела можно делать. Я бы на его месте фирму открыл, с выходом на внешний рынок. Отец его до сих пор в министерстве работает?

– Да.

– Тем более... Это я никому не нужный. Разве что Никанору только... Ну да ладно, прорвемся... Я уже привык прорываться...

– Это ты о чем?

– Да обо всем... Я тебя сейчас греть буду...

Он набрал в ванну горячей воды, взбил пену чуть ли не до потолка. Она согревалась в предвкушении мужских ласк, которые не казались ей запретными. Ведь Вильям уже не имел на нее никаких прав... Из ванной она выходила в халате, который приготовил для нее Егор. Большой халат, каждая ниточка, казалось, до предела была насыщена сильной мужской энергетикой.

Потом был горячий грог с коньяком. Но опьянела Яна не от него. Ее пьянило присутствие Егора, близость его такого же разгоряченного тела.

– Я когда узнал, что братва тебя в бане заперла, Никанору хотел в морду дать... Они же могли тебя... Такую... Такую...

– Какую? – закрывая глаза в ожидании чуда, спросила Яна.

– Ты самая лучшая. Твое тело, твои глаза, твои волосы... Никого я так не хотел сильно, как тебя...

И чудо было так близко... Егор уложил ее на диван, осыпая ласками, избавил от халата. Оставалось совсем чуть-чуть, когда она вспомнила ужас отчаяния, который испытала в роддоме. Мало того, что ей сообщили о гибели ребенка, так еще и «утешили»: «Девочка не могла быть здоровой... У нее все тело в язвах... Сросшиеся пальцы на руках...»

– Нет! – вскричала она, вырываясь из объятий Егора.

Вырвалась, села на краешек дивана, обхватив руками крест-накрест свое тело.

Чудо было близко, но оно сорвалось с крючка, как золотая рыбка...

– Что такое?

Егор подался за ней, нежно провел рукой по ее дрожащей спине.

– Ты не знаешь...

– Что я должен знать?

– Наша дочь... Она была неполноценной... Тело в каких-то язвах... Недоразвитая... У нее пальцы на руках были сросшиеся...

– Сочувствую.

– Кому?

– Тебе...

– А себе?

– Ну, и себе, в общем, тоже...

– Ты так и не понял. Нам нельзя вместе. Нам нельзя иметь детей... Они будут такими же неполноценными, понимаешь?

– Успокойся. Зачем нам иметь детей? Это же совсем не обязательно...

Он потянулся к своим брюкам, брошенным на пол, вытащил из специального кармана резиновый кругляшок в упаковке из фольги...

– Так можно, – кивнула Яна.

И снова покорно отдалась во власть Егора. Покорно и даже с желанием, но предвкушения чуда уже не было. Да оно и не произошло. Хорошо было, но банально...

* * *

– Яна!

Трудно было не узнать голос Филиппа Михайловича. Мягкий, грудной, этакий приглушенный мужской альт, приятный на слух и даже в какой-то степени волнующий.

Яна остановилась, в нерешительности обернулась, вымученно улыбнулась.

– Здравствуйте, Филипп Михайлович.

Он, как всегда, выглядел отлично – во всяком случае, для своих лет. Холеный, свежий, статный, в дорогом черном пальто при белом как снег шарфе.

– Яна, у меня к тебе разговор...

Он показал на свою «Волгу». Ей ничего не оставалось, как принять его приглашение.

Они сели на заднее сиденье, и Филипп Михайлович тут же попросил своего водителя пойти прогуляться.

– С нашим Вильямом очень плохо, – сказал он.

– Вы хотели сказать, с вашим?

– Нет, с нашим.

– Он уже три месяца как не мой...

– Эти три месяца... вернее, два... если точней, то полтора... В общем, он прошел курс лечения в наркологии... Завтра он выписывается...

– Я очень рада за него.

– Ты не понимаешь, он очень любит тебя.

– Да, наверное, это трудно понять.

– Я еще раз говорю, ты не понимаешь...

Он взял ее руку, положил в одну ладонь, другой мягко накрыл. В этом положении и застыл, задумавшись о судьбе своего сына.

– Ты не понимаешь, – повторил он. – Вильям любит тебя... Он сказал, что снова начнет пить, если тебя с ним не будет... Ты должна быть с ним. Завтра он возвращается, и я бы хотел, чтобы ты его ждала дома...

– Он этого хочет?

– Ну, конечно же...

– Кому он об этом сказал?

– Мне... И матери...

– Почему он мне ничего не сказал?

– Он в больнице... вернее, в частной клинике...

– Там нет телефона?

– Есть... И он мог бы тебе позвонить. Но он не может. Боится... Он прекрасно понимает, что очень плохо с тобой обошелся. Раскаивается...

– Раскаивается, – презрительно хмыкнула Яна. – Ваш сын – слабак и слюнтяй.

Ей очень хотелось добавить, что он позволил бандитам увезти ее черт знает куда, но решила не нагнетать и без того напряженную обстановку.

– Нелестный отзыв... Но боюсь, что мне придется согласиться с ним. Вильям – действительно слабохарактерный.

– И ленивый.

– Вот здесь ты не права. А если права, то не совсем. Вильям очень хочет заняться стоящим делом. И я собираюсь ему помочь. Есть у меня задумка насчет совместного советско-американского предприятия. Да что там задумка, наработки уже есть... Я думаю, Вильям может возглавить это предприятие...

– Пожалуйста, мне-то что.

– Не надо так говорить. Он нуждается в тебе, и ты должна его поддержать. Ты для него якорь в этой жизни. Он сам так сказал...

– Может быть, и якорь, – мрачно усмехнулась Яна. – Но незарегистрированный... От этого якоря можно легко отцепиться, чтобы заменить его на другой...

– Ему не нужны другие якоря...

Яна пытливо глянула на Филиппа Михайловича. Неужели он не понял ее намек?

– В этом я уже убедилась... Извините, меня ждут...

Она высвободила руку, потянулась к дверце, чтобы открыть ее.

– Погоди...

Он мягко положил руку ей на плечо, произвел легкое усилие, чтобы развернуть ее к себе. Яна повиновалась.

– Я тебя понял... Ты хочешь замуж.

– За Вильяма? Не хочу... Но если жить с ним, то с печатью в паспорте. Чтобы не чувствовать себя его содержанкой... Или вашей – ведь вы же даете ему деньги...

– Обещаю, если Вильям не сорвется, то к лету ты станешь его женой.

– Вы обещаете? – усмехнулась Яна. – В том-то и дело, что вы обещаете... Вильям полностью зависит от вас. Папенько-маменькин сыночек...

– Если бы это действительно было так, он бы не упрямствовал – работал бы, не пил...

– Ну хоть в этом он проявляет упорство. Настоящий мужчина!

– Я вижу, ты не очень высокого мнения о нем... Но ты его все равно любишь...

– Люблю?..

Действительно, Яна любила его. Но давно уже не так сильно, как Егора... А Егора больше нет. Вернее, он есть, но в тюрьме. Два месяца назад арестовали, скоро суд – соучастие в каком-то преступлении плюс незаконное ношение оружия. Осудят его, и неизвестно, когда он выйдет. Если вообще выйдет... А ее жизнь продолжается. Чуть больше чем через год она заканчивает университет, ей надо как-то устраиваться в этой жизни. И как ни осуждала она Лизу за ее мещанские взгляды, но не согласиться с ней не могла – лучше быть рядовым учителем в Москве, чем профессором в каком-нибудь Свердловске. И хорошо, если муж будет, квартира и все остальное, что составляет блага жизни...

– Может быть, и люблю...

– Ну вот и договорились, – скованно улыбнулся Филипп Михайлович.

– Ни о чем мы не договаривались...

Яна попробовала возмутиться, но не нашла в себе побуждения к этому. И покорно махнула рукой, соглашаясь:

– Но если вы настаиваете, завтра я поеду к Вильяму...

– Не просто к нему, а к себе домой, – поправил ее Филипп Михайлович.

– Пусть будет так, я не возражаю, – уступчиво кивнула она.

– И не надо завтра, можно прямо сейчас... Или у тебя кто-то есть?

– В каком смысле? – вздрогнула Яна.

– В прямом... Ты девушка взрослая, у тебя может быть мужчина...

– Нет мужчины... А если бы и был... – И снова она не нашла в себе желания перечить будущему свекру. – Нет у меня мужчины, – сказала она и, немного подумав, добавила: – И не было...

Вранье. И вовсе не во спасение. Но Яна была далека от того, чтобы мучиться из-за этого угрызениями совести.

* * *

Вильям вернулся из клиники. Жалкий и никчемный. И куда только делся тот парень, которого она когда-то знала? Разве можно было забыть тот день, когда он залез к ней на третий этаж в общежитие. Хотел, чтобы она вернулась к нему. А как подъехал на белом коне, в белом костюме, с цветами. Тогда он забрал ее к себе... Может, и нелепо все это было, но как романтично. А сейчас – ничего. Только жалкая улыбка, только искательный взгляд.

– Ты меня простила? – спросил он.

– А ты просил у меня прощения? – насмешливо вскинула бровь Яна.

– Нет, но... Ты уж прости меня, ладно?

– Ты просишь или умоляешь?

– Ну, можно сказать, умоляю...

– Умоляют на коленях.

– Хочешь, чтобы я на колени встал? – нахмурился он.

– Иди мой руки, обедать будем...

Готовила Яна без души, но удалось все – и салаты, и первое-второе. Да иначе и быть не могло...

– Как хорошо дома, – блаженно сощурился Вильям, поглаживая полный живот.

– Надеюсь.

– Все-таки ты на меня злишься.

– А тебе не интересно знать, что бандиты со мной сделали?

Да, она злилась на него. И как ни пыталась унять свои чувства, сарказм кривил ее губы.

– Какие бандиты? – изобразил удивление Вильям.

Видно было, что ему ясно, о чем идет речь. Ясно, но дурака включил.

– А ты не помнишь, как меня взамен твоей Лизки увезли?

– Помню... Но разве то бандиты были? – пряча глаза, спросил он.

Ему явно было не по себе. Он очень переживал. Но это ничуть его не оправдывало.

– Бандиты. Самые настоящие. Поэтому тебя чуть и не убили... А ведь это я спасла тебя... А знаешь, чем я тебя спасала?

Вильям беспомощно съежился и даже закрыл глаза. Так страусы голову в песок зарывают, чтобы спрятаться от невзгод внешнего мира.

– Расслабься. Ничем я тебя не спасала. Не было ничего. Перегорело у них. Пока до бани довезли, перегорело...

Вильям действительно расслабился. Испытал облегчение.

– Да?.. Но ведь это хорошо... А я, между прочим, в больницу после того случая попал. Челюсть мне сломали... Это уже потом я к наркам попал. Курс лечения прошел. А все равно выпить тянет...

– Тебе налить? – язвительно спросила она.

– А есть?

– Найдется... Тебе обязательно нужно выпить.

– Почему обязательно?

– А потому что я видеть тебя не хочу. Но твои родители какие-то непонятные надежды на меня возлагают. Ты выпей, и они прогонят меня... Или ты думаешь, что мне за счастье жить с тобой?

– Яна, ну не надо! – жалобно посмотрел на нее Вильям.

Подошел к ней, мягко взял руками за плечи.

– Я знаю, что виноват перед тобой. С катушек сорвался, крыша съехала... Но это все позади. Вот увидишь, я буду тебе хорошим мужем. Ты не пожалеешь...

– Не знаю... Поживем – увидим...

– Вот-вот, поживем, – обрадовался он.

– Но жить в разных комнатах будем...

– А-а, хорошо... Но мне можно будет к тебе прийти? Соскучился очень...

– Можно. В первую брачную ночь. А пока не стану твой женой, даже не мылься. Я девушка честная...

Вильям был никчемным мужчиной. Но все же были у него и плюсы, и не только в материальном плане. Как бы ни презирала его Яна, она все же не прочь была стать его женой. И станет. А нет – пусть его родители ищут ему другую утешительницу...

* * *

Свадьбу играли в ресторане. Невеселая какая-то получилась свадьба. Друзья и коллеги родителей Вильяма, их родственники – вот и все, кто был приглашен на нее. Со стороны Яны исключение было сделано только ее родителям и брату. Родственников пригласить не позволили. О подругах с курса и говорить нечего – да и нечего им было бы здесь делать. Не было на свадьбе молодых людей со стороны Вильяма. Как будто не было у него ни друзей в этой жизни, ни приятелей... Впрочем, друзья ему сейчас ни к чему. Встреча с друзьями – всегда эмоциональная встряска. А ему такие встряски не нужны, потому как после них может возникнуть желание выпить...

Два месяца держался Вильям. Поначалу тянуло к бутылке, потом успокоился. Делами, о которых говорил Филипп Михайлович, он пока не занимался. То есть дело само по себе двигалось. Совместное советско-американское предприятие вроде бы учреждено, даже офис есть, все соответствующие документы. Возможно, уже и работа полным ходом идет. А Вильям пока не у дел. Возможно, Филипп Михайлович ждет, когда сын проявит рвение. Но Вильяму не до того. У него период реабилитации в спокойной домашней обстановке – диван, видео, сигареты. И ничего ему больше от жизни не нужно... Яна ему еще нужна. Но пользоваться ею в полной мере он не мог. Отказывала она ему в общей постели. Пусть сначала кольцо обручальное на палец наденет...

Но вот колечко на пальце, теперь она гражданка Крупнышевская. Теперь Яна чувствовала себя вполне уверенно, хотя и знала, что прав на его квартиру и машину она не имеет. Все принадлежало его родителям. Но ей все равно. Главное, что теперь она не сожительница, а жена. И сегодня, так уж и быть, она исполнит свой супружеский долг. А Вильям, похоже, только о том и думает, как поскорее увезти ее домой. Там уже все готово для первой брачной ночи. Но в гостях у него уважаемые люди. И отец его не отпускал молодых, пока не уедет домой какой-то важный чин из министерства. Да Яна и не торопилась. Хоть и скучно было в ресторане, но ей нравилось быть на виду у важных персон. Ей нравилось блистать в роскошном свадебном платье, ловить на себе восхищенные взгляды мужчин.

И все же настал час, когда надо было ехать домой. Важный чин изволил откланяться, и Филипп Михайлович лично проводил молодую пару до машины со свадебными кольцами на крыше.

– Сегодня у вас был трудный день, – сказал он. – Важный, интересный, но трудный. Пусть ночь будет легкой...

– Но такой же интересной и важной, – весело подхватил Вильям.

Он тоже был хоть куда. Модная прическа, модные очки в золоченой оправе, модный двубортный костюм. Пышный, знатный, но... пустопорожний... Яна не испытывала к нему неприязни, но продолжала оставаться невысокого о нем мнения.

– Да, конечно... Я бы хотел, чтобы через девять месяцев у нас родился внук, – глядя на Яну, шельмовато улыбнулся Филипп Михайлович. – Ты уж не подведи, дочка...

Она удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Как она может не подвести свекра, если тот прекрасно знает, что его сын ни на что не способен. Знает же, что не произойдет этой ночью таинство зачатия. Зачем же тогда подбадривает?..

Дома их ждало шампанское с клубникой. Вильям самолично насыпал в ведерко льда, поставил туда бутылку.

– Зачем это? – спросила она.

– Как – зачем? Святое дело в первую брачную ночь!

– Тебе нельзя.

– Можно. Это можно. Это же безалкогольное шампанское. Отцу из Франции по спецзаказу доставили...

– Точно безалкогольное?

– А ты попробуй... Оно сначала охладиться должно...

– Ты не торопишься? – с кокетливым удивлением сказала она.

– Э-э, да я уже не могу... Но пока ты душ примешь...

– Душ?!. Тебе не интересно самому снять с меня свадебное платье? Сва-деб-ное пла-тье!

– Ляд с ним, с этим шампанским...

Вильям набросился на нее как оголтелый. Сорвал с нее платье, оставив ее в одном белоснежном корсете и чулках. Он был хорош, но не смог ее заставить пожалеть о том, что до свадьбы у них не было секса. Напротив, она была рада тому – ведь сейчас она ощущала себя целомудренной невестой, в первую брачную ночь расстающуюся со своей невинностью...

Шампанское было уже потом. Вкусное, поскольку не содержало спиртовых компонентов, а вместе с клубникой просто превосходное.

Из ванной Яна еле вышла. Так хотелось спать, что даже возникло искушение лечь на коврик перед стиральной машиной. Но все же она добралась до постели. Вильям уже спал – об этом можно было судить по его храпу. Будить его Яна не стала. Да и не до того ей было. Заснула она на полпути к подушке...

* * *

Никогда Вильям не казался ей таким любимым и желанным, как сейчас, когда забирал с ее рук малышку-дочь. По правилам маленькую Арину должны была выносить из роддома врач или медсестра, но Яна никому не могла доверить столь драгоценную ношу. Только отцу, только Вильяму...

Видимо, Римма Борисовна заблуждалась в том, что Вильям совсем бесплоден. Судя по всему, двухмесячное воздержание пошло ему на пользу. Арина родилась ровно через девять месяцев после первой брачной ночи, день в день. Роды прошли без осложнений, девочка родилась совершенно здоровой. Нормальный вес, нормальные показания по шкале Апгар... Как же она была счастлива, когда узнала, что ее ребенок жив и совершенно здоров. А ведь она так боялась, что, как и в прошлый раз, может случиться непоправимое.

– Ух ты, моя маленькая! – мягко прижимая к себе драгоценный сверточек, умилился Вильям.

Подошедшая к нему Римма Борисовна бесцеремонно открыла лицо новорожденной. Яна затаила дух в ожидании крамольного комментария. Но все обошлось.

– Какая красавица. Точная копия Вильяма.

Новорожденный младенец никак не мог быть похож на взрослого человека. И Яна думала, что люди лукавят, когда говорят, что тот или иной ребенок на кого-то похож. Но ведь ее Аринка действительно была похожа на Вильяма. Вроде бы и нет точных аналогий, но, глянув на малышку, можно было сказать, что это копия папы. А уж Римме Борисовне можно было верить – ведь она знала, каким Вильям был в самом начале своей жизни. Да Яна видела его фотографии, оставшиеся с младенчества. Действительно, дочь была похожа на отца. И это радовало...

– Ну вот, теперь вы настоящая семья.

Филипп Михайлович тоже радовался. Радость его казалось искренней, но все же Яна улавливала в ней какую-то фальшивую составляющую.

– Не совсем, – улыбнулся Вильям. – Наследника нет. Наследника надо делать. Пацана рожать будем, да, Яна?

– Ну что ж, рожайте, а мы поможем...

– То есть как это поможете? – в шутливом тоне спросила Яна.

Но Филипп Михайлович почему-то смутился всерьез.

– Ну, я хотел сказать, что материально поможем.

Римма Борисовна натянуто улыбнулась.

– И не только материально... Филипп Дмитриевич пока еще работает, но я уже на пенсии. Вы всегда можете оставить мне Аринку... У-тю-тю, моя красавица!

Она сделала малышке козу, за что Яна готова была ее убить... На пенсии она. Как бы не так! Никогда не работала баба. Всю жизнь на шее у мужа просидела. И Вильям такой же...

Девочка скривила свое и без того сморщенное личико и заплакала. Яна немедленно забрала ее с рук Вильяма и прижала к себе.

– Холодно ей.

Январь на дворе. Сухо, солнечно, морозно. Ей самой ничуть не холодно, да и малышка в пуховом свертке, но все же им лучше в тепло.

– В машину, в машину! – поторопил всех Филипп Михайлович.

Яна рада была оказаться в своей квартире. Как же здесь здорово. Вильям, правда, развел грязь, пока ее тут не было. Но порядок навести дело несложное... Нет, не просто чистоту надо будет здесь установить, а чистоту стерильную – прежде всего на кухне, в ванной и в детской комнате...

Детская комната была уже подготовлена к приему высокого гостя, вернее, маленького хозяина. Детская кроватка из натурального дерева, огромный запас пеленок и распашонок. И несколько пакетов с детскими памперсами. Раньше о таких ведать не ведали, а сейчас – пожалуйста.

– Новинка свободного рынка, – подтвердил Вильям. – Описается Аринка, а сухой останется. Сухой из воды выйдет...

– Не нравится мне это, – покачала головой Яна.

Она не знала, из чего сделаны эти мудреные штучки. Может, вредная химия, кто его знает... То ли дело – обычные пеленки из стопроцентного хлопка. Уж точно никакого вреда не будет...

– А в ванной тебе как, нравится? – многообещающе улыбнулся Вильям.

– Что в ванной? – не поняла Яна.

– А ты не видела?

Она уже была там, руки мыла, но ничего, кроме детской ванночки, не заметила.

– Нет.

– Сейчас покажу!..

В просторной ванной комнате на месте старой стиральной машины стоял совершенно новый агрегат – большой темно-серый короб с иллюминатором посредине. Две трубки тянутся к ней от умывальника, одна толстая, другая тонкая.

– Стиральная машина? – догадалась Яна.

Видела она такие аппараты, в американском кино. Но что в них необычного, не знала.

– Если бы просто стиральная машина... Машина-автомат. Бросаешь белье, нажимаешь на кнопку, через три часа приходишь, а оно уже чистое и выжатое.

– Так не бывает!

– Бывает, – подтвердил Филипп Дмитриевич.

Он не сводил с Яны глаз. Казалось, он любуется ею...

– Мы сейчас такими машинами торгуем. Дорого, но спрос есть... Иностранцы – народ в быту ленивый, – скорее в шутку, чем всерьез сказал он. – А лень, как известно, двигатель прогресса. У них даже автоматические посудомойки есть.

– Классная вещь! – подхватил Вильям. – Представляешь, складываешь посуду в шкаф, нажимаешь на кнопку, а через час она начисто вымыта и высушена...

– Мы должны получить партию таких машин, – сказал Филипп Дмитриевич. – Надо будет вам на кухню установить...

– Не надо, – покачала головой Яна. – Руками привычней. И чище...

– То, что быстрей, может быть. Но в остальном... – не соглашаясь с ней, покачал головой Вильям.

И начал объяснять ей достоинства посудомоечного агрегата, которого, возможно, даже в глаза не видел. Он мог говорить много, мог производить впечатление развитого и умного. Говорить мог, а работать – нет... Совместное предприятие «Апогей», основанное отцом, работало уже давно и успешно, а Вильям даже не пытался вникнуть в процесс. Теперь у него не только видео для развлечения, теперь у него есть еще и компьютер с дурацкими играми, от которых он без ума...

Римма Борисовна забрала у Яны ребенка, а ее саму отправила на кухню – готовить праздничный ужин. Событие нужно было отметить. Яна металась между кухней и комнатой. Ей казалось, что Римма Борисовна может навредить ребенку. Не нравилось ей, как свекровь смотрит на малышку – вроде бы с восхищением, но вместе с тем и с каким-то внутренним отторжением...

Но волновалась Яна зря. Ничего плохого Арине Римма Борисовна не сделала. Разве что в памперс нежную попку замотала, чтобы не описала ее малышка. На руках носила, в кроватке катала – к счастью, не уронила.

Родители Вильяма ушли сразу после ужина. Яна испытала небывалое облегчение. Ее не пугали бессонные ночи, она не боялась работы. Она знала, что Вильям помогать ей не будет – разве что в молочную кухню за детским питанием сходит, ну и магазин остается на его совести. А все остальное – на ее руках. Пусть, она сильная, не сломается. Она выдюжит. Лишь бы никто ей не мешал...

* * *

Яна чуть не плакала, рассматривая свой диплом. Красные корочки, сплошь отличные оценки. Наконец-то свершилось.

Пять лет учебы и два года декретного отпуска. В восемьдесят шестом году поступила, в девяносто третьем закончила. Семь лет, семь долгих лет. Нет больше той наивной девочки, которая приехала в Москву за знаниями. Теперь она взрослая девушка. Ей уже двадцать три года, дочери – полтора. Не сказать, что жизнь била ее и трепала, но все же были неприятные моменты, которые она пережила. Но в целом все в порядке.

Вильям наконец-то сподобился заняться бизнесом. Нет, он не устал лежать на диване, и компьютер ему совсем не в тягость, просто в доме появился маленький ребенок – а это не только хлопоты, но и простуды, боли в животике, раздражающий плач. А Вильям любил покой. Видимо, на работе ему спокойнее...

Выпускной вечер в университете должен был закончиться в ресторане, но Яна не могла себе этого позволить. Она мужняя жена, и у нее ребенок. Можно было просто сходить в ресторан всей семьей, но Филипп Михайлович и Римма Борисовна предпочли праздничный ужин у них с Вильямом в доме. Яна, как всегда, блеснула своими кулинарными способностями.

– Вредно к вам ходить, ребята, – чуть ли не влюбленно глядя на нее, с улыбкой сказал Филипп Михайлович. – Так вкусно, что потом по три дня на диете приходится сидеть...

– На вкусной диете, – не преминула заметить Римма Борисовна.

– На вкусной, – согласился он.

Но это не добавило ей настроения. Она грустно глянула на него и тяжко вздохнула.

За последнее время свекор заметно похудел. Посвежел. И даже помолодел... Возможно, завел на стороне молодую любовницу, которая и обеспечивает ему приток свежих бодрящих сил. А также заставляет держать себя в форме... Об этом, похоже, догадывалась не только Яна, но и Римма Борисовна. Она и сама заметно похудела, но явно не от хорошей жизни... Природа несправедлива к женщинам: с возрастом они увядают, безвозвратно утрачивая былую привлекательность. Приходит время, когда они перестают волновать своих ровесников, а уж молодых людей тем более. Мужчинам в этом плане проще – за ними еще долго сохраняется возможность привлечь внимание молоденькой девушки, особенно если есть тугой кошелек. Римма Борисовна и Филипп Михайлович – ровесники, но если она уже увяла, то он еще в расцвете сил. И мошна у него тугая...

Чего греха таить, не любила Яна свою свекровь. Но и зла ей никогда не желала. А сейчас она откровенно жалела ее.

– Чем дальше собираешься заниматься? – не обращая внимания на печали своей супруги, спросил у Яны Филипп Михайлович.

– Как чем? – удивилась она. – У меня же распределение в школу...

Как такового распределения в университете не было. В стране кризис и самый настоящий бардак – никому ничего не нужно. Хочешь учительствовать – ищи себе место сам, хоть в своей родной деревне, хоть в столице. Конечно же, Яна выбрала Москву, и Филипп Михайлович в этом ей помог. Школа находилась недалеко от ее дома – чтобы далеко не ходить.

– Зачем тебе это? – внешне мягко, но с внутренней жесткостью спросил он.

– Как зачем? Я пять лет училась, у меня призвание...

– Призвание – это хорошо. Но ты же математик. С высшим университетским образованием. Может, у тебя другое призвание...

– Какое?

– Экономическое. Закончишь курсы бухгалтеров и вперед.

– Куда вперед?

– К мужу работать пойдешь, главным бухгалтером...

– Ко мне? – удивленно вскинулся Вильям. – Главным бухгалтером?.. Это что-то новенькое...

– Так надо, – сурово глянул на него отец.

– Кому надо?

– Мне. И тебе тоже... Ты должен понимать, что везде нужны свои люди. И не просто свои, а преданные тебе. Люди, на которых ты всегда можешь положиться...

– Яна, ты предана мне? – спросил Вильям.

– Ну, как сказать... – в шутливом тоне произнесла она. – В одном ты можешь быть уверен, что положиться на меня можешь только ты.

– Вот в этом и состоит семейная преданность, – заключил Филипп Михайлович.

– Я тоже могла бы стать при тебе главным бухгалтером, дорогой, – вставила свое слово Римма Борисовна.

– А у нас, дорогая, другой случай. Я не заведую частным предприятием. Я на государственной службе, и у меня нет права брать к себе на работу ближайших родственников...

Первое время после развала Советского Союза Филипп Михайлович руководил совместным предприятием. Вильяма взял к себе в заместители. Но не так давно он получил назначение в Министерство внешнеэкономических связей России, занял достаточно высокий пост для того, чтобы созданная им фирма росла и процветала. Вильям же занял кресло генерального директора коммерческого предприятия «Апогей». Звучит гордо. Но что-то подсказывало Яне, что Вильям не очень-то дорожит этой должностью. Она бы не удивилась, если бы узнала, что, вместо того чтобы руководить фирмой, он целыми днями развлекается компьютерными играми. Возможно, так оно и есть, и предприятием управляет толковый, но не связанный интересами семьи специалист. Может, потому Филипп Михайлович и строил планы относительно Яны. У нее действительно математический склад ума, а курсы бухгалтеров помогут ей разобраться в дебрях экономических нюансов. Что, если она сама со временем возглавит совместное российско-американское предприятие «Апогей»? Возможно, быть генеральным директором успешной фирмы гораздо лучше, чем учить детей в школе или преподавать студентам в институте...

* * *

Дебиты-кредиты, активы-пассивы, маржа-биржа... Понятий море, расчетов масса. Но Яна не унывала. Верная своей студенческой привычке, все прилежно конспектировала, во всем тщательно разбиралась, отвечала только на «отлично». Но все это теория, а с практикой пока никак...

Она возвращалась с курсов бухгалтерского учета, мысленно раскладывая по полочкам тернии современного налогообложения. Так увлеклась, что не заметила, как подошла к своему дому. И Филиппа Михайловича не заметила. Он садился в машину, и уехал бы, если бы сам не увидел ее.

– Яна!

– Да, Филипп Михайлович! – очнувшись, улыбнулась она.

– Сколько раз тебе говорить, называй меня папой.

– Да, Филипп Михайлович... То есть папа...

– Ты какая-то не своя.

– Да в себя еще не пришла. На курсах была, там про налоги рассказывали. Сам черт ногу сломит...

– Это верно, налоги у нас еще те... Не рассказывали, как от них уклоняются?

– Нет... А надо?

– Сама как думаешь?

– Ну если хочешь иметь расширенное производство, то надо. А с налогами только в убыток работать...

– Соображаешь... Как тебе наш офис? Как работа? Нравится?

– Какой офис?

– Как это какой? Офис предприятия «Апогей».

– Я там не была...

– Почему? – нахмурился Филипп Михайлович.

– Ну, во-первых, я пока что теорию осваиваю. А во-вторых, Вильям не предлагал...

– Плохо... Он считает, что женщина хороша только на кухне... Ты и правда на кухне очень хороша... И не только на кухне... Э-э, дома у вас я был, Лидия Андреевна женщина ответственная, Аринка с ней как у Христа за пазухой. И Римма Борисовна сейчас там...

Яна кивнула, соглашаясь. Няня устраивала если не на все сто, то как минимум на девяносто процентов. И, занимаясь на курсах, она почти уверена была в том, что с дочкой все в порядке. Почти... Но если с ней Римма Борисовна, тогда можно не беспокоиться. Свекровь не любит возню с пеленками и кормлением, но в Аринке души не чает. И за ней присмотрит, и за няней.

– В общем, поехали в офис, я покажу тебе, как там у нас и что.

– Мне бы лучше домой...

– А я сказал, поехали!

Офис фирмы размещался на первом этаже здания дореволюционной постройки. Рождественский бульвар, центр Москвы, атмосфера повседневной торжественности. Мраморное крыльцо со стальными перилами, стеклянные двери, гранитный пол в вестибюле, позолота. На улице жара, а здесь прохлада.

– Я не думала, что здесь так красиво, – не без восхищения произнесла она.

– И дорого, – добавил Филипп Михайлович, движением руки возвращая на место поднявшегося из-за стойки охранника. – Но оно того стоит. Мы работаем с зарубежными партнерами, а они народ привередливый. С нашими коммерсантами попроще, но и с ними нужно держать хвост морковкой... Прошу!

Он повел Яну по длинному, ярко освещенному коридору. Здесь тоже комфорт и авантаж.

Филипп Михайлович открыл дверь в самом конце коридора. Небольшая приемная, секретарский стол с компьютером, из людей – никого. Следующей была дверь с табличкой «Генеральный директор»... Лучше бы Яна не заходила в этот кабинет.

Как она и предчувствовала, Вильям был занят компьютером. Сидел за столом полубоком к входной двери. Одна рука на мышке, другая на обнаженной коленке сидящей на столе секретарши. Смазливая расфуфыренная особа – пышные светлые волосы, большие и голубые, как у куклы, глаза, полные вишневой сочности губы. Она о чем-то говорила Вильяму, фривольно придерживаясь рукой за его плечо, а он, казалось, не обращал на нее внимания – настолько увлечен был компьютерной игрой... Но зачем тогда руку на чужой женской коленке держит?

Яна была возмущена. И Филипп Михайлович недовольно нахмурился.

Первой на появление незваных гостей отреагировала красотка. Испуганно соскочила со стола, оправила юбку, которая, как оказалось, была ниже колен. Потупила взор в ожидании приговора. А Филипп Михайлович, оказывается, был крут на расправу.

– Вы уволены! – хлестко сказал он.

И движением руки указал девушке на дверь.

– Пап, за что? – возмутился вынырнувший из компьютера Вильям.

– Какого черта ты позволяешь сидеть у себя на столе этой...

– Да я не знаю, – обескураженно пожал он плечами, недоуменно глядя на Яну.

Казалось, он не мог понять, как она могла здесь оказаться. Видимо, в его представлении «жена» и «офис» были совершено несовместимыми понятиями.

– Я в компьютер играл, она кофе подала, захотела посмотреть, что там у меня...

– Где там?

– Ну, в компьютере... Да нужна она мне!.. У меня вот Янка есть... Ты сам на нее посмотри, разве можно ее с этой мымрой сравнить?

– А руку зачем на коленке держал? – сурово спросила Яна.

– У кого? – не понял он.

– У нее!..

– Это не коленка! Это мышка!..

– Ты мне зубы не заговаривай!..

– Да не держал я... – неуверенно пожал он плечами.

Похоже, он так был увлечен игрой, что действительно не представлял, где находится его свободная рука. Только это и могло оправдать его в глазах Яны. Но не оправдывало перед лицом отца.

– И долго мы в игрушки будем играть? – жестко спросил он. – Все запустил, ничего делать не хочешь...

Взывающим о пощаде взглядом Вильям посмотрел на отца, а затем выразительно глянул в сторону Яны. Он не хотел, чтобы его казнили в присутствии жены. Филипп Михайлович уже завелся так, что его трудно было остановить. И все же пошел навстречу сыну. Он тоже посмотрел на Яну и взглядом показал ей на дверь. Дескать, у них мужской разговор...

В приемной Яна нос к носу столкнулась с секретаршей. Девушка подходила к дверям – возможно, с тем, чтобы подслушивать разговор. В руке лейка для полива цветов и, надо полагать, для отвода глаз. Она испуганно вздрогнула, когда Яна открыла дверь, но затем облегченно вздохнула. Видимо, сочла, что ее бояться не стоит. Более того, она панибратски обратилась к ней.

– Какая муха его укусила? – с заговорщицким видом спросила она.

– Кого? – внимательно посмотрела на нее Яна.

– Ну кого, Филиппа...

– Он, кажется, вас уволил.

– Да ладно, это же не всерьез.

– Почему не всерьез?

– Да потому что... А ты кто вообще такая? – с гонором спросила девушка. – На «вы» со мной, в начальственном тоне... Тоже мне фифа. Думаешь, если Филиппа за хвост поймала, то все, выше крыши, да?.. Сегодня ты его за хвост держишь, завтра снова я...

– Что значит снова? – всполошенно глянула на нее Яна.

– А раньше я с ним была... Недолго. Но была...

– А теперь с Вильямом?

– Тебе-то что?..

– И как тебе с ним? – нахохлилась Яна.

– Ничего... Но его пока раскочегаришь... Ему бабы не нужны, ему бы вмазаться и за компьютер...

– Что сделать?

– Вмазаться... Слушай, а ты чего на меня так смотришь?.. Тебя, случайно, не Яной зовут? – встревожилась вдруг девушка.

– Яна меня зовут. И не случайно...

– Так ты жена Вильяма?

– Пока что да.

– Ты... То есть вы... Вы думаете, у нас что-то было? Не было ничего. Я же говорю, его раскочегарить невозможно... Один компьютер на уме.

– А что значит вмазаться?

– Ну... Ну, кофе побольше... Ну, чтобы в сон не клонило... Он же еще поспать любит... Но в компьютер больше, чем поспать...

Секретарша очень волновалась. Поняла, что нагородила глупостей, теперь отговаривается...

Яна понимала, что девушка не просто оправдывается, но и выгораживает Вильяма. Но вместе с тем она вполне допускала мысль, что с ним у нее ничего не было – по причине большой инертности самого Вильяма. Он действительно любил поспать, но мог пожертвовать своим послеобеденным отдыхом в угоду компьютерным играм. И кофе потому много пил, чтобы сон разгонять... Лодырь Вильям. Возможно, секретарша сама положила его руку себе на коленку, а он этого даже не заметил – так был увлечен игрой.

С Вильямом, в общем-то, было все понятно. Человек с высшим образованием, с блестящими перспективами на будущее, он терпеть не мог работать. Ему бы тунеядствовать на шее у отца да жить с женой, наслаждаясь сытостью домашнего уюта – больше ему для счастья, пожалуй, и не нужно. И красотка-секретарша, возможно, лишь сбоку припека у него... Но что значит выражение «держать Филиппа за хвост»? Мало того, что Филипп Михайлович имеет любовниц, он еще делится ими со своим сыном – так, что ли, получается?..

Филипп Михайлович вышел из кабинета неожиданно. Посмотрел на Яну, взбудораженно перевел взгляд на секретаршу.

– О чем вы тут говорите? – обеспокоенно спросил он.

– О цветах, Филипп Михайлович, – елейно улыбнулась ему девушка.

И даже сделала движение, отдаленно напоминающее реверанс.

– О цветах... – отнюдь не заискивающим тоном сказала Яна.

И усмехнулась, давая понять, что разговор мог идти и о более интересных вещах, чем цветы на подоконниках.

– Есть цветочки... И ягодки тоже есть... Пошли, Яна, я тебя домой отвезу... А с тобой завтра поговорим, – сердито глянул он на секретаршу.

Та изобразила испуг, но по взгляду было видно, что перспектива завтрашнего разговора, скорее, радует ее, чем огорчает. Она и оправдается, и Филиппу Михайловичу лишний раз угодит – известно как и чем.

– Вы сказали, что увольняете секретаршу, – уже будучи в машине, напомнила Яна.

– Уже уволил.

– А собираетесь поговорить с ней завтра...

– Не будет разговора. Она уже уволена... Я понимаю твои переживания. Римма Борисовна убила бы меня, если бы увидела, как я держу руку на коленке у своей секретарши... И меня бы убила, и ее...

– Ваше счастье, что она не видела.

– Не видела... Что ты сказала?.. – спохватившись, встрепенулся Филипп Михайлович. – Не могла она видеть. Потому что нечего было видеть...

– Ну, нечего так нечего, мне-то что?

– Что тебе Оксана наговорила?

– Ничего.

– Эх, женщины, женщины. Одни глупости говорят, другие в глупости верят. Оксана была моей секретаршей. Умная – в плане работы. И глупая – в отношении к жизни. Сама сочинит какую-нибудь глупость, сама же в нее и поверит...

– И руку Вильяма у себя на коленке тоже сочинила?

– Ты же видела, он на нее никак не реагировал... А насчет Вильяма разговор особый. Насчет него я бы и хотел с тобой поговорить... Он мой сын, я его очень люблю, но вынужден признать, что начальник из него никчемный... Не любит он работать.

– Не любит.

– Ему бы на диване с книжечкой лежать.

– Пусть лежит. Я не против...

– А я против. Мне наследник нужен. И руководитель. Дела хорошо идут, расширяться надо, а я в министерстве как привязанный. Думал, от Вильяма толк будет, а нет – как держался «Апогей» на Никольцеве, так на нем и держится...

– На Никольцеве?

– Да, де-юре исполнительный директор, а по факту – генеральный. Он весь воз на себе тащит. А Вильям только в компьютер горазд... Пусть лучше дома сидит. Чтобы всякие там Оксаны к нему не липли...

– Пусть дома сидит, – кивнула Яна.

Такой вариант ее вполне устраивал. Если Вильям такой никчемный, пусть лучше дома остается. Нет разницы, где штаны за компьютером протирать – там или в офисе. И от искушений подальше...

– Но ты, я так понимаю, дома сидеть не собираешься.

– Вы же сами на бухгалтера учиться отправили.

– Ну а работать хочешь?

– Да.

– Девушка ты умная. И с характером... С Вильямом у меня, похоже, ничего не выйдет. А в бизнесе свой человек нужен. Никольцев хороший специалист, но я не могу доверять ему на все сто процентов. А времена нынче смутные, везде лихие люди, чуть что не так – сожрут и не подавятся... Учись, Яна, старайся, у меня на тебя большие планы...

Яна покорно кивнула. Она не считала себя честолюбивым человеком, но была совсем не прочь занять кресло генерального директора предприятия «Апогей».

* * *

Нужно быть недалеким человеком, чтобы видеть в жизни предпринимателя одни плюсы. Да, свой офис. Да, автомобиль с водителем. Да, люди в подчинении – а значит, власть над ними. Да, деньги... Но не так сладка жизнь предпринимателя, как может показаться. Да и не готовила себя Яна к легкой жизни. Знала, сколько ее ждет подводных камней. Но действительность превзошла ожидания.

Груз проблем навалился на нее, как только она оказалась в шкуре простого бухгалтера. Работы было невпроворот, с ее мозговых извилин сошло семь потов, прежде чем она научилась справляться с ней точно и в срок. А когда заняла должность главного бухгалтера – ко всему прочему добавился и гнет ответственности. На курсах ее не учили, как вести двойную бухгалтерию, как уклоняться от налогов. Но Филипп Михайлович да и сама жизнь требовали от нее изворотливости. Да и старый главбух много чему ее научил.

Главбуха понизили в должности на время, он вернулся на свое место, как только Яна заняла кресло генерального директора. Заняла кресло, которое так и оставалось незанятым с тех пор, как его покинул Вильям. Алексей Никольцев как был, так и остался при ней исполнительным директором. Это был средних лет мужчина, как могло показаться, начисто лишенный амбициозности. Большая голова с широкими залысинами, которые он тщетно пытался скрыть хлипкими завитушками своих волос, ранние морщины на лбу, вялый тонус кожи лица. Но глаза живые, бодрые, а когда разговор заходил о делах, они вспыхивали ярким энергичным огнем. Он даже не пытался возмущаться тем, что его подчиненная за какой-то год взлетела по карьерной лестнице с низовой ступени бухгалтера до верхней – генерального директора. Он прекрасно знал, кто помог Яне занять эту должность. Как знал, для чего... Видимо, Никольцев прекрасно понимал, для чего Филипп Михайлович толкал вверх свою невестку. И, похоже, его не очень обижал тот факт, что ему не доверяют...

Алексей Никольцев так и остался исполнительным директором. Назначение Яны воспринял благосклонно. Но... Она думала, что на первых порах он будет ей помогать, а в некоторых случаях даже брать на себя ответственность за ее, но одобренные им решения. Но не тут-то было. С самого начала он стал валять дурака – изображал из себя тупого, но раболепного исполнителя, готового повиноваться любой воле своего начальника. А у Филиппа Михайловича, как назло, открылась язва, его уложили в больницу, сделали сложную операцию, больше двух недель он провел в реанимации. А обстановка требовала от нее принятия сложных и ответственных решений. И она их принимала – на свой страх и риск. Она принимала, а Никольцев их исполнял – добросовестно и доброкачественно, на уровне центральной, но шестеренки. Не забывал льстить ей – дескать, мудрое решение, можно даже сказать, единственно правильное. Но в случае неудачи больше радовался, чем огорчался. Радовался, хотя и пытался это скрыть...

А неудачи были. Благодаря связям и заботам Филиппа Михайловича предприятие имело целую сеть поставщиков природного сырья – в основном цветных металлов и ценных пород древесины. Схема простая – закупил материал за рубли, продал за границей за валюту, там же, за рубежом, приобрел товары народного потребления, доставил их в Россию для последующей реализации. Доллары превращаются в рубли с определенной прибылью, на них закупается сырье, и так по восходящей спирали с увеличением оборотов. Но на деле все так сложно, громоздко и запутанно. Позволил поставщику завысить цену, не смог договориться с таможней, не смог обналичить валюту за границей в срок – считай, остался в убытке. По неопытности пару раз Яна ошиблась – по одной и другой составляющей от общей суммы операции, производная от которой все же показала «плюс», а не «минус». По большому счету, ничего страшного не произошло, но ей неприятно было осознавать, что Никольцева радуют ее ошибки. А ведь она нуждалась в его поддержке...

Не так-то просто оказалось быть генеральным директором успешной фирмы. Агрессивная внешняя и завистливо-коварная внутренняя среда, сложнейшие схемы взаиморасчетов, бесконечная череда событий, каждое из которых нуждалось в особом контроле. Яна пахала, как та кобыла, вынужденная ходить в упряже по кругу и своей лошадиной силой создавать крутящий момент...

Но были и приятные моменты. Сотрудники обращались к ней по имени-отчеству, заискивали перед ней, водитель угодливо открывал перед ней дверцу персональной машины – и не абы какой, а самого настоящего «Мерседеса», дорогого и престижного авто.

Ей нравилось ощущать себя важным человеком, но все же она старалась не зазнаваться. Старалась...

Яна выходила из банка. Вчера закрыла один кредит, сегодня открыла новый – на выгодных процентах. Переговоры прошли успешно, настроение отменное. Водитель Юра уже выскочил из машины, чтобы открыть ей дверцу. Идущие по тротуару мужчины смотрят на нее восторженно, оглядываются. Она успешная. Она модная. Она красивая. Ей нравилось быть такой, ей нравилось, когда ею восхищаются...

– Яна Дмитриевна.

И когда по имени-отчеству обращаются, тоже нравилось... Но кто это позвал ее? И почему голос кажется знакомым?

Она обернулась и оторопело уставилась на мужчину, ее окликнувшего. Это был Егор. Непонятно, постаревший или заматеревший. Непривычно темное лицо, пугающая чернота в глазах. Он приветливо улыбался. Короткий ежик волос, двухдневная небритость на щеках, кожаная куртка – некогда коричневая, а ныне рыжая с ржавым оттенком, местами потрескавшаяся...

– Опасно ходишь, Яна Дмитриевна, – усмехнулся он.

– Я тебя не совсем понимаю, – смущенно глянула на него Яна.

– Ходишь, говорю, опасно. Без охраны. А если бы я хотел тебя убить?..

Егор был страшен в своей правоте. Он действительно мог ее убить, если бы захотел... А он мог быть киллером.

– Ты меня пугаешь, – побледнела она.

– А ты не бойся. За что мне тебя убивать?.. Или есть за что?

– Нет... Не за что...

– Эй, мужик! Шел бы ты отсюда!

Яна мысленно поблагодарила водителя, который встал между нею и Егором. И одновременно разозлилась на него – сразу надо было разобраться в ситуации и закрыть собой от бандита... А Егор был бандитом – и в прошлом, и, скорее всего, в настоящем...

– За мужика и ответить можно, – благодушно улыбнулся Егор.

Но взгляд его стал еще черней и страшней. Подавляющая энергия свирепым потоком хлынула из глаз, тяжелой волной накрыла Юру с головы до ног. Водитель испуганно вжал голову в плечи, невольно подался в сторону.

– Сам ты мужик, – насмехаясь над его растерянностью, сказал Егор. – А я человек... Ты, мужик, погуляй немного, а нам с Яной Дмитриевной поговорить надо...

На правах хозяина он взял Яну под руку и подвел к ее же машине. Водитель даже не попытался его остановить. Все это время Юра делал вид, что рассматривает рекламную вывеску с торца близстоящей многоэтажки.

– Время такое, а у тебя какой-то чмошник в охране...

Егор посадил Яну на заднее сиденье, сам умостился рядом. От него пахло табаком, мужским потом и одеколоном с терпким ароматом. От него пахло сильным мужчиной.

– Какое время?

– Опасное. Бандиты на каждом шагу...

– Это ты о ком?

– А сама ты как думаешь? – выразительно посмотрел на нее Егор.

– Ты был в тюрьме.

– Был. И даже срок получил. Два года. Отсидел, вернулся.

– К кому?

– К маме родной. А потом сюда, в Москву. К тебе.

– Егор, понимаешь, в чем дело...

– Понимаю... Как писать мне перестала, так все понял... Замуж ты вышла, за этого... Ребенка родила, университет закончила, теперь вот в бизнесе...

– Да, в бизнесе. И ребенок у меня. И муж...

– Не буду спрашивать, довольна ты или нет?

– Не спрашивай.

– Я понимаю, ты не должна была меня ждать. Да и с Вилом у тебя серьезно было...

– Было. И есть... Зачем тогда пришел, если все понимаешь?

– На тебя посмотреть. Поговорить.

– О чем?

– О делах... Но прежде всего – на тебя посмотреть... Ты изменилась. Стала еще лучше... Повезло твоему Вилу. Ему с тобой, тебе с ним... И с мужем повезло, и со свекром. Крупнышевская Яна Дмитриевна, генеральный директор фирмы «Апогей». Звучит.

– И дальше что?

– А то, что в этой фирме деньги водятся. Делиться надо.

Яна догадывалась, что именно об этом и пойдет разговор. Ждала, когда настанет момент истины. Но когда это все же случилось, вздрогнула, как будто высоковольтную батарейку к оголенному нерву приложили.

– Не хотела я, чтобы ты заводил этот разговор, – сказала она, презрительно выпятив нижнюю губу.

– А ты думаешь, я хотел? Да мне в тягость этот разговор, чтобы ты знала...

– Что ты от меня хочешь?

– Я ничего... То есть если что и хочу, то не денег... А деньги людям нужны...

– Каким людям?

– Никанора помнишь?

– Забыла.

– Значит, помнишь... Убили Никанора. Но после него люди остались.

– И ты сейчас с ними?

– Ну, не совсем... Я больше сам по себе... А тут про тебя узнал. Что поднялась, узнал...

– От кого?

– От людей...

– А люди, гм, твои откуда узнали?.. Лизка, да?..

– Лизка?! – не очень убедительно удивился Егор. – Почему сразу Лизка?..

– Потому что она там, где ты!.. Говори, Лизка про меня сказала?

– Да плевать я на нее хотел...

– Значит, она... Следит за мной, выжидает...

– Ну, если на то пошло, то да, следит, выжидает...

– С кем она сейчас, с тобой?

– Нет. С одним авторитетом живет. Спросом пользуется... А мне вся эта романтика обрыдла...

– Зачем же ты тогда здесь?

– Говорю же, люди попросили. Чтобы я с тобой поговорил – вежливо, культурно. Они считают, что деньгами делиться надо...

– А ты как считаешь?

– Я считаю, что деньги зарабатывать надо, своим горбом... Но мне сейчас нужны люди, от которых я к тебе пришел. Потому и говорю с тобой...

– Хорошо, мы с тобой поговорили. Ты своим людям скажешь, что у тебя ничего не вышло. А я, в свою очередь, никому не скажу про наш разговор... И это самое большее, что я могу для тебя сделать...

– Плохого или хорошего?

– Хорошего. Видно, твоя Лиза знает об «Апогее» по верхам. Иначе бы тебя не направили ко мне.

– Почему?

– Потому что у нас есть «крыша». И очень серьезная.

– Кто?

– Что такое РУОП ты знаешь.

– Да слышал... И что?

– РУОП, самый высокий уровень.

Яна знала, что говорила. У «Апогея» действительно была милицейская «крыша» и на достаточно высоком уровне для того, чтобы криминальные структуры обходили ее стороной.

– За слова отвечаешь? – напряженно спросил Егор.

– Ты хоть понял, что у меня спросил? – осуждающе посмотрела на него Яна. – Я?! Должна перед тобой отвечать?! За слова?!. Я не из твоего бандитского корыта, парень. И не надо с меня спрашивать...

– Извини, – заметно смутился он. – Сорвалось...

– А если ты хочешь спросить, то я дам тебе номер телефона, позвонишь, спросишь человека, который тебе все объяснит...

– Что за человек?

– Заместитель начальника московского РУОПа... Или не веришь?

– Да верю... Я же наводил справки. Твоя фирма бесхозная. Ну, так называется, когда нет ярко выраженной «крыши»... А она, оказывается, ярко выражена. Ярко-красная, да?..

– Егор, я не хочу говорить на эту тему. Ни с тобой, ни вообще...

– Я тоже не хочу с тобой об этом говорить. Так что извини за то, что начал... Кто у тебя родился, девочка, мальчик?

Егор внутренне смягчился, взгляд заметно подобрел. Но все же он был зверем – жестоким и опасным. И желанным... Яна отвергала его сознанием, но к нему тянулась ее женская суть, истосковавшаяся по сильному мужскому плечу...

– Девочка... Аринка зовут...

– От кого? – затаив дыхание, спросил он.

– Не от тебя...

– Тогда от кого?

– От Вильяма.

– Ты же говорила, что у него не может быть детей...

– Значит, может... Ошиблась его мама.

– А если не от него?

– От тебя быть не может. И по срокам, и вообще... А ни с кем, кроме тебя и Вильяма, я не была...

– Твой Вильям – не мужик, – мотнул головой Егор.

– Это кто тебе такое сказал?

– Ты работаешь, а он, как баба, дома сидит.

– Откуда информация? Опять Лизка?

– Неважно...

– Значит, все-таки она...

Яну охватывал панический ужас от одной только мысли, что подлая и коварная Лиза где-то рядом, следит за ней, оставаясь незримой. Следит, ждет удобного момента, чтобы нагадить в душу, уничтожить морально, а может быть, даже физически. Она – бандитская потаскуха, она многое может. Тем более что есть чему завидовать.

– Ты ее не бойся, ей сейчас не до тебя, – сказал Егор. – Своих проблем выше крыши...

– Но про меня она не забывает.

– И вряд ли забудет... Но не о ней разговор.

– О ней. Я спать спокойно не смогу, пока она где-то рядом...

– А я тебе говорю, не бойся. Ничего плохого она тебе не сделает. Во всяком случае, пока я жив... Ей же не жить, если с тобой что-то случится...

Егор неистово полыхнул взглядом. Но Яна, глянув на него, не испугалась. Напротив, стала успокаиваться. Егор – сильный мужчина, и если он пообещал, то ей действительно нечего бояться...

– Забудь о ней...

Он говорил почти шепотом – рубленые гласные, четко обозначенные согласные, убаюкивающий шелест слов.

– Я с тобой, и тебе бояться нечего...

Он обнял ее за плечи, и она почувствовала, как в блаженном бессилье отнимается рука. Но все же нашла в себе силы отстраниться.

– Прекрати.

Но Егор не унимался:

– Тебе нужен сильный мужчина.

– Я же сказала тебе, прекрати!

– Я знаю, ты соскучилась по мне!

Он снова придвинулся к ней, снова попытался привлечь к себе.

Яна уже не знала, как бороться с искушением.

– Водитель рядом. Он все видит...

– Позорный у тебя водитель. Гони его прочь.

– Но он все видит!

– Боишься мужа?

– Да.

– Как скажешь.

С большим сожалением, но решительно Егор отдвинулся от нее.

– Когда мы встретимся? – спросил он.

– Встретимся?! Разве мы не встретились?

– Встретились. Для того, чтобы встретиться завтра. Без всяких там водителей... Есть квартира, где мы можем встретиться. Вспомним, как нам было хорошо...

«Да!» – закричало ее тело.

– Нет! – отвергло Егора ее сознание.

– Ты передумаешь, – ничуть в том не сомневаясь, сказал он.

Он смотрел в ее глаза так, как будто через них читал ее душу.

– Может быть. Когда-нибудь. Но не сейчас...

– Я буду ждать.

Яна очень хотела, чтобы Егор поскорее ушел. Но когда это случилось, она пожалела о том, что не остановила его.

И еще сильнее о том пожалела, когда оказалась дома. Когда узнала, что происходит с Вильямом... С Ариной возилась няня, а он, как всегда, сидел возле компьютера и пялился в экран. Но взгляд какой-то рассеянный. Яна пыталась разглядеть в нем хоть какую-то осмысленность, но не смогла.

– Вильям, что с тобой? – воззвала она.

Он ответил не сразу. Сначала с идиотской улыбкой посмотрел на нее – в упор, но как будто издалека. Глаза спокойные, но какие-то мутные. И зрачки чересчур сужены. Испарина на лбу.

– А-а, это ты...

Казалось, он радуется ей, но голос почему-то выражал раздражение. И хриплый он какой-то, неестественно тихий...

– Вильям, я спрашиваю, что с тобой?

– Ничего.

– Ты выпил?

– Нет.

– Дыхни.

– Не вопрос.

Дыхание тяжелое, но совершенно чистое – никакого намека на пары алкоголя.

– Не мешай. У меня тут Курская дуга...

На экране один к одному стояло несколько танков зеленого цвета, напротив – черного. Советские машины и немецкие – так поняла Яна. За кого воевал Вильям, неважно... Видимо, компьютерное действо так повлияло на него, что вид у него совершенно неадекватный...

– Эх, Вильям, Вильям...

– Поесть что-нибудь сообрази, – раздраженно сказал он.

– А разве Марина не готовила?

– Не было ее сегодня. Да и что она готовит? Одно дерьмо. У тебя вкусней...

– Ну, хорошо...

Яна помыла руки, сходила в детскую, немного поиграла с Аринкой, а затем вместе с ней отправилась на кухню.

– Ты моя умница, ты моя маленькая помощница...

Аринка широко улыбнулась полузубым ртом и застыла в раздумье. Яна полезла в холодильник, достала масло, яйца, ветчину и помидоры. Баловать Вильяма не стала. На ужин – фирменная яичница с ветчиной, помидорами и луком. Он такую любит...

– Аринка, куда же ты?

Яна кинулась за дочкой, но было поздно. Девочка уже залезла в шкаф и дернула на себя помойное ведро. Мусор высыпался на пол. Все бы ничего, но в глаза бросился использованный шприц с остатками красной жидкости.

О наркотиках Яна знала только понаслышке. Но ее знаний оказалось достаточно, чтобы все встало на свои места. Аринку она отдала няне, а сама насела на Вильяма.

– И что это такое? – показывая на шприц, спросила она.

Ответил он не сразу. Целая гамма чувств отнюдь не радужным спектром высветилась на его лице. Огорчение, злость, раскаяние, всплеск агрессивной злобы.

– А это героин! – с каким-то непонятным злорадством выкрикнул он.

– Зачем?

– А чтобы не подохнуть со скуки!

– У тебя компьютер есть.

– Мало.

– Видео.

– Надоело!

– Иди работать.

– Не хочу...

– Чего же ты хочешь?

– Не знаю.

– Тряпка ты.

– А ты подстилка бандитская!

– Что?! – воскликнула Яна, не в состоянии поверить своим ушам.

– Подстилка... – слегка обескураженно, но все же с агрессивным напором повторил Вильям. – Думаешь, я тебе поверил, что ничего тогда не было? Было!.. Сколько их там с тобой было?..

Договорить он не смог. Яна с размаху влепила ему пощечину. Но и Вильям в долгу не остался. Широко размахнулся, медленно повел рукой, нацеливая на нее ладонь. Он бил так медленно, что она успела отвести назад голову, но все же кончиками пальцев задел ее нос.

– Ну ты подонок!

Яна могла бы выгнать его из дома, но квартира принадлежала его родителям, она не имела на нее никаких прав. Поэтому она ушла сама. Забрала ребенка, кое-что из вещей и ушла. Вильям даже не пытался ее остановить...

* * *

Филипп Михайлович не скрывал своего недовольства.

– Ладно, ты ушла от Вильяма. Ладно, ты не выходишь на работу. Но что за квартиру ты снимаешь?

Квартира в самом деле не ахти. Однокомнатная, без ремонта, с ветхой мебелью, в грязном рабочем квартале. Но жить можно. Главное, что сухо и окна на солнечную сторону выходят.

– Ничего, бывает и хуже, – насмешливо ответила она.

– Что может быть хуже?

– Жить с вамим сыном.

– Что вы опять не поделили? – поморщился Филипп Михайлович.

– А вы не знаете? Он вам ничего не говорил?

– Говорил... Поссорились вы... Но с кем не бывает? Зачем из дома-то уходить?

– Затем, что я не могу больше жить с Вильямом...

Она ушла из дома, потому что муж сильно ее обидел. Поставил в вину тот случай с бандитами, который сам же и спровоцировал. Но ведь он был под кайфом, как говорят наркоманы... Вроде как пьяный. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Проговорился Вильям. Не верит он в то, что Яна не была с бандитами... И пусть не верит. Ведь на самом деле было у нее – пусть с одним только Егором, но было. Так что пусть думает о ней что хочет, ей все равно.

– Да, я знаю, он тунеядец, но вы же не бедствуете. У вас есть все. А у тебя еще есть прекрасная работа, с которой ты, должен заметить, неплохо справляешься... Ты должна взять себя в руки...

– В руки надо брать самого Вильяма.

– Вот и разберись с ним.

– Боюсь, что без вашей помощи не разобраться... Вильям употребляет наркотики.

– Что?! – встрепенулся Филипп Михайлович.

– Наркотики. Героин... А он вам не говорил?

– Нет... – ошеломленно мотнул он головой. – Ты уверена в том, что говоришь?

– Да, шприц в мусорном ведре обнаружила. Да и он сам сознался... Гадостей с дури наговорил...

– Беда... Что же за напасть такая? – чуть не плакал от отчаяния Филипп Михайлович. – То водка, то наркотики... Непутевый у меня сын...

– Бытовой алкоголик. Бытовой наркоман.

– Бытовой. Домашний... Откуда же он героин берет?

– Это не у меня надо спрашивать...

– Я-то, конечно, спрошу. А ты давай домой возвращайся. Если такая беда, то Вильяма нельзя одного оставлять... И он просит вернуться. И я не хочу, чтобы моя дочь... то есть внучка, жила в таких условиях...

Филипп Михайлович оговорился, назвав Аринку своей дочерью, но его можно было понять – сильнейшее душевное волнение.

– Вильям просит меня вернуться? – ехидно усмехнулась Яна.

– Да.

– Через вас?

– Через меня.

– Всегда он просит через кого-то. Сам он не мог меня найти?

– Он очень переживает... А теперь я еще узнаю, что мой сын наркоман... Яна, если у тебя есть сердце, ты должна вернуться к нему. Мы должны вытащить его из болота...

– Нелегкая это работа – из болота тащить бегемота...

– Но мы должны с ней справиться. Ради нашей... ради нашей Аринки... У девочки должен быть отец.

Яна согласилась вернуться к Вильяму. И на пару с Филиппом Михайловичем взяла его в оборот. Да он и не упрямился. Осознал свою вину, покаялся и клятвенно пообещал больше не колоться. Но наотрез отказался пройти курс лечения. Сказал, что ему хватит собственной силы воли. Сказал, но Яна ему не поверила. И просчиталась. То ли была в нем сила, то ли наркотическая зависимость еще не совсем завладела им, но с наркотиками он завязал...

* * *

Борис Ельцин баллотировался в президенты на второй срок. «Голосуй или проиграешь...» Филипп Михайлович и рад был проголосовать за нынешнего президента, но проиграл он еще до того, как начались выборы. На второй срок баллотировался не только Ельцин, но и вся его придворная камарилья. И Филипп Михайлович стал жертвой жестокой подковерной игры. На свою беду он оказался на стыке интересов двух противоборствующих кланов, за что поплатился своей должностью в министерстве. Взамен ему ничего не предложили и спровадили на пенсию.

– Еще легко отделался, – стараясь казаться важным, но внутренне опустошенный и даже беспомощный говорил он.

Яна уже знала, что произошло, но пока лишь в общих чертах. Филипп Михайлович находился в ее кабинете – на правах хозяина, но сидел в кресле за приставным столом для совещаний.

– Могли бы и убить... Это у нас просто... Если у тебя есть валокордин, буду признателен...

Филипп Михайлович задыхался от нехватки воздуха. Что-то с сердцем. Яна и сама подумывала, что он нуждается в лекарстве.

Она нажала на клавишу звонка и вызвала к себе секретаршу с аптечкой. Проблем с сердцем у нее не было, но однажды в ее кабинете стало плохо важному подрядчику, с тех пор в приемной у секретарши хранилась большая аптечка.

Филипп Михайлович употребил валокордин и сунул под язык таблетку валидола.

– Сердце что-то шалить стало, – почувствовав облегчение, сказал он. – Устал я на этой чертовой работе, сил больше нет...

– Может, здесь поспокойней будет? – спросила Яна. – Вы президент компании, я вице...

– Тебя такой вариант устроит? – спросил свекор.

– Вполне. Фирма ваша, я всего лишь управляю ею...

– Моя фирма... Но управляешь ты ею здорово. Я даже не уверен, что смогу заменить тебя... Но если ты останешься при мне, тогда можно...

– Останусь... Это Никольцев ушел, а я никуда от вас не денусь...

Так и не смог Алексей Никольцев смириться с тем, что Яна взяла бразды правления в свои крепкие руки. Не смог смириться с тем, что в делах фирмы ей сопутствовал успех. Ничего не требуя, ничем не угрожая, тихонько написал заявление об уходе по собственному желанию и ушел, не дожидаясь решения... Но если он надеялся, что без него компания рухнет, то просчитался. Яна смогла выровнять покачнувшуюся с его уходом лодку, и сейчас спокойно плыла заданным курсом.

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением. На пенсию мне еще рано, пятьдесят пять лет всего...

– Рано, – не могла не согласиться Яна.

– Подлечусь немного, и в строй...

– Всегда рады.

Яна кривила душой. Не хотелось ей уступать свой пост президента компании «Апогей». Душу она в фирму вложила, а сколько нервов сгорело на этой работе... Но делать нечего, против танка не попрешь. Лучше во всем соглашаться с Филиппом Михайловичем, чем вообще остаться без работы. А со временем он сам охладеет к работе. Возраст все же не тот, чтобы гореть огнем. С желудком опять же проблемы, сердце забарахлило... Рано или поздно она вернется на свое место...

Филипп Михайлович лег в больницу. Сначала на обследование, после чего ему предложили операцию – отказываться он не стал. А спустя какое-то время в офис вломился милицейский спецназ, затем появились следователь Генеральной прокуратуры во главе оперуполномоченных из отдела по борьбе с экономическими преступлениями и представители налоговой полиции. Бухгалтерские и прочие документы фирмы изъяли для проверки, сейфы опечатали, на банковские счета наложили арест. Яну обязали находиться дома до окончания проверки.

Она переживала, от волнения у нее случился гипертонический криз, а Вильяму было все равно. То за компьютером сидит, то видео смотрит – ни до чего дела нет. Впрочем, Яна его ни в чем не упрекала. Она давно смирилась с тем, что муж ее деградировал. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы водку не жрало и героином не кололось... Зато Римма Борисовна переживала так же сильно, как и она, но не за нее, а за собственного мужа.

– Филиппа ни в коем случае нельзя волновать, – говорила она. – Он очень слаб после операции. Любое потрясение может стоить ему жизни... Ты уж ему ни о чем не говори...

– Не скажу, – кивнула Яна.

Филипп Михайлович ничем не мог помочь ей. Вместе со своим постом в министерстве он лишился поддержки сильных мира сего. И даже начальник из РУОПа, которому исправно перечислялись деньги за моральную и силовую поддержку, ничем не мог ему помочь. Или не хотел. Или боялся... А обвинение было серьезное – уклонение от уплаты налогов в крупном размере. И откупиться возможности не было. Дело в том, что за милицейским наездом и прокурорской проверкой стояли большие люди, заинтересованные в том, чтобы добить неугодного им Филиппа Михайловича. И в него били. Но попадали в Яну. Ведь она была президентом фирмы, ее подписи стояли под финансовыми документами...

– Я знаю, ты умница. Я уверена, ты выстоишь...

Римма Борисовна нежно поглаживала ее по руке, а сама смотрела куда-то в сторону. В глазах ледяная тоска. Ей было страшно, но вовсе не за Яну...

– Уверена, что все обойдется.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Яна.

– Пообещай мне, если вдруг что-то случится, ты не станешь впутывать в свои дела Филиппа Михайловича, – искательно заглянула ей в глаза Римма Борисовна.

– В свои дела?.. Это наши общие с ним дела...

– Да, может быть... Но ты пообещай, что возьмешь всю вину на себя. Ты сильная женщина, ты все выдержишь, а у Филиппа Михайловича слабое сердце...

С этим утверждением трудно было спорить.

– И ты многим ему обязана, – продолжала давить на мораль свекровь. – Если бы не мы, ты бы преподавала сейчас в какой-нибудь школе, а так ты человек большой величины. Да, я не побоюсь этого слова – большой величины!..

Далее начинался дешевый пафос, и Яна махнула рукой, призывая женщину остановиться.

– Не будем выяснять, кто и что кому дал, – сказала она. – Будем бороться с обстоятельствами. Надеюсь, мы окажемся сильней...

– Да, да, девочка моя, все обойдется, все наладится. Вот увидишь, все будет хорошо...

Но, увы, слова Риммы Борисовны не стали пророческими. Через два дня за Яной пришли. Следователь предъявил ей обвинение, а его спутники защелкнули на руках браслеты наручников.

* * *

От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Не думала Яна, что справедливость этой истины ей придется познать на собственной шкуре. В тюрьму она попала. И от сумы, похоже, никуда не деться. Разорят фирму, пустят по миру активы. И Филиппа Михайловича все равно добьют... Впрочем, судьба свекра волновала ее сейчас меньше всего.

– Стоять! Лицом к стене!

Толстая и потная конвоирша обращалась с нею, как с последней сволочью. А ведь какая из нее преступница?.. Да, скрывала большую часть налогооблагаемой базы, но ведь только для того, чтобы выжить. И за это ее взяли под белы рученьки, смешали с уголовной дрянью, коей кишит эта грязная вонючая тюрьма.

Толстая конвоирша сопроводила ее до камеры, узкоглазая надзирательница, что-то гневно пробурчав себе под нос, нехотя открыла железную дверь и бесцеремонно подтолкнула зазевавшуюся Яну. Она споткнулась о порог, скатанный матрац едва не выскользнул из рук.

Камера убивала одним своим видом. Тихий ужас. Вонь от унитаза, сырость от развешанного на веревках белья. На койках и за столом мрачные тетки, вперемежку с ними пугливые и не очень девушки, прыщавые и нет. Все молча наблюдали за Яной. И только одна подала голос:

– Вот это номер!

Яна чуть не свалилась в обморок, увидев Лизу. Она поднималась из-за стола, злорадно улыбаясь, шла к ней.

– Какими судьбами, подруга? – спросила она.

– Экономическое преступление, – жалко пробормотала Яна.

Все чуждо было ей в этом ужасном мире. Все пугало и отталкивало. Жить не хотелось, так было страшно. Зато Лиза чувствовала себя здесь вполне уверенно. Самодовольно-нахальное выражение лица, разбитная походка, завоевательный натиск.

– Экономическое преступление, – растягивая слова, передразнила ее Лиза. – Овца невинная, ля... Ну проходи, овечка, милости просим!

Она куражилась над Яной, но все же указала ей на свободную койку. А ей так необходимо было бросить неудобный матрац с бельем и тяжелую сумку. И неважно, что койка находилась в непосредственной близости к отхожему месту. Яне было все равно, лишь бы примоститься.

Лиза не стала ей мешать. Села за стол, что-то сказала своим товаркам, те дружно засмеялись, пренебрежительно посматривая на Яну. Чувствовалось, что Лиза здесь в авторитете.

Она дождалась, когда Яна расстелет матрац, заправит постель. Подошла к ее койке, села рядом с ней поверх пыльного, а местами грязного одеяла.

– Даже не знаю, что с тобой сделать, – глумливо усмехнувшись, сказала она.

– Не надо ничего делать. Помогла бы лучше...

– Это с каких таких блинов я должна тебе помогать? – изумленно вскинулась Лиза.

Яна и сама поняла, что сморозила глупость. Ни за что на свете Лиза не станет ей помогать. Добить, пожалуйста, а помочь – ни за что...

– Тогда просто убей...

Яна не выдержала и расплакалась. Самые настоящие тиски – с одной стороны жуткая безнадега, с другой – заклятая подруга, жаждущая мести.

– Ты, корова, а ну бросай это мокрое дело! – обругала ее Лиза. – И без тебя здесь сыро.

Яна кивнула, обещая тем самым успокоиться. Она попыталась унять рыдания, но гнет отчаяния и тоски давил на сливной клапан в душе, отчего слезы ручьями текли из глаз.

– Ну ты совсем овца! – удивленно протянула Лиза.

В конце концов она не вытерпела, задрала Яне голову, заглянула в залитые слезами глаза и вдруг влепила ей звонкую пощечину. И слезы вдруг сразу куда-то подевались.

Яна испуганно смотрела на Лизу.

– Все, успокоилась? – резко спросила та.

– Не знаю.

– Свое «не знаю» ты для мужа прибереги. А здесь тюрьма, здесь конкретно за свои слова отвечают... Должна знать, – усмехнулась она. – Егор должен был рассказывать... Да ты не колотись, меня твой Егор вообще не колышет. Другие интересы...

– Какие? – ляпнула Яна.

– Не твое собачье дело!

Яна склонила голову в знак смирения.

– В тюрьме, как и в жизни, меньше знаешь, крепче спишь. Поняла?

– Поняла.

– Меньше спрашивай, больше знать будешь... Так за что тебя укатали?

– Налоговая проверка.

– Видать, серьезно за тебя взялись...

– Серьезней не бывает.

– Кому-то ты очень насолила.

– Может быть.

– Да не может быть, а так и есть... Мне вот сильно насолила в этой жизни. И еще кому-то... Жаль, что я за тебя не взялась. А у меня были возможности, чтобы тебя уделать. Были... – не совсем уверенно, но нахраписто сказала Лиза. И замолчала, мысленно представляя, как бы это у нее могло получиться.

– Я знаю, – кивнула Яна. – Ты следила за мной...

– Следила?.. Да, может, и следила... Следила, но не выслеживала. А надо было бы заняться тобой вплотную...

– За что ты меня так ненавидишь?

– Ненавижу?!. Да, ненавижу... Ты же Вила у меня увела, разве забыла?

– Он меня сам выбрал, – пожала плечами Яна.

– Сам выбрал... – передразнила ее Лиза. – Козел он, твой Вильям... А ты коза... Как сыр в масле... А сейчас в дерьме... Я тебе не завидую... Раньше завидовала, а сейчас нет... И злости тоже нет... Убить бы тебя, да нет злости... Слыхала я, что Вильям твой тунеядец. Это правда?

– Что-то вроде того.

– Вместо него бизнес тянешь?

– Тянула.

– «Я и лошадь, я и бык...» Телка ты, в натуре... Тупая упертая телка... Даже не знаю, и чего я тебе раньше завидовала?

– Я тоже не знаю.

– Как думаешь, срок тебе светит или замнут дело?

– Не знаю. Все очень серьезно...

– А меня отмажут. Точно отмажут... За наркоту меня закрыли. Задержали, обыскали, а у меня в сумочке кокаин... Но это подстава, менты постарались. И адвокат это докажет. Так что недолго мне здесь торчать... Пожрать у тебя что есть?

– Да, конечно...

Яна торопливо полезла в сумку, достала палку сырокопченой колбасы, ломоть сухого сыра. Спасибо Римме Борисовне, хоть и не любила она Яну всей душой, но передачу в следственный изолятор организовала. Сегодня посылку передали, в карантинную камеру, где Яна провела целых три дня, прежде чем оказаться здесь. Продукты еще свежие.

– Ну, богато живешь, подруга! – обнадеживающе улыбнулась Лиза. – Не все так плохо, если с воли хорошо греют... Муж, наверное, постарался...

– Свекровь... А Вильяму некогда. Занят он очень.

– Чем?

– Бизнес у него. Большой бизнес, – саркастически усмехнулась Яна. – Компьютерный.

– А говорили, что тунеядец... – Похоже, Лиза восприняла ее слова всерьез. – Компьютеры – это хорошо. На компьютерах круто можно подняться...

– Ты не поняла. У него бизнес в самом компьютере. Виртуальный. Понарошку... И бизнес у него там, и война, и все, что угодно, лишь бы делом не заниматься. Он там сейчас играется, а я здесь... Если только с компьютером играется...

– Что, в запой может уйти?

– Ну да, повод же есть, почему бы не напиться. А может, еще и уколоться...

– Да ладно, уколоться!

– Не ладно, а так и есть. Пить бросил, колоться начал. Сейчас вроде бы нет, но если повод есть, почему не начать...

– Вил – слабак, – кивнула Лиза. – И в постели, и вообще...

– Зачем же ты с ним была, если в постели слабак? – осмелев, спросила Яна.

– А затем... Знаешь, как хохлы говорят, что ни зъим, то понадкусую... Вот и надкусываю, тебе назло... И дальше надкусывать буду... Если все у тебя наладится... А пока мы в одном дерьме, одной ложкой его расхлебываем. Нечего нам здесь друг с дружкой делить... Давай к нашему шалашу двигай, чай пить будем...

Яна поняла, что Лиза не держит на нее зла. И мстить не собирается... Может быть, когда-нибудь снова возьмется за свое. Не нравится ей, когда у соперницы все хорошо. Бес в нее вселяется, когда у нее все ладно. Но пока Яна в беде, с Лизой можно уживаться. Можно и даже нужно, чтобы выжить в жутких условиях тюремного быта...

Следователь был неумолим. Яна пыталась сопротивляться его напору, но он один за другим доставал козыря из своего прокурорского рукава. Один фиктивный договор с оффшорной фирмой, другой. Ему известны были все хитроумные схемы, которыми пользовалась Яна, чтобы уменьшить налогооблагаемую базу. И узнать он их мог только от главного бухгалтера или от Никольцева... Яна склонялась к мысли, что предателем был именно Никольцев, его использовали в своей игре враги Филиппа Михайловича. А следователь пытался использовать в этой игре ее саму.

– Яна Дмитриевна, будьте благоразумной. У вас малолетняя дочь, вы должны быть с ней, а не в тюрьме. Вам грозит как минимум десять лет заключения, вам сейчас всего двадцать семь, а через десять лет будет под сорок. И хорошо, если к этому времени вы не заболеете туберкулезом, в чем я очень сомневаюсь...

– Я и сама в этом сомневаюсь, – с жалким видом кивнула Яна. – И я очень хочу домой...

– Вот и не ройте себе яму. Признайтесь, что за всеми теми махинациями, которые вы проворачивали, стоял Крупнышевский Филипп Михайлович.

Яна могла это признать. И, возможно, в награду за это получила бы временную свободу, до суда, под подписку о невыезде. Но при этом она прекрасно понимала, что если Филиппа Михайловича утопят, то и она пойдет на дно вместе с ним. Да, она уходила от налогов по его воле, но ведь она же ставила подписи под финансовыми документами...

– Я бы и рада, но во всем виновата я одна...

Она брала вину на себя в надежде, что Филипп Михайлович что-нибудь придумает, вытащит ее из тюрьмы. Ведь нанял же он для нее хорошего адвоката, который пытается выстроить непробиваемую для прокурора линию защиты. Ведь помог же такой адвокат Лизе, вызволил ее из неволи...

Но напрасно Яна надеялась на помощь со стороны. Напрасно адвокат пытался на суде противиться обвинительному натиску прокурора. Единственно, что вместо обещанных десяти она получила «всего» семь лет.

* * *

Полковник Песочников считался образцовым начальником образцово-показательной колонии. Сорокалетний, спортивного сложения мужчина, всегда бодрый, подтянутый. Он мог отругать нерадивого подчиненного, но на заключенных женщин голос никогда не повышал, никто и никогда не видел его выпившим. О его справедливости слагались легенды. Поэтому Яна была удивлена, когда он вызвал ее на откровенный разговор.

Первые несколько секунд он смотрел на нее с интересом и с какой-то непонятной усмешкой. «Так вот что ты за птица такая, Яна Крупнышевская», – говорил его взгляд.

– Ну, присаживатесь, Яна Дмитриевна, поговорим... Какой у вас срок?

– Семь лет.

– Три вы уже отсидели, так?

– Так.

– Совесть свою очистили?

– Не знаю, вам видней...

– Ну, судя по тому, как вы работаете на производстве, в своих грехах вы раскаиваетесь. В общем, есть мнение, что вам можно скостить половину срока. Я имею в виду условно-досрочное освобождение...

– А это возможно? – обрадовалась Яна.

Где-то в глубине души она лелеяла надежду, что именно для того и вызвал ее к себе начальник колонии, чтобы сообщить свое высочайшее мнение.

– Возможно все.

Он выразительно глянул на нее, красноречивым молчанием подчеркнул взятую паузу.

– От меня что-то требуется? – догадалась Яна.

– Небольшая услуга, – смущенно кивнул Песочников.

Или только вид сделал, что смущен.

– А именно?

– Даже не знаю, с чего начать... Вы же знаете, я очень строг в плане морали...

Яна кивнула. Раньше, еще до того, как Песочников стал «хозяином» колонии, здесь среди зэчек процветала однополая любовь. Коблы, ковырялки, всякая прочая гадость. Но с появлением нового начальника махровая волна разврата улеглась. Оставались еще кое-где подводные течения, но протекали они втайне и по взаимному согласию. Никаких насилий, никаких глумлений на этой почве...

– Но иногда обстоятельства вынуждают, – развел руками Песочников.

– Вы долго запрягаете, – заметила Яна.

– Долго запрягаю?.. Да, наверное... А ездить-то раз-два по кругу, а потом уже домой – на правах свободного человека... В общем, к нам едет ревизор, из Москвы. Человек сварливый, придирчивый, большой любитель женщин...

Яна все поняла. Но промолчала.

– Ситуация достаточно сложная, проверяющего придется ублажать – баньку ему истопить, все такое. Поверьте, желающие найдутся, но он человек привередливый, с запросами – чтобы заключенная, чтобы красивая и чтобы не была похожа на уголовницу... Вы на уголовницу никак не похожи. И красота у вас какая-то необыкновенная... Я уверен, вы ему понравитесь. А ему, в свою очередь, понравится наша колония... Вы меня понимаете?

– Понимаю.

– И что?

– Не скажу, что польщена высоким доверием...

Так и хотелось сказать «нет» – резко, хлестко. Она не падшая женщина, чтобы стелиться под каким-то ревизором... Но ей хотелось на свободу. А до звонка оставалось еще три с половиной года, целая вечность. И от Песочникова зависело – выйдет она на свободу сейчас или через эту вечность...

– А все же?

– Я не хочу.

– А если хорошо подумать?

– Если очень хорошо подумать, то в принципе я согласна... Ну а какие гарантии того, что я пройду по условно-досрочному освобождению?

– Мое честное слово.

– Хорошо... Но только один раз...

Песочников смотрел на нее глазами возбужденного мужчины. Похоже, он был не прочь прямо сейчас, в своем кабинете проверить ее на пригодность к дальнейшему применению. И он мог сделать ей еще одно непристойное предложение. Но, похоже, он переборол себя.

– Один раз, – кивнул он. – Больше и не требуется...

Ревизор прибыл через два дня. К этому времени Яну привели в порядок – под конвоем свозили в город, в косметологический салон. За свои же деньги она прошла освежающе-омолаживающие процедуры. Побывала в салоне красоты. Даже купила себе недорогой, но очень симпатичный костюмчик – юбка средней длины, жакетка с широким фигурным воротом и на одной пуговице.

Деньги у нее были. В колонии на пошиве рукавиц кое-что заработала, Филипп Михайлович время от времени высылал переводы... Он уже не был ее тестем. Вильям оказался еще большим подлецом, чем о нем думала Яна. Два года назад он воспользовался законной возможностью развестись с ней заочно, женился вновь. А у Филиппа Михайловича все хорошо. Он сумел сохранить часть активов разгромленной фирмы, нашел людей, которые помогли ему создать новую компанию. И сейчас он снова в фаворе, снова делает деньги на импорте и экспорте. Только почему-то не предпринимает попыток реабилитировать Яну и вытащить ее из колонии. Деньги высылает, передачи шлет – на том и спасибо...

В сауну Яна шла без желания, но совесть не грызла ей душу. Чего ей стыдиться, если нет у нее мужа, если не перед кем хранить супружескую верность. Зато оправдательный мотив звучит торжественной увертюрой Чайковского. Если она изменяет себе, то во имя себя!..

Полковник из Москвы ждал ее в трапезной. Распаренный, закутанный в простыню. Ни дать ни взять, вельможный барин. Он пребывал в приятном, но слегка напряженном ожидании. Ему обещали красивую женщину, но ведь велика была вероятность преувеличения или даже обмана... Он увидел ее, просветлел ликом. Глазки замаслились, губы пересохли. Похоже, у него даже дыхание перехватило.

Как мужчина он был вполне. Рослый, крепкий. Асимметричное лицо, уродливо искривленный нос, но красивые глаза – глубокие, пронзительные... У нее возникло ощущение, будто она где-то его видела раньше, в прошлой своей жизни.

– А-а, тебя... вас Яной зовут, – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал он.

Он волновался – признак растерянности. И еще на «ты» не смог перейти. Да он, кажется, не просто растерян, он сражен.

Яна видела себя в зеркале. И допускала мысль, что могла произвести впечатление на полковника. Симпатичная, ухоженная и, очень даже может быть, обаятельная женщина, ничем не похожая на уголовницу – ни характерным налетом на чертах лица, ни одеждой. Она была в том самом костюмчике, который ей позволили купить в городе.

– Яной, – ничуть не смущаясь, кивнула она.

И на всякий случай спросила:

– Вы откуда знаете, как меня зовут?

– Э-э, сказали... И вообще...

– Что – вообще?..

– Да так... Да и не уверен я...

– В чем?

– Выпьем? – спросил он, показывая на бутылку коньяка.

– С удовольствием...

Яна себя не ограничивала. Пила, чтобы напиться. И раздевалась не только для того, чтобы идти в парную. И в массажной с полковником закрылась ясно для чего...

Его звали Евгений. После массажной и всего, что там было, она получила право звать его просто Женей. А он уже запросто обращался к ней на «ты».

– А ведь я тебя помню, – сказал он. – Не хотел говорить сразу. Во-первых, мог ошибиться. А во-вторых, у тебя рана тогда была...

– Рана? Какая рана? – удивленно глянула на него Яна. – Я тебя не понимаю...

– Давно это было. Еще в восьмидесятых... Если это, конечно, ты была... Ты ребенка потеряла...

– Да, – встрепенулась Яна.

– Врач Елена Максимовна у тебя была...

– Да!

– Она тебе сказала, что твоя дочка умерла...

– Да!!.

– Я с ней тогда был. Видел, как она к тебе в палату заходила...

Теперь Яна знала, где видела его. В коридоре первого для нее родильного дома. Елена Максимовна входила к ней, а он стоял, наблюдая за ней. Белый халат, наброшенный на военную форму.

– Зачем? – под давлением нахлынувших эмоций спросила она.

– Что, зачем?

– Зачем ты там был?

– Елена Максимовна – моя жена. Я из командировки тогда приехал, соскучился по ней, она меня к себе провела... А тут про тебя сказали...

– Что, сказали?

– Что поговорить с тобой надо...

– Зачем ты мне это сказал?

– Ну, интересно было узнать, что с тобой после было?.. Ты мне и тогда понравилась. Притягательность в тебе какая-то особая... Я даже думал о тебе. Недолго, правда... А как увидел тебя сегодня, узнал... Ты изменилась, стала гораздо лучше... Только непонятно, как ты в эту глушь попала? Кем ты здесь работаешь?

– Кем я здесь работаю? – удивилась Яна. – В швейном цехе, рукавицы шью... Заключенная Крупнышевская Яна Дмитриевна...

– Заключенная?!. Ну да, мне говорили, что заключенная... Но я подумал, что ты вольнонаемная... Ты, наверное, недолго здесь?

– Недолго. Полгода под следствием, три года здесь...

– Ничего себе недолго.

– Песочников обещал условно-досрочное, на половину срока...

– Если обещал, сделает. Я лично проконтролирую...

– Спасибо.

– А потом куда?

– Обратно в Москву.

– К мужу?

– К ребенку...

– Он же вроде умер.

– Одна дочка умерла, другая родилась.

– Ну да... А за что ты здесь?

– Злостное уклонение от уплаты налогов...

– Разве за это осуждают?

– Да. Если очень-очень захотеть...

– А муж твой где?

– Был муж. Да сплыл. К другой... Дочку на отца и мать оставил, а сам с другой живет...

– Квартира у тебя есть?

– Нет. Ни кола ни двора... Но я что-нибудь придумаю...

Яна очень надеялась на снисходительность Филиппа Михайловича. Если он не забывал о ней все это время, значит, поможет устроиться в жизни на вольных хлебах. Может, бухгалтером в свою фирму возьмет...

– Если вдруг что не так, обращайся ко мне. Я ведь тоже в Москве живу... И вообще, давай не будем теряться. Ты в Москве, я в Москве, можно иногда встречаться... Я тебе телефон свой сотовый оставлю, ты мне, пожалуйста, позвони, как будешь в столице...

Евгений был добр с ней, но ему никогда не стать мужчиной ее мечты. Он полковник из Главного управления исполнения наказаний, он человек, от которого могла зависеть ее судьба. И он воспользовался этой зависимостью. И хотя ей было неплохо с ним, он все равно был ей определенно противен. И в дальнейшем она будет думать о нем с неприязнью. Но бумажку с номером его телефона она все же взяла. Мало ли что...

* * *

Москва жила своей жизнью. Залитые автомобильными потоками улицы, толпы людей в броуновском движении на улицах и площадях. Все невероятно заняты, все куда-то спешат. И никому нет никакого дела до Яны и до ее радости, с которой она возвращалась в Москву после долгой отсидки. Впрочем, ее и саму ничуть не волновало внимание посторонних людей. Небо праздничного настроения омрачала темная туча неопределенности. Чем ближе она подходила к дому, где жили родители Вильяма, тем гуще и темнее становилась эта туча.

Бывшая свекровь встретила ее холодным пронзительным взглядом.

– Здравствуйте, Римма Борисовна, – через силу улыбнулась Яна.

– Явилась, – сквозь зубы сказала она.

– Да. Освободили меня раньше срока, за хорошее поведение...

Она ждала, когда женщина впустит ее в дом, но та незыблемой скалой стояла у нее на пути к собственной дочери.

– И что дальше?

– Я хочу увидеть свою дочь.

– Арине не нужна мать-уголовница, – отрезала Римма Борисовна.

Яна чуть не задохнулась от возмущения.

– Кто уголовница?! Я?!

– А кто в тюрьме сидел?

– А кто мог бы там сидеть, если бы не я?

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Вы же сами умоляли меня, чтобы я взяла на себя всю вину!

– Что за вздор? – презрительно фыркнула Римма Борисовна. – Всю вину на себя... Что за уголовный жаргон, милая моя? Здесь тебе не воровская малина!

– Что вы такое говорите!

– А что ты здесь делаешь?.. Иди отсюда, а то я вызову милицию!..

– Что я такого сделала?

– Помогите, убивают! – взвизгнула вдруг Римма Борисовна, призывая на помощь соседей.

Яна не стала пытать судьбу. Если эта старая стерва обвинит ее в покушении на свою жизнь, то ей снова придется отправиться в колонию – отбывать вторую половину срока. За несоблюдение условий досрочного освобождения. Она не лишена гражданских прав, но сильно ущемлена в них. И на рожон ей лучше не лезть...

Так и не смогла она увидеть свою дочь. Римма Борисовна готова была костьми лечь, чтобы не подпустить ее к Аринке. И отношения с ней лучше не обострять. Увидит, что Яна крутится возле дома в надежде хоть издали увидеть свою дочь, обязательно вызовет милицию – со всеми отсюда вытекающими...

Она шла куда глаза глядят, не чуя под собой ног от сильного душевного волнения. И вдруг ее осенило. Она может обратиться к полковнику Копылову. Он может стать арбитром в ее отношениях с бывшей свекровью. Если та вдруг обратится за помощью в милицию, Евгений подтвердит, что Яна не желала ей зла и не пыталась причинить ущерб ее здоровью...

Евгению она дозвонилась с первой попытки. И он с первого же раза откликнулся на ее зов о помощи. Приехал за ней на своей машине. Обласкал обожающим взглядом.

– Я так боялся, что ты не позвонишь.

– Позвонила...

– Что там у тебя за проблемы?

– Бывшая свекровь не отдает мне моего ребенка. Милицией угрожает.

– Материнских прав тебя не лишили?

– Нет.

– Тогда она идет, а не ты...

– Куда идет?

– Ты подарила мне прекрасное настроение, и мне бы не хотелось употреблять нецензурные слова... С ребенком мы разберемся. А дальше?

– Не знаю, – пожала плечами Яна. – Ничего не знаю...

Уже не было спасительной уверенности в том, что Филипп Михайлович поможет ей устроиться в новой жизни.

– А жить есть где?

– Нет.

И мужа у нее не было, некому было принять ее и обогреть.

– А я женат. И жена дома... Но у меня друг есть. Он сейчас на заграничном курорте. Вернется не раньше чем через две недели. Ты бы могла пока пожить у него...

– Я не против.

Выбора у нее не было. И вместе с Копыловым она отправилась на квартиру к его другу. На квартиру, ключи от которой ему оставили для того, чтобы он водил туда баб. В любвеобильности Копылова Яна ничуть не сомневалась. Как не сомневалась в том, что в его личной табели о рангах она проходит как очередная баба... Но пусть делает с ней, что хочет, лишь бы помог вернуть Аринку.

Они приехали на квартиру, и он раздел ее, едва она переступила порог. Она не пыталась противиться. Зачем?..

Первую ночь Евгений провел с ней, но вторую оставил жене. Побыл с ней вечером, а затем уехал домой. Зато посвятил ей вторую половину следующего дня. Заехал за ней и отвез к родителям Вильяма, вместе с ней поднялся на этаж, сам нажал на клавишу звонка.

Дверь открыл Филипп Михайлович. Увидел Яну, побледнел – то ли с радости, то ли с испуга. Протянул к ней руки, желая что-то сказать, но, видимо, слова застряли в горле. Его оцепенение длилось несколько секунд, наконец он обрел дар речи:

– Яна! Ну наконец-то!

– Что наконец-то? – жестко спросила она.

– Наконец-то ты вернулась... А тебя что-то смущает? Неужели я так сильно постарел?

Филипп Михайлович действительно постарел, но выглядел совсем неплохо. Бодрый взгляд, аккуратные морщины, здоровый цвет лица. Не было в нем той дряхлости, которая превращает пожилых мужчин в стариков. Статная осанка, ухоженный вид, строгий темно-серый костюм из дорогой ткани и явно индивидуального пошива. Похоже, он только-только вернулся домой. А может, напротив, собрался куда-то ехать.

– Да нет. На вас еще воду возить... Вы так удивлены, как будто не знали, что я вернулась...

– И не вздумайте вызывать милицию, – предупреждающим тоном заметил Копылов.

– Какая милиция? Ничего не понимаю...

– Я позавчера у вас была, – недоверчиво глянула на него Яна. – И Римма Борисовна прогнала меня, как последнюю тварь. И не надо делать вид, что вы не в курсе!

– Я не делаю вид. Я действительно ничего не знаю!.. Она мне ничего не говорила... А это кто? – спросил Филипп Михайлович, неприязненно глядя на Евгения.

– Полковник Копылов, Главное управление исполнения наказаний.

– Он что здесь делает?

Филипп Михайлович смотрел на Евгения, но обращался к Яне.

– Оказывает моральную поддержку... Где моя дочь?

– Ее сейчас нет, она уехала на экскурсию с бабушкой... А что мы все на пороге стоим? Проходите!

Он посторонился, пропуская Яну. Но невольно дернулся, желая преградить путь Евгению. Желая, но не позволяя себе этого сделать. Но Копылов и сам понял, что здесь он лишний.

– Яна, я тебя в машине подожду, – сказал он, переступая порог в обратном направлении.

– Кто это такой? – спросил Филипп Михайлович, когда дверь за ним закрылась.

– Женя, мой любовник, – ничуть не смущаясь, призналась Яна.

Она свободная женщина во всех отношениях – ни мужа, ни колючей проволоки вокруг. С кем хочет, с тем и спит.

– И когда же ты успела? – помрачнел Филипп Михайлович.

Яне даже показалось, будто он скрипнул зубам от ревности.

– Успевают, когда спешат. А я не спешила. Я женщина еще не старая, мужчинам нравлюсь...

– Не старая, – легко согласился он. – И нравишься... Пожалуй, очень... Ты стала даже лучше, чем была...

– Скажите это Копылову. Мне интересно егомнение на этот счет. А от вас мне нужна моя дочь...

– Яна, мне не нравится твой категоричный тон. Ты разговариваешь со мной как с врагом. Поверь, я этого не заслужил... И я не стану прогонять тебя... Я ждал, когда ты вернешься... Поверь, Римму Борисовну ждет суровый разговор...

– Мне все равно, как вы с ней будете разговаривать. Мне нужна моя дочь. Когда она вернется с экскурсии?

– Не раньше, чем через неделю...

– Что это за экскурсия такая?

– Ну, это не совсем экскурсия. Арина изучает английский язык, ей полезно побывать в Англии. Римма Борисовна уехала с ней... В Англию ты вряд ли сможешь поехать, но ты можешь пожить здесь, место для тебя всегда найдется...

– Здесь, с вами?

– Тебя что-то смущает?

– Нет. Но я лучше поживу с Женей.

– Ты спишь с ним? – еще больше разволновался Филипп Михайлович.

– Если он мой любовник, то, наверное, да...

– Ты не должна с ним спать.

– Почему?

– Потому что он чужой.

– А кто тогда, по-вашему, свой? Вильям, который предал меня!

– Он тебя не предавал...

– Ну, конечно.

– Он очень помог мне.

– Рада за вас. И за него. Но я-то здесь при чем?

– Ты знаешь, в каком положении мы находились. И должна знать, что выкарабкались мы с большим трудом. Зато сейчас все в порядке. За сверхприбылями не гонимся, через головы не прыгаем, но дело свое знаем. Есть головное предприятие, есть дочерние структуры, одну из которых ты бы могла возглавить. Сначала дочернее предприятие, а затем и весь бизнес...

– За что же такая честь? Вильям ваш сын, но я ему не жена...

– Но ты мать моей... моей внучки... Ты часть нашей семьи.

– Боюсь, что Римма Борисовна так не думает.

– А мне все равно, что она думает. Главное, что я так думаю!..

Филипп Михайлович, казалось, был искренен в своем желании взять ее под свою опеку. И Яна готова была довериться ему.

– И что же мне теперь делать? – растерянно спросила она.

– Остаться здесь, в моем доме!

– Но Римма Борисовна будет против.

– Я же сказал, плевать на нее!

– Но я так не могу.

– Хорошо, у меня есть другая квартира, в которой ты можешь жить на правах хозяйки...

– Я не знаю...

– Ты будешь там жить! – отрезал Филипп Михайлович.

И грозно посмотрел на нее.

– И чтобы никаких любовников!

Но Яна не дрогнула под его взглядом. И тем самым охладила его пыл.

– Это условие?

– Да... То есть нет... Но я бы не хотел, чтобы ты жила с кем-то...

– Он может просто приезжать...

– Может... Но не в мою квартиру!

– А как же права хозяйки?

– Яна, ну ты не можешь быть с ним!

Филипп Михайлович был близок к истерике. И Яна уже понимала, что с ним происходит. Ей и раньше казалось, что свекор к ней неровно дышит, а сейчас она была уверена в этом. Но ей совсем не нужна его любовь.

– Почему? – в резком, провоцирующем тоне спросила она.

– Потому... Впрочем, ты можешь поступать как знаешь... Живи с ним... Где хочешь, живи, только не в моей квартире...

Он разволновался настолько, что ему стало трудно дышать. Неуклюже резкими движениями рук он снял с себя галстук, расстегнул пуговицы на рубашке.

– Вам плохо?

– Нет... Может быть...

– Валокордин?

– Нет, лучше нитроглицерин...

Он достал из кармана маленькую плоскую коробочку, вытряхнул из нее таблетку. Яна уложила его на диван, принесла воды.

– Извините, я не думала, что вы так близко примете к сердцу...

– Близко. Очень близко...

– А с Копыловым я встречаться не хочу.

Евгений был женат, и это убивало в ней охоту встречаться с ним. К тому же она не могла забыть, при каких обстоятельствах она легла с ним в первый раз. Сколько бы ни прошло времени, он всегда будет ей живым напоминанием о кошмарах подневольной жизни... Не сможет она быть с ним долго. Да он и сам откажется от нее, как только она ему надоест. Придумает какой-нибудь благовидный предлог, чтобы целиком переключиться на очередной роман.

– Вот и не встречайся... Я тебе адрес скажу, ключи дам, езжай на квартиру. Там, правда, беспорядок. Но ты же не белоручка?

– Да.

– Сегодня здесь переночуешь, а завтра я тебя отвезу...

– Нет, здесь я не останусь...

– Тогда сегодня и езжай...

– Сегодня и поеду.

– Я сейчас водителю своему скажу, он отвезет.

– Не надо. Меня Женя отвезет...

– А без него нельзя?

– Нельзя. Я должна поговорить с ним, объяснить, почему мы должны расстаться...

– Да, объясни. И расставайся...

Яна дождалась, когда Филипп Михайлович успокоится, напоила его горячим некрепким чаем и только затем ушла.

Евгений ждал ее в машине, изнывая от нетерпения.

– Что-то ты долго.

– Филиппу Михайловичу плохо стало.

– Противный старикашка.

– Да, но у него свой бизнес. И он хочет, чтобы я в этот бизнес вернулась.

– Снова станешь президентом фирмы. И он снова тебя подставит.

– Он меня не подставлял.

– Ну да, конечно. В больнице спрятался, тобой закрылся. А ты все эти годы отдувалась...

– Что было, то было... У него квартира есть, он мне ее отдает...

– Красивый жест.

– Ты меня туда отвезешь?

– Само собой... Если хочешь, могу даже остаться на ночь.

– Только на ночь?

– Ну да... Ты же не хочешь, чтобы я бросил семью и ушел к тебе?

– Не хочу.

– Ну вот видишь...

– Но и подругой на ночь быть не хочу.

– Я тебя понимаю, ты женщина серьезная. Да и я, в общем-то, примерный семьянин... Давай так, сегодня мы ночуем вместе, а завтра расходимся как в море корабли...

Яна внимательно посмотрела на Копылова. Похоже, он уже начал охладевать к ней. Отношение к ней еще горячее, но уже нет обжигающей страсти... Что ж, тем лучше.

– Хорошо, сегодня мы ночуем вместе, – согласилась она. – А завтра – как в море корабли... Завтра и отвезешь меня на новую квартиру. А сейчас на старую...

Она имела полное право спать с кем угодно. Но не было у нее права вести любовника на квартиру, которую предоставил ей Филипп Михайлович.

* * *

Евгений долго ворочался с боку на бок, наконец поднялся, посмотрел на часы.

– Пойду я. Домой пойду.

– Не поздно? – спросила Яна.

– Нет... Знаешь, надоело все. Гуляю как последний кобель, а Ленка страдает... А ведь она хорошая баба...

– Тогда не гуляй как последний кобель.

– Вот я и думаю, что хватит. Сорок семь лет уже. Старость в окно стучится. А с кем, как не с Ленкой, стареть? Она же меня по-настоящему любит, с ней и стареть будет уютно... Завтра за тобой заеду, на квартиру отвезу...

– Не надо, я сама. Мне утром надо... Ты ключи забери, а я просто дверь захлопну. Потом заедешь, на второй замок закроешь...

– Телефон ты мой знаешь.

– Не буду я тебе звонить.

– Не звони... Пойду я.

Но уйти Копылову не удалось. Он открыл дверь на лестничную площадку, и тут же послышался звон пощечины.

– Ах ты подлец!.. Где эта сука?

Голос был женским. Яна вовсе не хотела видеть его обладательницу, но встреча с ней была неотвратима. Женщина ворвалась в спальню, зажгла свет. Надо было видеть, сколько презрения плескалось в ее взгляде, обращенном к Яне.

– И не стыдно тебе, дрянь? – возопила она.

– Стыдно. Очень, – призналась Яна.

Она узнала женщину. Это была та самая Елена Максимовна, что принимала у нее роды. Постаревшая, но не утратившая своей природной красоты.

– Зачем же ты тогда!

– Так вышло, Елена Максимовна...

– Даже мое имя-отчество знаешь... – неприязненно поморщилась она. – Или меня знаешь?.. Погоди-ка, погоди-ка, что-то лицо мне твое знакомо!..

– Восемьдесят седьмой год, Яна Китайцева... Я дочку родила. А она умерла...

– Так ты что, мстишь мне теперь за это? – возмущенно протянула Елена Максимовна.

– Нет... Здесь совсем другое...

– Что другое?.. Не за смерть своей дочки мстишь?

– Нет.

– Ясно. За то, что с этими сговорилась, мстишь...

– С кем вы сговорились?

– С этими... Родители твоего парня... Уже и не помню, как их...

Спохватившись, Елена Максимовна замолчала. Но Яна хотела, чтобы она говорила.

– А ну-ка! – вскочив с постели, набросилась она на женщину. – С кем вы сговорились? С родителями Вильяма? В чем вы сговорились?..

– Эй, эй, потише, девочка! – растерянно замахала руками акушерка.

– Я тебе не девочка! Я на зоне срок мотала! Я и кровь пустить могу!..

Еще в тюрьме Яна научилась брать людей на понт. И в зоне это здорово ей пригодилось. И на Елену Максимовну она смогла нагнать страх.

Зато Евгений был далек от паники.

– Ты это брось! – сказал он, заполнив собой пространство между любовницей и женой.

И даже отрезвляюще толкнул Яну в плечо. Но досталось и Елене Максимовне. Как человек военный, он знал, что лучшая защита – нападение. И, воспользовавшись моментом, перешел в наступление:

– С кем ты там сговорилась?

– Женя, прекрати!

– Лена, ты меня знаешь! Если я спрашиваю, ты должна отвечать!

– Я за это в тюрьму могу сесть, – испуганно сжалась обескураженная женщина.

– Тем более говори!

Копылов был настолько страшен в своей решимости вызнать у жены правду, что Яне самой стало не по себе.

– Девочка не умерла, – выдавила из себя Елена Максимовна.

– Как не умерла? – потрясенно пробормотала Яна. – Вы же говорили, что у нее язвы на теле были. А врожденная недоразвитость?..

– Была недоразвитость. И язвы были... Она совсем плохая была...

– А сросшиеся пальцы на руках?..

– И это было. Но не на руках, на ногах... Ты бы с ней намучилась, девочка!

– Это мое личное горе! И мне решать, мучиться мне с ней или нет!.. Где сейчас моя дочка?

– Не знаю... Мы ее в специальную детскую клинику отдали...

– Зачем вы это сделали!

– Я же говорю, родители твоего парня настояли... Его отец обещал мне массу неприятностей. А он важная шишка...

– Это вы про Филиппа Михайловича говорите?

– Да. И его жена очень просила. Даже деньги предлагала...

– Лена, ну как же так? – укоризненно посмотрел на жену Копылов.

Похоже, он выкрутился из ситуации. Из обвинителя Елена Максимовна превратилась в обвиняемого.

– Ну ты пойми, девушка совсем молодая! Из провинции! Парень жениться на ней не собирался! Мучилась бы всю жизнь с недоразвитой дочкой. У нее же не только физическая, но и умственная недоразвитость...

– Мне все равно, какая она, – мотнула головой Яна.

– Это ты сейчас так говоришь... А хлебнула бы лиха, сама бы проклинала себя за то, что в роддоме не задушила. Я тут с одной женщиной недавно виделась. Такой же примерно, как у тебя, случай. Только не девочка, а сын. Уже семнадцать лет. Типичный дегенерат...

– И что?

– А то, что мать бьет смертным боем. Если б только бил... Он ее изнасиловал. Родную мать изнасиловал! Как тебе это нравится?..

– Что было бы, то было... Как мне найти мою девочку?

– Не знаю... Но если постараться, то можно... Адрес клиники я дам, оттуда нужно искать...

– Не надо этого делать, – вразумляюще посмотрел на Яну Евгений.

– Почему?

– Не надо раздувать историю.

Теперь молнии в грозовых глазах Евгения были обращены к Яне.

– Начнешь искать, поднимешь шум, замараешь Лену – ты меня понимаешь?

– Да. Но я должна найти своего ребенка.

– Ты займись вторым своим ребенком, законным. О нем думай. А то ведь недолго обратно в тюрьму загреметь. Понимаешь, о чем я?

Яна все понимала. Евгений не хотел, чтобы она раздула скандал вокруг имени своей жены. И откровенно угрожал ей. А уж ему-то ничего не стоило лишить ее свободы за нарушение условий досрочного освобождения.

– Занимайся своей Аринкой. И тебе спокойней будет, и нам, – уже мягче, но все же напористо сказал Евгений.

– Но я должна...

– Ты должна обустроиться в этой жизни. Вот что ты должна! Сначала реши свои проблемы в настоящем, а потом уже ищи свое прошлое...

Что ни говори, а Евгений был прав. Ей бы на ноги сначала встать, а потом уже думать о потерянном ребенке...

* * *

Яна мечтала о независимости. Открыть свое дело с нуля, раскрутить бизнес до миллиона, купить квартиру, забрать у бывшего свекра дочку и жить с ней. Аринке уже десять лет, она привыкла к достатку, к хорошей жизни – черствым калачом ее к себе не заманишь. А возможности зарабатывать на хлеб с черной икрой у Яны не было. И дело свое открыть она не сможет. Такова уж формула рыночных отношений – чтобы начать с нуля, под этот ноль нужно вложить миллион первоначального капитала. А взять его неоткуда. В банк обращаться бесполезно: никто не захочет связываться с уголовницей.

Она могла бы устроиться продавщицей на овощном рынке. Со справкой об освобождении ей там самое место. Работала бы за копейки, но ни на грамм бы не зависела от Филиппа Михайловича. А она возненавидела его после того обмана, который лишил ее первой дочери. Но тогда ей не видать как своих ушей дочери второй. Поэтому пришлось хитрить – идти на поклон к бывшему свекру.

Квартира ей понравилась. Кухня с дорогим гарнитуром, две полностью обставленные комнаты, кровать с балдахином. И беспорядок... За тумбочкой в спальне она обнаружила бюстгальтер из тонкой кружевной ткани, из-за дивана в гостиной вытащила женский чулок из бесшовной ажурной сеточки. Пустые пудреницы, тюбики из-под губной помады... И везде фирма, а не какой-то совковый ширпотреб...

Вот здесь и жили любовницы Филиппа Михайловича, возможно, сюда он возил и проституток. Хорошо мужик устроился – жил, с красотками дружил и, ясное дело, не тужил. А Яна тем временем срок мотала... Сердце у него больное. Вранье. Прикинулся больным, чтобы спрятаться за Яну... Старый козел!..

Только она знала, скольких усилий стоила ей улыбка, которой она встретила Филиппа Михайловича. Он заявился к ней с корзиной цветов и большим пакетом с продуктами. Звон стеклотары свидетельствовал о наличии в нем горячительных напитков. Клюв наточен, крылышки начищены... Индюк надутый.

– Как вкусно у тебя пахнет!.. – раздувая ноздри, восхищенно протянул он. – И порядок идеальный!..

Яну тошнило от этой квартиры, тошнило от ее владельца. Но порядок она не могла не навести – руки сами тянулись к пылесосу и тряпке. А жаркое приготовила, чтобы угодить старому хрычу. Увы, как бы она его ни презирала в душе, с ним нужно было считаться. Как ни крути, а от него зависело ее будущее.

– Ты просто умница, – продолжал осыпать ее комплиментами самодовольный Филипп Михайлович. – Не зря Вильям так тебя ценил...

Ей бы промолчать, но...

– Я не лошадь, чтобы меня ценить.

– Нет, конечно, не лошадь...

– И не телка!..

– Это ты о чем?

– Чья это квартира?

– Моя... Купил по случаю...

– Для кого?

– По случаю и на всякий случай...

– Телок вы сюда водили.

Филипп Михайлович смутился, но быстро справился с собой.

– Ну, было дело... – вымученно улыбнулся он.

– Это все из-за сердца, да?

– При чем здесь сердце?

– Ну, один ученый лекарство для сердца делал. А получилась «Виагра» – совсем для другого. Так и вы, поднимали сердечный тонус, а подняли то, что пониже, да?..

– Яна, ты меня удивляешь.

– Зачем вы меня сюда поселили? – резко спросила она.

– Ну, тебе негде жить...

– А цветы зачем? А коньяк?

– Ну, хотелось бы посидеть с тобой...

– Правильно, жена за границей, почему бы со мной не посидеть. А потом и полежать, да?

– Я даже не думал, – покраснел он.

– Не думал он... Да я вас насквозь вижу!

Она хотела смутить Филиппа Михайловича. Чтобы хоть как-то отомстить ему за потерянного ребенка. И она ввергла его в смятение.

Он долго молчал, думая, что сказать в свое оправдание. Наконец созрел.

– А если я для того и пришел, чтобы не только посидеть? – спросил он и смело посмотрел ей в глаза.

– Так, это уже интересно!

Ей действительно было интересно. Но еще и страшно. Она уже жалела о том, что вызвала его на откровенный разговор. Ведь за его откровенностью могла последовать откровенность с ее стороны. Этого она и боялась. Несдобровать ей, если она скажет все, что думает о нем.

– Что, если ты всегда нравилась мне? – чеканя каждое слово, спросил он.

– Не знаю, мне казалось, что вы не очень-то хотели видеть меня своей невесткой.

– Невесткой, может, и не хотел. А женой – очень даже может быть...

– Женой Вильяма?

– Нет. Своей женой.

– Оу!

– Тебя это шокирует?

– А вас?

– Меня – да. Но тем не менее я должен сказать... Должен сказать, что ты мне очень-очень нравишься... Я могу развестись с Риммой. Ты могла бы выйти за меня замуж.

– Теперь я точно в шоке.

– Ты даже не представляешь, насколько мы близки...

От волнения на лбу Филиппа Михайловича выступили крупные капли пота.

– Насколько?

– Даже не знаю, с чего начать... Вильям не может иметь детей.

– Это неправда.

– Правда... После Аринки у вас не было детей. И с новой женой у него не ладится из-за этого...

– Меня совершенно не волнует его новая жена. И о нем я не хочу ничего слышать.

– Вот поэтому я и решился на этот разговор... Даже не знаю, как в этом признаться. Но я должен...

– В чем признаться?

– В том, что я поступил как подлец... Но все это ради вашего с Вильямом счастья...

– Я ничего не понимаю.

– У вас была первая брачная ночь.

– Ну и что?

– В эту ночь ты зачала Аринку.

– И...

– Не от Вильяма зачала. От меня.

– Что?!.

– Да... Мы с матерью подумали, что так будет лучше. Все-таки родная кровь!..

Яна молча поднялась с места, порывисто смахнула со стола бутылку с коньяком. Филипп Михайлович испуганно зажмурился, ожидая удара. Но она всего лишь скрутила пробку с бутылки и приложилась к горлышку. Не чувствуя горечи, пила до тех пор, пока не почувствовала, как хмель замораживает сознание. На стол она поставила почти пустую бутылку. Закурила, в упор глядя на сжавшегося в комок Филиппа Михайловича. Никогда она не видела его таким жалким.

– Ты меня убил, папуля! – выпустив ему дым в лицо, сказала она.

– Я боялся тебе это сказать... – опуская глаза, пробормотал он.

Каким же чудовищем нужно было быть, чтобы обрюхатить собственную невестку.

– Вильям об этом знал?

– Да.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – язвительно хмыкнула Яна.

Вильям такое же чудовище, как и отец. Еще и чмо в придачу... Будь он сейчас здесь, она бы с удовольствием выплеснула ему в лицо все свое презрение.

– Семья гоблинов!

– Ты не должна так говорить! – жалко возмутился Филипп Михайлович.

– Знаю, что не должна. Но говорю! Потому что ты вынудил меня!

Яна пыталась, но не могла удержаться от обличительной тирады. Начала с того, каким ничтожеством Филипп Михайлович воспитал своего сына. И закончила, какой подлец он сам. Рассказала ему, что знает все про его злую роль в истории с ее первой дочерью.

– Я ненавижу твоего сына! Я ненавижу тебя самого!.. Видеть тебя не хочу!.. Ненавижу! Ненавижу!..

Истерика закончилась тем, чего она больше всего боялась. Она плюнула в лицо Филиппу Михайловичу и сбежала от него в никуда...

* * *

– Что ты со мной сделал? – возмущенно вопрошала Яна. – Признавайся, гад, что ты со мной сделал?

И гнев ее был обращен не к Филиппу Михайловичу, а к профессору Гарварту. Она сама вышла из гипнотического транса. А если точней, из сумерек прошлого ее выдернули сильные эмоции, которые она там испытала.

– Спокойно, Яна Дмитриевна, спокойно!

Его пугала ее бесконтрольна ярость. Эта образованная интеллигентная женщина умела показывать зубы. Сама жизнь научила ее быть сильной и жесткой. Ипполит не завидовал Филиппу Михайловичу Крупнышевскому, побывавшему в свое время в эпицентре ее ярости. Впрочем, он и себе сейчас не завидовал.

– Я спрашиваю, что ты со мной сделал?

Она свирепо смотрела на него, прислушиваясь к себе, к своим ощущениям. Но уж очень медленно до нее доходило, что никто не покушался на ее честь, пока она пребывала в беспомощном состоянии.

– Не волнуйтесь, все в порядке.

– Все в порядке? А почему за окнами темно? – Она бросила взгляд на настенные часы. – Половина двенадцатого?.. Я еще раз спрашиваю, что ты со мной сделал?

– Мне понятен ваш страх, – стараясь сохранять самообладание, ровным безмятежным голосом сказал Гарварт. – Но, поверьте, к семье Крупнышевских я не имею никакого отношения...

Он смотрел ей в глаза – пристальным замораживающим взглядом. Никакого гипноза, всего лишь легкий психологический гнет – чтобы мысли, как та капуста в кадке, не забродили.

– При чем здесь семья Крупнышевских? – усмиряясь, спросила Яна.

– Сначала вас изнасиловал Вильям, а затем к вам в постель влез его отец. Вы тогда крепко спали...

– Вы откуда знаете? – всколыхнулась Яна.

– Вы мне сами рассказали.

– Когда?

– Сейчас.

– Я не помню... Постойте-ка! Это что был, гипноз?

– Называйте это как угодно.

– А я что, давала на это согласие?

– Нет. Но я должен знать правду, которая, возможно, прячется в глубинах вашего сознания. Может, не только от меня прячется, но и от вас...

– Так, теперь я понимаю, почему мне так плохо... Все-таки вы изнасиловали меня. Вернее, мое сознание!

– Я же говорю, называйте это как хотите.

– Я буду жаловаться!

– Кому?

– Могу в прокуратуру!.. А могу... Я много чего могу, профессор. И зря вы разбудили во мне зверя!..

Яна достала из сумочки сигарету, не спрашивая разрешения, закурила, обдумывая свои дальнейшие шаги.

– Хотелось бы знать, насколько опасен этот зверь?

– Это вы о чем? – Она внимательно посмотрела на него.

– Кто-то же убил Вильяма Крупнышевского.

– Я здесь ни при чем.

– Хотелось бы верить. Но у меня есть повод считать, что вы ненавидели его...

– Ненавидела. Но не убивала... Хочу напомнить вам, что у меня есть алиби...

– Алиби есть, а спокойствия нет.

– Я еще раз говорю вам, что не убивала Вильяма!

– Тогда кто это сделал?

– Не имею ни малейшего представления!

– И даже свою бывшую подругу не подозреваете? А я вам говорил, что Елизавета Жантиль жила с вашим бывшим мужем незадолго до его смерти...

– Лизка не могла, – уверенно мотнула головой Яна.

– Почему?

– Да потому, что она на это не способна. Может, она и сука, но у нее есть пределы... Самое большее, на что она способна, это увести у меня моего мужчину. Это ее хобби, если хотите! Потому она и с Вильямом жила, хотя мне совершенно все равно. Теперь до Егора добралась... А вот этого я ей не прощу! – вскипела Яна.

– Вам нужно успокоиться.

– Сама знаю, что надо. Но не могу... Ты, профессор, все нервы мне разболтал своим гипнозом.

– Гипноз – палка о двух концах. Он может и успокоить...

– И упокоить тоже.

– Да, но это не по моей части... Если не возражаете...

Он снова слегка приголубил ее сознание. Яна заметно расслабилась под его мягким убаюкивающим взглядом.

Ипполит уже много знал о ней, о ее непростой судьбе. Но так и не нащупал тот узелок, развязав который можно было найти убийцу Вильяма Крупнышевского. Грешить можно было на Елизавету Жантиль и на саму Яну. И еще Ипполита заинтересовал Егор, который, похоже, существовал не только в прошлом, но и в настоящем.

– Я так понимаю, Елизавета Жантиль в настоящее время находится с Егором...

Яна встрепенулась, но на это раз профессор Гарварт не позволил ей выйти из себя.

– Да, с ним... Я должна их остановить...

– Поздно уже. То, что должно было произойти, уже произошло...

– Да, наверное, – укрощенно кивнула она.

– Егора вы знаете давно.

– Да, с университета.

– У вас была любовь.

– Была. И кое-что еще осталось...

– Насколько я понимаю, он состоял в криминальной группировке.

– Да. Но это в далеком прошлом...

– Однажды он даже пытался взять под контроль предприятие, которым вы руководили.

– Он просто искал место под солнцем. Холодно ему было после лагерей.

– И как, нашел он это место?

– Да. У него свой банк. Не самый большой, но вполне. И от криминала он очень далеко... Обычный российский миллионер...

– Что случилось после того, как вы сбежали от вашего бывшего свекра?

– Случилось?.. Да, случилось... Устроилась продавщицей на рынке. Так не хотелось, но деваться некуда... Сначала на дядю из Азербайджана работала, затем свою точку открыла. Раскручиваться начала. А потом Егор появился... Предложил мне работу... Небольшая рекламная фирма... Сейчас уже большая. Входит в пятерку лучших. Моими стараниями...

– Кому принадлежит эта фирма?

– Принадлежала Егору. А потом я ее у него выкупила... Он торговался, но в обратную сторону. Я предлагала много, а он хотел мало...

– Такое может происходить между мужчиной и женщиной, которые любят друг друга, – заметил Ипполит.

– Любят – не любят, но нам было очень хорошо... И если бы не его жена...

– Его жена?

– Увы, он женат... Вильям развелся, а Егор – нет. Вильяма отец заставил жениться. Брак по расчету. Им бизнес нужно было свой спасать, пришлось Вильяму брать в жены дочь одного очень важного чиновника. Но Вильям – тряпка. Как дерьмо в проруби по жизни болтался. То к одному берегу прибьется, то к другому... А какие там берега? Компьютер, героин и бабы... Он же обратно ко мне просился... Но я-то знаю, что это его Филипп Михайлович заставлял. Он, а не Вильям искал примирения. А Вильяму все равно было. Компьютер ему надоел, так он по бабам шляться стал. И колоться...

– Наркотики?

– Ну да.

– Он же вроде бы завязал.

– Да сколько он раз завязывал-развязывал. Как в той песне, узелок завяжется, узелок развяжется. Так и у него, с песней по жизни. Отец наедет – завяжет, в клинику ляжет. Отец успокоится – снова развяжет... И так, пока в землю не лег...

– Раньше ему помогало ваше участие.

– Пока он меня любил, помогало. А когда разлюбил, до лампочки, только отца и боялся...

– А когда он вас разлюбил?

– Когда?.. А не знаю...

– Лиза говорила, что Вильям продолжал вас любить. Гулял с другими, а любил вас.

– Это не любовь. Это сопли великовозрастного дегенерата...

– Не любили вы Вильяма.

– А за что его было любить?..

Профессор Гарварт ненадолго задумался. Действительно, Вильяма Крупнышевского не за что было любить. Знакомство с Яной начал с изнасилования, затем вел себя с ней как типичный мамочки-папочкин сыночек. От бандитов даже не попытался защитить, хотя сам спровоцировал ситуацию... Позволил отцу влезть в постель к своей жене, развелся с ней после того, как она была осуждена. За такое презирают. Но ведь и не убивают... Хотя иногда убивают и за меньшее...

– Ведь он почему развелся? Жена бросила. Не захотела терпеть возле себя перезрелого недоросля. Да еще наркомана и бабника... Детей у них не было, обошлось без скандалов...

– Это правда, что Вильям не мог иметь детей?

– Правда... Спасибо его папочке, а то бы не было Арины...

– Вы живете с дочерью?

– Разумеется.

– Филипп Михайлович не вмешивается в вашу жизнь?

– Сейчас он может вмешиваться в жизнь своего сына. На небесах... Он умер, еще два года назад...

– Я этого не знал, – нахмурился Гарварт...

Римма Борисовна не говорила о смерти своего мужа. Равно и о том, какое наследство получил Вильям. Про наследство говорил лейтенант Чохов, но про то, которое оставил Арине сам Вильям Крупнышевский...

– И не знаете, как он умер, – усмехнулась Яна. – В постели с любовницей. Дамочка чересчур любвеобильной оказалась, а он не рассчитал своих возможностей. Сердце, говорят, на самом интересном месте остановилось...

– Все-таки были у него проблемы с сердцем.

– Были. Возраст все-таки. А он все молоко кобылиц искал. Как в «Коньке-Горбунке», в молоке хотел искупаться, чтобы молодым стать. Нырнул и сварился...

– У него был свой бизнес. Кому он отошел после его смерти?

– Римме Борисовне. Компанией топ-менеджеры управляют. Она меня иногда просит, чтобы я посмотрела, обманывают ее или нет...

– И вы откликаетесь на ее просьбу?

– Да. У нас, в общем-то, неплохие отношения... Она меня ненавидит...

– И это вы называете неплохими отношениями?

– Относительно. Она меня ненавидит, но внешне у нас все благопристойно. Она же хочет видеть Аринку. Аринка, в свою очередь, любит бабушку...

– А отца она любила?

– Кого вы имеете в виду – Вильяма или Филиппа Михайловича?

– Вильяма.

– Ну, она считала его лузером. То есть неудачником. Но по-своему любила. И очень плакала, когда узнала, что он умер...

– Погиб, – уточнил Ипполит.

– Она-то думает, что умер. Я не стала посвящать ее в подробности.

– Разумно с вашей стороны...

– А я в принципе женщина разумная. Хотя иногда бывают затмения.

– Например?

– Филипп Михайлович мне полмиллиона долларов завещал. Полмиллиона чистыми деньгами. Так я отказалась...

– И это вы называете затмением?

– Да. Если бы я взяла эти деньги, это бы значило, что я простила его.

– А вы не хотите его прощать?

– В том-то и дело, что я хотела его простить. И простила. Но показала, что не простила... Надо было взять эти деньги. Тем более что они бы мне очень пригодились. Но я отказалась, и они ушли.

– Куда?

– Могли достаться Аринке. Но Филипп Михайлович и без того завещал ей полтора миллиона.

– Хороший у нее дедушка.

– Если бы дедушка...

– И куда ушли деньги?

– На счет. Ко второй половине миллиона. Теперь моя первая дочь может унаследовать миллион...

– Может? Или унаследовала?

– Как она может его унаследовать, если никто не знает, где она, – тяжко вздохнула Яна.

По выражению ее лица Ипполит догадался, что наступил на самую больную ее мозоль. Но отступать не стал.

– То есть вы ее не искали?

– Искала. Еще как искала...

– И не нашли.

– В том-то и дело, что нашла...

– А говорите, что не знаете, где она.

– Не знаю... Если бы я сразу искать ее начала, как только узнала, что она жива. А я время затянула...

– Испугались давления со стороны полковника Копылова?

– Я и про него рассказывала?

– И про него. И про его жену. И про все...

– Ужас какой... Он уже генерал. Но я его сейчас не боюсь. А первое время да, боялась. Да и не до того было, чтобы Дашу искать...

– Дашу? Вашу первую дочь звали Даша?

– Да. Это имя ей в доме малютки дали, где она после спецклиники оказалась. И я теперь ее так называю... Так вот, после дома малютки был специнтернат. Там она до четырнадцати лет была. Я когда узнала, что она жива, ей всего тринадцать было. Еще могла бы ее застать... Никогда себе не прощу, что промедлила...

– Разве в интернатах детей держат до четырнадцати лет?

– Нет, но в четырнадцать некоторые из них сбегают на вольные хлеба. И Даша сбежала...

– Вы говорили, что интернат был с приставкой «спец»...

– Да, интернат для детей с умственными и физическими отклонениями...

– Как же тогда Даша могла сбежать?

– Очень просто, ногами... Если вы все знаете, то должны быть в курсе, что у нее сросшиеся пальцы на ногах...

– Да, имею представление.

– И на одной ноге два пальца сросшихся, и на другой. Но это совершенно не мешало ей ходить. В беге она всегда была первой... А по внешним данным – красавица. Я видела ее фотографию. Глаз не оторвать...

Яна закусила нижнюю губу и сжала кулаки. В глазах стояли слезы.

– Денег он ей оставил... Лучше бы он ее мне оставил... И Римма Борисовна такая же дрянь... Она кается. Но поздно уже... А Даша такая красавица... Да вы и сами можете посмотреть!

Яна вытащила из сумочки кошелек, вынула оттуда фотографию девочки лет двенадцати-тринадцати. Светлые вьющиеся волосы, огромные банты, прелестное личико. И большие синие глаза. Большие, красивые, но совсем не выразительные. Отсутствующий взгляд, отрешенное выражение лица, косо приоткрытый ротик...

Ипполит озадаченно почесал затылок.

– Это она задумалась, – уловив ход его мысли, пояснила Яна.

– И часто она так задумывается?

– Ну, есть отклонения в умственном развитии, не без этого. Но читать и писать она умеет... Вроде бы...

– Этого явно недостаточно для самостоятельной жизни.

– Почему для самостоятельной? Она не одна сбежала. С парнем из того же детдома. Ему тогда шестнадцать лет было...

– Такой же задумчивый?

– Ну, тоже были отклонения. Но в целом он вполне адекватный и самостоятельный. Мастер на все руки. И мебель в интернате чинил, и электрикой занимался... Он хотел в деревне жить, дом свой построить, хозяйство завести...

– Может, в деревню он и подался. Вместе с вашей Дашей.

– Да, мы думали. Все окрестные деревни объехали...

– Мы думали?

– Да, с Егором... Он мне помогал. Это же его дочь... Так он не очень хотел, но когда увидел ее фотографию...

– Когда вы начали ее искать?

– Три года назад. Тогда ей уже пятнадцать было. Как моей Аринке – сейчас.

– Сейчас восемнадцать должно быть.

– Почему должно быть. Даше сейчас восемнадцать. Не думайте, с ней ничего не могло случиться...

– Вы продолжаете ее искать?

– Да, конечно. Егор даже частных детективов нанял. Большие деньги им платит. Они по всей стране ездят, ищут Дашу...

– И что?

– Пока ничего. Страна большая, деревень много...

– Они могут жить и в городе.

– Могут и в городе... Мне бы не хотелось говорить с вами на эту тему. И вообще, я очень устала...

Ипполит догадывался, что произойдет, если он спустит Яну с психоделических поводьев. Но делать нечего, ее нужно было отпускать.

– Где сейчас ваша младшая дочь?

– У бабушки...

– Тогда вам незачем ехать домой. Вы можете остаться у меня.

Он мог бы заставить ее согласиться. Но не стал этого делать.

– Нет, я домой... И так непонятно, зачем к вам приехала... Мне совсем не нравится наш разговор. Боюсь, вам придется ответить за вашу самодеятельность...

– Кому вы будете жаловаться? Егору?

– А хотя бы!

– И когда вы к нему поедете, прямо сейчас?

– Не ваше дело.

– А ведь поедете.

– Еще раз сказать вам, что это не ваше дело?

– Поедете... А ведь он может быть с Лизой. У вас могут возникнуть неприятности...

– Какие неприятности, о чем вы?

– Елизавета Жантиль – женщина не простая. У нее могут быть знакомые опасные для вас и для общества.

– Это вы о чем?

– Возможно, она посылала этих знакомых к соседке вашего бывшего мужа. Калинович Варвара. Ее запугивали, чтобы она не говорила про Елизавету, которая жила с Вильямом...

– Вы к чему клоните?

– Эти опасные люди пытались воздействовать на Варвару Калинович. Эти же люди могут повоздействовать и на вас. А вы без охраны. Могу составить вам компанию...

– Вы говорите, Лиза жила с Вильямом.

– Жила.

– Жила с ним. Теперь спит с Егором. Дрянь!

– Вы не уверены в своем Егоре, если так говорите. А вы позвоните ему. Может, он и не спал с вашей бывшей подругой.

– Позвонить?! – всколыхнулась Яна, удивляясь, почему ей самой в голову не пришла такая мысль. – Да, я ему позвоню... Я ему сразу должна была позвонить...

Она полезла в свою сумочку, достала мобильник на розовом ремешке со стразами.

– Егор?!. Ты где?.. Дома?.. Ах, жена!!! – возмущенно протянула она. – Раньше о ней думать надо было, когда с Лизкой был!.. С какой Лизкой?! Ты дуру-то из меня не делай. Видела, как ты к ней на «Роллс-Ройсе»... Да, видела, представь себе!.. Ну, конечно же, это совсем не то, о чем я думаю! Ну, конечно!!! Что?!. Даша!!! Да, да, конечно... Прямо сейчас... Да, через полчаса в клубе...

Яна сложила трубку, не глядя на нее, попыталась сунуть ее в сумочку, но промазала, и она упала на пол к ней под ноги. Но она даже не заметила этого. Вне себя от волнения, в глазах смешанное чувство неверия и радости.

– Мне кажется, произошло нечто неординарное, или я ошибаюсь? – спросил Гарварт, внимательно наблюдая за ней.

– Да... Егор сказал, что нашел Дашу... Он нашел мою дочь... И свою...

– А при чем здесь Елизавета Жантиль?

– Он сказал, что Лизка знает... Она знала про мою дочь. И ничего мне не говорила... Мне надо ехать.

– Поздно уже, первый час ночи...

– Совсем нет.

– Ночные улицы полны неожиданностей... Хотите вы этого или нет, но мне придется составить вам компанию.

– Какой вы настырный, – усмехнулась Яна. – Я знаю одного человека, который очень дорожит своим рабочим временем. И очень боится переработать.

– Этот человек – я, – ничуть не смутившись, кивнул Гарварт. – Мой рабочий день закончился в восемнадцать ноль-ноль. И сразу же начался второй, такой же восьмичасовой, во вторую смену. Так что до двух часов ночи я в полном вашем распоряжении...

– И сколько это мне будет стоить?

– Приходите ко мне в офис. Обсудим все вопросы, заключим договор. Завтра приходите. То есть уже сегодня... Нет, лучше завтра. Сегодня у меня отгул, за сверхурочную вторую смену...

– Ну, если отгул, то поехали. Только учтите, в клуб я пойду одна, а вы останетесь в машине...

– Хорошо...

– И обратно пешком. Или на такси, но за свой счет.

– Вы очень любезны.

– Есть у кого поучиться...

Яна смахнула со стола сумочку, но забыла про телефон. Пришлось ему поднять с пола мобильник, вручить ей. А заодно Ипполит прилепил к ее сумочке «клопа».

У богатых свой образ жизни и свои причуды. Взять Егора Сутягина – банкир, женат, живет в роскошной квартире на Тверской вместе с супругой. Час ночи, время спать, а он срывается от жены, чтобы посидеть с любовницей в баре ночного клуба... Или особенности образа жизни здесь ни при чем. Может, жена у Егора особенная – покладистая, не скандальная. А может, она даже дружбу водит с Яной... Хотел бы профессор Гарварт иметь такую жену, которая бы не связывала брачными узами его законное право на личную жизнь. Но такие женщины – большая редкость, поэтому он до сих пор холостой.

Яна ушла в клуб, а он остался в машине. Открыл прихваченный из дома портфель, настроил приемник прослушивающего устройства... Он тоже бывает в ночных клубах. Строго два раза в месяц, в первую и третью субботу. Строго... Хотя иногда и случались незапланированные отклонения от графика. Сигара, абсент и одиночество. Но домой он уходил с девушкой. Правда, за любовь приходится платить. Зато так проще. И любовь – жаркий искусственный пламень, и никаких обязательств...

Еще он посещал казино. Тоже два раза в месяц, также по субботам, но четного ряда. Профессор обладал слабеньким талантом угадывать цифры, но самое главное, он мог держать себя в узде. Больной азарт и жадность не были властны над ним. Он мог остановиться на небольшом выигрыше и со спокойной душой отправиться домой. А выигрывал чаще, чем проигрывал. И эта разница приносила ему хоть и маленький, но все же плюс.

– Два кофе, пожалуйста... – услышал он мужской голос, обращенный, вероятно, к официанту.

Видимо, для посиделок они выбрали отдаленный уголок зала. Где-то в стороне приглушенно играла музыка, неподалеку постукивали о тарелку нож с вилкой, чьи-то негромкие голоса. Не самый плохой фон для прослушки. Лишь бы Егор не догадался включить генератор помех. У банкиров это предмет первой необходимости, некоторые даже носят их как брелоки на ключе к автомобилю.

– Мне лучше вишневый сок со льдом, – сказала Яна.

– Тогда один кофе и сок... Все равно не усну, с кофе или без...

– Мне все равно, уснешь ты или нет. Где Даша?

– Не знаю.

– То есть как это не знаешь? Ты же говорил, что нашел ее!..

– След ее нашел. И он тянется к Лизке...

– А если поподробней?

– Ты же знаешь, я ищу Дашу. Знаешь, через кого... Так вот, ее видели здесь, в Москве. Два дня назад. В кафе на набережной, она завтракала там вместе с Лизой...

– Ничего не понимаю. При чем здесь Лиза?

– Вот я и хотел это узнать. У нее. Поэтому и встречался с ней сегодня...

– И что?

– Ничего. Она позвонила какой-то девушке, та приехала. Блондинка, с синими глазами, роскошная фигура... Но это была не Даша. И сходство отдаленное. С ней она, говорит, и завтракала в кафе... Но детектив не мог напутать...

– Не мог напутать. Тогда почему он не взял ее за руку, не привел к тебе...

– Так вышло, что не мог. Она сказала Лизе, что пойдет помоет руки, но в зал не вернулась. То ли сбежала, то ли просто ушла. Детектив пока сообразил, ее и след простыл... А Лизу он запомнил, идентифицировал, так сказать... Она у нас теперь мадам Жантиль, богатая французская вдова. Квартирка такая, что даже я позавидовать мог бы. Если бы был завидущим...

– Ты мне зубы не заговаривай. Дашу он нашел... Лизку ты нашел, вот кого. И не за Дашей ты к ней ездил... А блондинка, может, и была... Ты что, с обеими?

– Яна, ну как тебе не стыдно!

– Ты же знаешь, как я отношусь к Лизке! Ты же знаешь, что у нее бзик – спать с моими мужчинами!.. А ты мой мужчина! Мой!!! Дашу он нашел. И шприц наркоманский! Совсем совесть потерял! На святом врешь!..

– Но я не вру!.. И не было у нас ничего с Лизкой!

– Ну а если и было, мне-то что!.. Извини, что побеспокоила!

Егор попытался остановить Яну, но слишком сильным оказался ее эмоциональный всплеск. Спотыкаясь на каблуках от быстрой ходьбы, она вышла из клуба, села в машину. Одной рукой размазывала слезы по щекам, другой – завела машину. С места взяла «аллюр три креста»... И только спустя время заметила, что находится в машине не одна.

– Ой! – испуганно встрепенулась она, выпуская руль из рук.

Ипполиту пришлось придержать его, чтобы машина не сошла с прямой и не врезалась в придорожный столб.

– Не ой, а профессор Гарварт.

– Вы меня напугали...

– Что-то случилось?

– Случилось. Не было никакой Даши. Меня жестоко обманули.

– А может, все-таки была?

– Да что вы знаете! – всхлипнула Яна, растирая по щекам очередную порцию слез.

И вдруг резко затормозила.

– Да, совсем забыла, вам уже пора! Извините, что задержала!..

Домой Ипполит уходил не с пустыми руками. Он почему-то был уверен, что Егор не врал.

* * *

Шестое августа, первая суббота месяца. Законный разгрузочный день. Но, увы, Ипполит вынужден был совместить его с работой. Так уж вышло, что вчера он выслеживал Олега Симакова, того парня, что предоставил алиби Елизавете Жантиль. А сегодня по его следу он пожаловал в ночной клуб с отличным баром. Олег сидел в самом дальнем углу зала на бархатном диване, буквой «п» обступающем овальной формы стеклянный столик. Футболка с бахромчатыми заплатками, дорогие рваные джинсы, мокрые волосы, модная небритость. Надо сказать, что стиль а-ля мачо был ему к лицу. Три девушки с ним, одна другой краше. Брюнетка, блондинка и огненно-рыжая мисс. Одну обнимает, вторую слушает, третьей что-то говорит, потягивая через трубочку коктейль. Слушает нехотя, слова роняет небрежно. Но девчонки от него млеют.

Ипполит никуда не торопился. Он также удобно устроился на бархатном диванчике. В гордом одиночестве. Трость приставлена к борту дивана, рядом лежит шляпа. Пиджак расстегнут, галстук расслаблен. Взгляд устремлен на официанта, собирающегося поджечь сахар.

– Не стоит, – движением руки остановил его Гарварт.

Ритуал употребления абсента предусматривал зажженный сахар, но он предпочитал обходиться без этого.

– Как скажете.

Ночной клуб неизвестный, официант незнакомый, но Гарварт чувствовал себя здесь свободно и раскованно.

Не жаловал он и поджигание абсента, хотя многим любителям нравилось вдыхать пары этого напитка. Но всегда строго следил за тем, чтобы вместо обычных пятидесяти пяти процентов спирта абсент содержал все семьдесят. Только при такой концентрации спирт мог удерживать эфирные масла горькой полыни, в которой и заключалась вся прелесть напитка.

Абсент, сигара, музыка – все расслабляет, все настраивает на мажорно-благодушный лад. И девушки в тесных джинсах и коротких юбках радуют глаз. На Олега же и смотреть не хочется, но что делать, если есть возможность совместить приятное с полезным.

За Олегом он наблюдал натренированным периферийным зрением – дабы не привлекать к себе внимания. Девушки за его столиком сменялись. Одни расходились по клиентам, подсаживаясь к ним за столики, другие приходили... И все же Ипполита заметили. Не могли не заметить. Ведь он был один, без женского сопровождения. Отличная мишень для девушек, занимающихся консумацией – раскручиванием клиентов на горячительные напитки. В один прекрасный момент от компании Симакова отделилась блондинка. Роскошные волосы, смазливая мордашка, бирюзового цвета фривольное платье для коктейлей – глубоко открытый верх, чересчур короткий низ. Ноги не совсем ровные, но их длина с лихвой компенсировала кривизну.

– Привет! – сладкозвучным голоском поприветствовала его девушка. – Я Катя!

Неестественно широкая улыбка, зазывный и одновременно напрашивающийся взгляд.

– Здравствуй, Катюша.

Сохраняя на лице выражение непоколебимого спокойствия, Гарварт рукой обозначил круг на диване подле себя. Девушка немедленно заняла указанное место, эффектно заложив ногу за ногу. От нее вкусно пахло молодостью и свежим дорогим парфюмом.

– Скучаешь? – спросила она, как бы ненароком опуская руку ему на коленку.

Ипполит был далек от мысли, что девушка была засланной во вражеский стан казачкой. Олег Симаков не мог знать его в лицо и, даже если заметил его, не мог воспринимать как своего противника. Она была заслана в его стан, чтобы раскручивать его на деньги. Обычно такие красотки-провокаторши сами легко раскручивались за деньги...

– Уже нет... Что будешь пить?

– Бокал вина.

Катя заказала бокал самого дорогого напитка. Что и требовалось доказать.

– Я тебя не разорю? – мило спросила она.

– Нет.

– Люблю щедрых мужчин.

– А парень, с которым ты была до меня, тоже щедрый? – спросил он.

– Откуда ты знаешь, с кем я была? – удивилась она.

– А я тебя давно приметил. И посылал тебе телепатические сигналы.

– Какие сигналы?

– Телепатические. И ты их почувствовала. Поэтому ты здесь.

– Э-э, да... Потому я здесь... Вино вкусное. Не закажешь еще?

Она уже успела опустошить бокал.

– Закажу.

Ипполит подозвал официанта, повторил заказ. Он заметил, как парень и девушка переглянулись меж собой. Да, сговор налицо. Точно, Катя представляла собой славное племя консуматоров, что в переводе на русско-народный язык обозначало конец наличным суммам доверчивых клиентов. Но Гарварт не унывал. Деньги у него были.

– Мне кажется, твой парень тебе ничего не заказывал, – продолжал он развивать интересующую его тему.

– Это ты про Олега?

– Я не знаю, как его зовут.

– Это мой друг.

– Чем он занимается?

– Да так... А тебе зачем это знать?

– Ну, может, я влюбился.

– В кого? В него?! – хихикнула она, закрывая рукой нижнюю половину лица.

– В тебя.

– Вау!.. Ты знаешь, я тоже готова тебя полюбить...

– И сколько мне это будет стоить?

– Если до утра, то пятьсот баксов.

– Триста и ни цента больше.

– Что ж это за любовь такая, когда торгуются?

– Любовь придумали умные люди. Чтобы не платить за секс.

– Да, да, ты прав... Хорошо, пусть будет триста. Но не сейчас...

– Тебе еще работать надо?

– Работать? – изобразила она удивление.

– Ну да... Хорошая у тебя работа, вином угощаться...

– А, ты об этом... Все-то ты знаешь...

– Я тебя не тороплю. Работай дальше. Со мной. Я буду тебя угощать...

Денег Гарварт не жалел. Через пару часов Катя еле вязала лыко.

– Кажется, ваша помощница уже устала, – насмешливо глянув на подошедшего официанта, сказал он.

– Похоже на то, – сдержанно улыбнулся парень.

И невольно глянул в сторону Олега, который, судя по всему, был внештатным сотрудником бара по работе с таким же неофициально-наемным женским контингентом. Шеф-консуматор, или просто сутенер.

– Нормально все, – возмущенно протянула Катя. – Я в теме!..

– Может, лучше ко мне домой махнем?

– За триста?

– Как договорились.

– Поехали.

– Олегу надо сказать?

– Зачем?

– Он же вами всеми рулит.

– А-а, рулит... Может, ты его с собой хочешь взять?

– Зачем?

– Ну, может, ты не только девушек любишь...

– Он что, и с мужчинами может?

– Он все может. Если хорошо заплатят...

– Боюсь, двоих я не потяну, – покачал головой Гарварт. – Я же не мадам Жантиль.

– Как ты сказал? – удивленно вытаращилась на него Катя.

– Мадам Жантиль...

– Ты что, ее знаешь?

– Нет. Но про нее ходят легенды.

– Легенды?.. Уже и легенды ходят? Не знала...

– А что ты знала?

– Ну, бабенка она богатая, не вопрос... С Олегом зажигала... Там какое-то убийство было, а она с ним зажигала...

– Что за убийство?

– Да я толком не знаю. Но что-то было. Ей алиби нужно было... Так она с Олегом в это время зажигала... Потом нашла его, денег ему заплатила...

– За что, за алиби?

– Нет. Это и так было. Ну, к нему домой поехали... Меня взяли... И мне денег дала, и ему. Мне тысячу, ему две... Он же стриптиз ей танцевал, он умеет...

– А ты что, не можешь?

– Могу. Но ей мужики больше нравятся, а я так, для антуража... Зато я у нее дома была. Олег не был, а я была...

– Ну, была и была.

– Да уж, видел бы ты ее квартирку. Там та-акой ремонт, та-акие навороты...

– А говоришь, она парней больше любит.

– Да нет, не для этого звала. Там какой-то мужик у нее. Солидный такой... Она сказала ему, что я с ней завтракала. Она сказала, а я подтвердила...

Ипполит не смотрел на Олега, но почувствовал движение с его стороны. И не удивился, когда услышал его голос.

– О чем это ты, Катюшка? – с мефистофельской улыбкой мягко, если не сказать нежно, спросил он.

– Да про мадам Жантиль, – широко раскрывая пьяные глаза, ответила девушка. – Помнишь, как мы зажигали... Да, кстати, познакомься! Семен Евгеньевич! Он меня к себе в гости пригласил... Хочет, чтобы и ты с нами поехал!..

Вино разжижило ее и без того редкие извилины. Но это было только на руку Ипполиту, который сейчас, в представлении Катерины, был Семеном Евгеньевичем.

– Больше он ничего не хочет?

– И этого не хочу, молодой человек. Катюша что-то напутала. Вы же видите, из последних сил свой долг исполняла...

– Какой долг? – слегка повел бровью Олег.

– Перед барменом вашего заведения. И перед вами...

– Вам что-то не нравится?

– Мне все нравится.

Ипполит решительно поднялся, как бы ненароком надвинувшись на парня. Тот слегка шарахнулся, неприязненно посмотрел на него. Но ничего не сказал. Да и вообще, он должен был молчать. Ведь клиент всегда прав...

* * *

Катя доставила Гарварту массу оплаченных удовольствий и столько же бесплатных воспоминаний о приятно проведенном времени. Но никак не ожидал он увидеть ее в своем офисе. В душе захолодело, когда она заходила к нему. И совсем уж стало не по себе, когда вслед за ней кабинет заполнился взбудораженной мадам Жантиль.

– Он? – показывая на Ипполита, строго спросила у Кати она.

– Он, – кивнула девушка.

Лиза махнула рукой, показывая ей на дверь. Оставшись наедине с Гарвартом, сказала, ехидно усмехаясь:

– Девочками балуемся, профессор, да?

– Допустим.

– А жена допускает?

– Это что, шантаж?

– А если да?

– И за что такая немилость?

– А за то, что нос куда не следует суете.

– А что вас так пугает?

– Неизвестность меня пугает. Не люблю, когда колдуют за моей спиной.

– Я не колдую, я веду следствие.

– А мне это не нравится.

– Почему?

– Потому... Не лезьте в мои дела, профессор, я вас очень прошу.

– А я если я не послушаюсь?

– Тогда ваша жена узнает о вашей уютной квартире, где вы кувыркаетесь с проститутками.

– У меня нет жены. И никогда не было.

– Даже так! И почему вы до сих пор не женаты?

– Боюсь жениться на такой скандалистке, как вы.

– Боитесь жениться и пользуетесь проститутками?

– Это запрещено законом?

– Нет. Законом запрещено насиловать женщин! – Лиза свела брови в грозовую тучу.

– Это кто кого насиловал? – нахмурился Ипполит.

– Вы. Катю. Вы изнасиловали Катю. Я сообщу в милицию, а она подтвердит...

– Также подтвердит то, что завтракала с вами в кафе вместо Даши?

– Вместо какой Даши? – сошла с лица Лиза.

И, не в силах держаться на слабеющих ногах, опустилась в кресло.

– Я не знаю, какую фамилию ей дали в детдоме. Но знаю, что ее ищет Егор Сутягин. И ваша бывшая подруга Яна Крупнышевская ее тоже ищет.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Все вы понимаете.

– Но я не знаю никакой Даши.

– Хорошо, тогда я сейчас позвоню Егору Сутягину, он приедет сюда, и мы вместе постараемся вам объяснить.

– Не надо... Я так и знала, что вы что-то нарыли... Но я вам клянусь, что Вильяма не убивала!

– А кто это сделал?

– Не знаю.

– Какое отношение к этому имеет Даша?

– Никакого, – немного промедлив с ответом, сказала Лиза.

– Я вам не верю.

– И не надо мне верить... Да, я знаю Дашу. Да, ее ищет Яна...

– Потому вы и держите девушку при себе, чтобы Яна Дмитриевна не смогла ее найти, так?

– Я ее не держу. Но хотела бы удержать...

– Неужели вы так ненавидите Яну, что пошли на такую подлость?.. Подло прятать от нее ребенка...

– Я же говорю, что никого от нее не прячу. А если бы и прятала, то лишь для ее блага!

– И в чем заключается это благо?

– В том, что Даша – ненормальная.

– И что? Вы же с ней как-то общаетесь.

– Не общаюсь. Но общалась. Как-то общалась. В том-то и дело, что как-то. То есть с трудом.

– Где она сейчас?

– Кто – она?

– Даша где?

– Какая Даша?

– Вы знаете какая.

– Даже не знаю, о чем вы говорите...

– Не валяйте дурака.

– А если это мое любимое занятие?

– Видели бы вы сейчас свое лицо.

– Чем вам не нравится мое лицо?

– Почему не нравится? Нравится. Я всю жизнь мечтал написать портрет одухотворенной идиотки!

– Это вы о чем? – вскинулась Лиза.

Но Гарварт уже взял карандаш, пальцем показал на его кончик.

– Смотрите сюда...

Лиза смотрела на карандаш, который, словно энергетическое болото, всасывал в себя ее волю.

– Смотрю.

– Я могу вас рисовать? – спросил он, выкладывая на стол лист бумаги.

– Да.

– Я очень хорошо рисую.

– Да.

– Вам понравится ваш портрет.

– Да.

– Вы останавливаетесь на красный свет?

– Да.

– Вы посылали людей к Варваре Калинович?

– Да.

– Они угрожали ей?

– Да.

– У вас своя служба безопасности?

– Нет.

– Тогда откуда люди?

– Друг моего второго мужа. Мы с ним дружим.

– Он бандит?

– Нет. То есть раньше был. Сейчас он в бизнесе. Ничего криминального...

– Вы с ним спали?

– Да.

– Когда?

– И раньше. И сейчас... Он был первый, с кем я была здесь после Франции.

– Вы не жалеете о том, что вернулись в Москву?

– Нет.

– Вам здесь нравится?

– Очень.

– Роскошная квартира, престижная машина, масса свободных денег, масса свободного времени.

– Совершенно верно.

– Никто не мешает встречаться с мужчинами.

– Никто.

– Никто не мешает мстить Яне Крупнышевской.

– Больно надо ей мстить.

– Тогда почему вы сошлись с ее мужем?

– Хотела окунуться в молодость.

– Вы еще не старая.

– Может быть. И все равно хотелось...

* * *

Только американские идиоты могли думать, что Москва – это большая берлога, где по улицам ходят медведи в шапках-ушанках без шнурков и с балалайками наперевес. Французы так не думают, французы любят Москву. Может быть, потому что в двенадцатом году девятнадцатого века она была, хоть и ненадолго, частью наполеоновской империи. Может быть, их привлекала загадочная русская душа в образе длинноногих и румянощеких красавиц-матрешек...

Покойный Жан-Поль любил Москву. Поэтому сначала купил здесь роскошную квартиру, «Роллс-Ройс», а затем женился на Лизе. И его сын Андре тоже любит Москву. Хотя ни разу здесь не был. Но он обещал приехать. Что ж, если это случится, Лиза будет ему рада. Он еще достаточно молод и энергичен, чтобы от него был толк в постели. Она спала с ним, когда был жив его отец, она спала в ту ночь, когда Жан-Поля похоронили. Он же помог ей получить деньги, причитающиеся ей по брачному контракту. И это при том, что у его старших братьев была возможность лишить ее всего, даже московской квартиры. Но все обошлось. Шесть миллионов в европейской валюте на счетах в швейцарском банке, квартира и «Роллс-Ройс» оформлены на нее, проценты капают исправно и, главное, жирно. И не скучает она в ожидании французского Андре. И без него в Москве хватает мужчин. По старой своей привычке она ищет богатых, но не брезгует и теми, кто победней, но с превосходными мужскими достоинствами...

Пять дней назад она сняла очень симпатичного парня с могучими бицепсами, вчера послала его, а сегодня она просто ужинает в ресторане. Сегодня ей нужен только покой. Сейчас она закончит трапезу и отправится домой, чтобы пораньше лечь спать – а то никак не получается прочухаться после бессонных ночей и отрывных злоупотреблений. Но почему-то взгляд сам по себе наводится на мужчин. Так же самопроизвольно глаза уставились на полноватого мужчину в дорогих очках без оправы вокруг диоптрических стекол. Знакомая осанка, знакомый профиль лица... Это был Вильям.

Он встал спиной к барной стойке, опершись об нее, обвел изучающим взглядом зал. Скользнул глазами по Лизе, двинулся было дальше, но, изумленно вскинув брови, вернулся к ней. Узнал. Она помахала рукой, приглашая его к себе.

Вильям порядком изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Располнел, обрюзг лицом, волосы поредели, и вид у него как будто запущенный. Вроде и костюм на нем дорогой, галстук модный, выбрит гладко, но все же присутствовала в нем неухоженность. Так бывает с мужчинами, лишенными женской заботы.

Он подошел к Лизе, широко улыбнулся, обнажая здоровые, но с желтинкой зубы. Она не поднималась, приветствуя его, но он сделал вид, что не заметил пренебрежения с ее стороны. И разговор начал с дежурной фразы:

– Сколько лет, сколько зим...

– Много лет, много зим, – показывая ему на свободный стул, сказала Лиза.

– Ты изменилась. Стала еще лучше.

Или он был очень тонким льстецом, или она действительно выглядела идеально – так или иначе, Лиза была польщена. Но это не спасло Вильяма от сарказма с ее стороны:

– Ты тоже изменился. Но стал хуже.

– Постарел, располнел, да? – обиженно и смиренно вздохнул он.

– Ну, есть чуть-чуть... Но в целом выглядишь неплохо. Для своих лет.

– Мои года – мое богатство.

– Когда-то ты сам по себе был богатством.

– Я и сейчас не бедствую.

– Я тоже.

– Да, выглядишь ты как минимум на миллион... Удачно вышла замуж?

– Экий ты любопытный... Удачно вышла, да. А у тебя как?

– Да так...

– С Яной больше не живешь?

– Ты откуда знаешь?

– Я не знаю, я догадываюсь. Ты же у нас пай-мальчик, а она девочка не очень хорошая, в тюрьме сидела...

– Сидела. Полгода в тюрьме, три в зоне...

– Значит, осудили все-таки.

– Ну да.

– А ты ее за это бросил?

– Да... То есть нет... Я ее не бросал. Так вышло...

– А ты не оправдывайся. Мне, в общем-то, все равно, что там у вас...

Лизе действительно было все равно. Сколько лет прошло с тех пор, как Яна увела у нее Вильяма, столько былья на этом месте поросло. Не злится она больше на Яну. С годами злость растворилась, осела на душе осадком – не горьким и не раздражающим. Осадок этот было вспенился, когда Лиза встретила Яну в тюрьме. Взыграло в ней злорадство, но длилось это недолго. Нечего было им делить тогда, кроме пайки тюремного хлеба...

Кто знает, может быть, та встреча в тюрьме стала для Лизы знаковой. Яна пошла на дно, а она резко взмыла вверх. Вышла на свободу, а спустя пару недель познакомилась с Жан-Полем. Теперь она миллионерша, теперь она французский рантье российского происхождения. Кто знает, может, за это она должна благодарить Яну.

– Как живешь, чем занимаешься? – спросил Вильям.

Похоже, он понял, что нечем ему увлечь Лизу, еще больше поскучнел.

– Да так, живу себе потихоньку.

– А муж где?

– Покинул меня муж. Навсегда. В бозе почил...

– А я не женат... После Яны женился было, а потом понял, что не то. Развелся...

– А с Яной тобыло?

– Да, с ней было хорошо...

– Чего ж тогда бросил?

– Да не бросал я... Отцу нужно было... А потом...

– Что – потом?

– Да клин сомненья... Заклинило... Она говорит, что ничего не было... Ну, помнишь, мы с тобой встречались. А потом твой мужик появился...

– Никанор?! Ну, было... – невольно поморщилась Лиза. – И что?

Досталось ей тогда. Два зуба пришлось потом вставлять.

– Да Янку тогда утащили... Что с ней было, а?

– Ничего... Егор подъехал, проблемы уладил, ее забрал...

– Егор?!. Тот, с которым она раньше?

– И раньше, и тогда... Он же ее к себе забрал, она у него жила...

– То есть у них было?..

– А тебе не все равно? Ты же с ней в разводе. Кстати, где она сейчас?

– В Москве.

– Дела как?

– Нормально. Бизнес, все такое...

– Замужем?

– Нет.

– Но все равно с мужиками спит. О том и думай.

– Зачем ты так? – напрягся Вильям.

– А я что-то не так сказала? – усмехнулась Лиза. – Я-то знаю, что такое незамужняя женщина. По себе знаю... И я с мужчинами сплю, и она...

– Ну, может быть... Да, ты права, о том и надо думать. О настоящем...

– Думай. А мне на мозги не капай. Да и пора уже мне...

Он правильно сообразил, что Лиза устала от его соплей. Извинился за назойливость, смущенно – если не сказать жалко – улыбнулся. Тяжело поднялся из-за стола, медленно, словно в нерешительности повернулся к ней спиной.

Вильям сделала шаг по направлению к барной стойке, но вдруг застыл как вкопанный. Его внимание привлекла красивая блондинка – молодая, стильная, знающая себе цену. Она прошла мимо Вильяма, даже не глянув на него. Легкая походка независимой женщины, уверенность в каждом движении, в каждой черточке прелестного лица. Лиза могла поставить в заклад свою квартиру, утверждая, что эта девушка пришла сюда за чем угодно, но только не для того, чтобы сняться или просто познакомиться с богатым кавалером. И уж Вильяму с ней точно ничего не светило.

Но он, похоже, этого не понимал. Расправил плечи, вскинул голову. Взгляд его вспыхнул, на губах заискрилась приветливая улыбка. Не признавая никаких моральных преград на своем пути, он устремился к блондинке, подсел к ней за стол, что-то сказал, глядя ей прямо в глаза. Лиза усмехнулась в приятном ожидании скандала. Сейчас блондинка пошлет куда подальше этого стареющего ловеласа... Но нет, она внимательно слушает, с интересом смотрит на него, улыбается. Появляется официант, Вильям делает заказ на правах ее мужчины – она ничуть не возражает. Более того, смотрит на него как на какого-то мифологического бога, спустившегося к ней с Олимпа. Она ошеломлена его натиском, она покорена...

Лиза закончила трапезу. Можно уходить. Но ей было интересно, чем все это закончится. Блондинка должна опомниться, должна дать Вильяму от ворот поворот. Но нет, они увлеченно разговаривают друг с другом, она смотрит на него чуть ли не влюбленно.

Лиза заказала себе десерт и коньяк. Один бокал, второй... Захотелось в туалет. А там возникло желание вскрыть тайник в сумочке, вытащить оттуда пакетик с кокаином. Она всерьез считала, что это средство очень хорошо прочищает мозги...

Вернувшись в зал, она увидела, как Вильям уходит вместе с блондинкой... Она увидела, чем все закончилось. Но не угомонилась. Устремилась за Вильямом, но остановить его не решилась. Он посадил красотку в свой «Прадо», она села за руль своего «роллса», проводила парочку до самого дома, в подъезд которого они вошли чуть ли не в обнимку. Новый дом, новый микрорайон...

На следующий день она снова была в том же ресторане. Сначала был завтрак, затем обед, но Вильяма не было. Не появился он и к ужину... А она была заинтригована так, что не поддалась соблазну уйти с моложавым красавцем, представителем славного племени менеджеров третьего звена, а уж как он уговаривал...

Лиза должна была успокоиться, но через два дня она уже поджидала Вильяма возле его нового дома. И дождалась его. Увидела его машину, не привлекая к себе внимания, вслед за ним подъехала к супермаркету. Там и столкнулась с ним, как бы случайно...

– А говорят, в Москве можно потеряться, – изображая удивление, сказала она.

– Да, тесен мир...

Вильям внутренне сжался, разговаривая с ней. Как будто чего-то боялся. Не было тех искр, которые он высекал в общении с красавицей-блондинкой.

– Пир на весь мир готовишь? – спросила она, кивком головы показав на его полную тележку.

– Да нет. Просто не люблю по магазинам ходить. На неделю затариваюсь... Раньше любил ходить, а сейчас нет...

– Когда раньше?

– Ну, раньше...

– Да, ты прав, здесь не место вспоминать. Может, поедем ко мне, старое вспомним...

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – немного скованно улыбнулся Вильям.

– Ну нет, мы только о хорошем будем вспоминать...

– Да, в общем-то, можно, – пожал он плечами.

У Лизы будто камень свалился с души. Она так боялась получить отказ. Ведь она ничем не хуже ресторанной блондинки. Ничем!..

– Только не к тебе, а ко мне. Все-таки я мужчина...

– Как скажешь.

Вильям жил в новом доме, в новой квартире. Ремонт в стиле модерн, дорогая мебель.

– Неплохо, – сказала она. И не преминула добавить: – Но на Марксистской было лучше...

– Лучше, – не стал спорить он.

– Ты там уже не живешь?

– Ну, бываю... Тоскливо там.

– Почему?

– Яны там нет... А здесь хоть какая-то иллюзия...

– Иллюзия чего?

– Ну, Яна как будто там, а я здесь гуляю...

– Нелепая какая-то иллюзия.

– Не знаю, может быть... Давай не будем об этом.

– А о чем будем?

Яна обвила руками его шею, потянулась к нему на цыпочках. От него пахло не просто мужчиной, гуляющим самцом – неповоротливым в быту, но ловким и стремительным на охоте. И квартира его напоминала берлогу, куда медведь-развратник таскает загулявших медведиц.

– Старое вспоминать будем, – шельмовато глянул на нее Вильям.

– Как?

– Сейчас узнаешь...

Объяснял он долго, популярно и очень интересно. Старый конь борозды не портит, старый конь пашет медленно, но глубоко и грамотно... Вильям превзошел все ожидания. Он сумел довести ее до состояния полного изнеможения. В себя она приходила не меньше часа. За это время он успел приготовить ужин.

– Ты продолжение Камасутры писать не пробовал? – спросила она за столом.

– Камасутра – комплекс гимнастических упражнений, не более того, – усмехнулся Вильям. – Там души нет... А я с душой. И с фантазией...

– Не могу поверить, что Янка этого не ценит.

– А когда бы она это оценила? До того, как мы развелись, я только о своих развлечениях думал... Компьютер, видео... С тобой крутил, помнишь?

– Помню. Ты и тогда о себе думал больше, чем обо мне... Слушай, а мне сегодня понравилось. Надо бы повторить...

– Надо – повторим...

Ночью, в темноте он был более нежным. Ласковые пассажи долгоиграющей прелюдии, стремительный разгон, потрясающая фуга ля мажор и взрывной финал эротической арии... Лиза уже была близка к мысли, что эта ночь была самой лучшей в ее жизни, если бы в финале не прозвучало имя Яны. Вильям был с ней, но любил свою бывшую жену...

– И надо было тебе все испортить, – с упреком сказала она.

– Извини, вырвалось...

Похоже, он не очень-то и раскаивался в том, что произошло.

– Любишь ее?

– Люблю, – кивнул он.

– Она же не замужем, могли бы и сойтись.

– Она не хочет.

– А ты пытался?

– Да... Не любит она меня... И никогда не любила...

– Она квартиру твою любила, твои деньги...

– Да, наверное... Но сейчас у нее все есть и без меня... Не хочу о ней говорить.

– А меня хочешь?

– Да. Но не сейчас...

– Настроение упало? Так его поднять можно.

– Время – лучший домкрат.

– А как насчет кокса? У меня есть.

– Нет, – мотнул он головой. – Я в завязке.

– Не пьешь, не куришь. Совсем плохой стал.

– Совсем плохой был, когда пил. А когда ширялся, еще хуже было...

– Зачем ширяться? Кокаин нюхают...

– Сначала кокс, затем герыч – плавали, знаем.

– По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там...

– Не трави душу... Знаешь, сколько раз я завязывал?

– Сколько?

– Сто раз!

– О! Да у тебя опыт, мой дорогой! Что тебе стоит в в сто первый раз завязать...

– Ты не понимаешь, я отцу обещал... Он, когда умирал, слово с меня взял... Я тогда в развязке был. После похорон в клинику лег, после этого ни-ни... Отцу, понимаешь, обещал...

– Я никому ничего не обещала. И живу в свое удовольствие. Хочу курю, хочу нюхаю. А колоться даже не пробовала. Потому что не хочу. И не захочу никогда... Я женщина сильная...

Она встала с кровати, ничуть не стесняясь своей наготы, взяла со столика свою сумку, достала из тайника пакетик. Села в кресло, соорудила дорожку...

– Хорошо! – изображая кайф, протянула она.

– Ты меня дразнишь? – догадался Вильям.

Голос его дрожал – верный признак того, что ему хочется присоединиться к ней.

– Вовсе нет. Просто хочу настроение тебе побыстрей поднять... Будешь? У меня еще есть.

– Буду.

– Тогда греби ко мне.

– Буду, – раздраженно повторил он. И сердито добавил: – В другой жизни...

– А твоя другая жизнь – это я.

– Ты в этом уверена?

– Уверена. Как в том, что я всегда нравилась тебе. Ты и Янку хотел, и меня. То с ней, то со мной... Ну, может, ты ее хотел чуть больше...

– Не может, а так и было...

– Но ведь и меня всегда хотел.

– Хотел, врать не буду.

– А зачем врать? Мы же родственные души. Зачем нам врать друг другу... Я не знаю, с кем там сейчас Яна твоя шоблается, но у меня точно никого нет. Кроме тебя. И никого не будет. Кроме тебя... И уж поверь, я тебе слова не скажу, если ты поднимешь себе настроение...

– Ты дьявол-искуситель.

Вильям попал в самую «десятку». Лиза действительно ощущала себя в этой роли, она хотела соблазнить его, заставить вкусить запретный плод. Этим она хотела отомстить ему за то, что в любовной горячке он назвал ее Яной...

– Зачем ты так говоришь? – надула она губки. – Ведь я и обидеться могу.

– Обижайся.

– Ты злой и противный.

– Это потому, что мне хочется спать.

– Я и уйти могу.

– Пожалуйста.

– И ты прогонишь меня – в темную холодную ночь?

– Во-первых, сейчас лето. Во-вторых, у тебя есть машина... А в-третьих, я тебя не гоню... Оставайся, а завтра утром меня разбудишь. И не пожалеешь...

Лиза так и сделала – разбудила его утром, в половине шестого. И не пожалела. Но не отказалась от мысли навязать ему понюшку кокаина...

* * *

Лиза ничуть не ревновала Вильяма к той блондинке из ресторана, на фоне которой она смогла увидеть в нем желанного мужчину. И даже не пыталась выяснить, кто она такая и как ее зовут. Но ревность больно укусила ее, когда она застала его в компании еще более молодой и такой же красивой блондинки. Стройная пышноволосая девушка с большими синими глазами – ею можно было залюбоваться.

– И что это такое? – возмущенно протянула Лиза, пытаясь прожечь девушку свирепым взглядом.

– Успокойся, – поморщился Вильям.

Похоже, он уже пожалел о том, что впустил ее в дом. Зато девушку ничуть не возмущало ее поведение. Она смотрела на нее красивыми, но какими-то пустыми глазами. Смотрела, ничего не соображая.

– Как же тебя понимать, мой дорогой! Я за порог, а ты бабу в дом!

– Это не баба. Это Даша... Моя дочь...

– Твоя дочь?

– Я – дочь, – кивнула девушка.

Голосок нежный, приятный на слух, но какой-то пустой.

– И сколько тебе лет? – обращаясь к ней, спросила Лиза.

– Не знаю... Не помню... – ничуть не смутившись, сказала Даша. – Сейчас...

Соображала она долго, но в конце концов родила.

– Восемнадцать.

– А от кого? – уже у Вильяма спросила Лиза.

– Ну, от кого еще она может быть... Моя дочь и Яны...

– Восемнадцать лет?.. Так Яна же...

Вильям плотно сжал губы и округлил глаза в знак того, что не стоит ни о чем говорить в присутствии Даши. Лиза послушалась.

– И откуда ты такая красивая взялась? – с интересом разглядывая девушку, спросила она.

– Да, я взялась, – кивнула Даша. – Папу искала. Папу нашла...

– Как же ты его нашла?

– Дима сказал, я пришла...

– Что за Дима?

– Димы сейчас нет.

Она смотрела на Лизу широко раскрытыми, но ничего не соображающими глазами.

– А где Дима?

Девушка задумалась. Она не помнила, куда делся ее Дима. Не помнила, но очень хотела вспомнить. От напряжения мысли у нее заслезились глаза, а на щеках проступили нездорово-красные пятна... Лиза поймала себя на мысли, что ее нужно остановить, иначе голова задымится, как перегоревший трансформатор.

– Даша, твой Дима скоро будет. Он все тебе скажет.

– Вернется? – обрадовалась девушка. – Когда?

– Когда Пизанская башня упадет.

– А когда она упадет?

– Скоро, очень скоро, – усмехнулась Лиза. – Может, через пару дней.

– А можно, я его буду ждать?

– Конечно, можно...

Вильям взял пульт, включил телевизор, поймал какой-то платный канал с мультфильмами.

– Ты пока посмотри, дочка, – сказал он, но Даша уже и без того уставилась в телевизор.

Тупо смотрит, глупо улыбается, но радость в глазах искренняя. Хотя, похоже, она и сама не понимает, чем конкретно веселят ее мультики.

– Пошли!

Вильям взял Лизу за руку, вывел на кухню, закрыл дверь.

– Ты ничего у нее не спрашивай, не надо, – сказал он.

– Почему? Мне же интересно.

– У нее с головой не все в порядке.

– Знаешь, я это заметила... Думаешь, мне не обидно?

– Ты-то здесь при чем?

– При том, что я блондинка. Из-за таких, как она, блондинок считают глупыми...

– Если бы глупыми... Она больная.

– Олигофрения в степени дебильности и имбецильности?..

– Аутизм у нее. Не знаю, какой степени... Но красавица.

– Хоть что-то радует...

– Мать говорит, что, когда она родилась, на нее жутко было смотреть. Страшная, тело все в язвах...

– Яна говорила, что ее дочь умерла.

– Говорила. Потому что так думала... Я тоже так думал. Пока мама не рассказала... Они с отцом избавились от нее, договорились с врачом, сказали Яне, что ребенок умер. И мне потом сказали... Мы думали, что Даши нет, а она в специнтернате росла...

– Как же она нашлась?

– Да вот так и нашлась... Пришла ко мне. Здравствуй, говорит, папа, я твоя дочь...

– А как адрес нашла?

– Дима, говорит, сказал.

– Что за Дима?

– А ты у нее спроси.

– Спрашивала.

– И я спрашивал...

– А чего она здесь?

– Э-э... Ну, я же ее отец...

– Яне говорил?

– Нет... А ей Даша и не нужна! – скороговоркой выпалил он.

– Ты в этом уверен?..

– Нет... Но ты не должна ей ничего говорить...

– Почему?

– Потому что... Потому что я сам ей об этом скажу. Подготовлю Дашу к встрече с ней...

– Как подготовишь?

– Докторам покажу. Настоящим докторам, тем, что со степенями. Профессоров подключу... Пусть поработают с ней, может, вылечат.

– Ты думаешь, это лечится?

– Думаю, что да...

– Ты очень волнуешься, – заметила Лиза.

– В том-то и дело, что очень...

– Успокоиться надо.

– Надо.

– Даша нам не помешает? – спросила она, вытаскивая из сумочки два пакетика с кокаином.

– Нам?

– А ты что, не будешь?

– Э-э... Нет, конечно... Хотя... Лизка, ну нельзя же так!..

– Как?

Она уже сделала дорожку, вставила в ноздрю специальную костяную трубочку.

– А-а, была не была!.. Но только один раз!..

– У меня больше и нет...

Она говорила, но Вильям ее не слушал. В глазах безумный огонь, тело сотрясает лихорадочный озноб, руки дрожат от нетерпения.

Он вобрал порошок в носоглотку, откинулся на стуле в ожидании прихода. Кайф не заставил себя ждать. После долгого воздержания он был ярким и мощным. Лиза даже позавидовала Вильяму.

– Хорошо... – чуть приоткрыв глаза, пробормотал он. – Как отпустит, больше ни-ни...

– Конечно, ни-ни, – усмехнулась Яна. – Главное, чтобы ты успокоился...

– Я спокоен... Даша мультики смотрит?

– Сейчас гляну...

Даша действительно была увлечена мультфильмами. Понимала она что-то или нет, но взгляд от экрана оторвать не могла. Улыбается, беззвучно шевелит губами...

Лиза вернулась на кухню, но только затем, чтобы забрать оттуда Вильяма.

– Ты совсем успокоился? – спросила она.

– Спокоен как удав... И тащусь как удав...

– И длинный как удав?

– Да, что-то есть... Настроение на высоте...

– Тогда опрокинь меня с этой высоты! – потребовала она и крепко взяла его за руку.

Он даже не пытался сопротивляться. Покорно прошел с ней в спальню, лег в постель и полностью перенял инициативу, когда она присоединилась к нему...

Ее тело выгнулось дугой в ожидании яркого взрыва, но вдруг в комнату ворвалась Даша.

– Так нельзя! – закричала она.

И вцепилась Лизе в волосы, потянула ее голову на себя.

– Нельзя! – истерично вопила она.

Лиза извернулась, наотмашь ладонью хлестнула ее по щеке. Даша отпустила ее волосы, но дала волю рукам. Она била так же – наотмашь, раскрытыми ладонями по лицу. И била с такой силой, что Лиза чувствовала, как сотрясается ее мозг. Перед глазами все плыло, ответные удары слабели, пока не прекратились вовсе. А Даша продолжала ее бить. И убила бы, если бы опомнившийся Вильям не вытолкал ее из комнаты.

– Что ты себе позволяешь? – заорал он на дочь.

– Она не моя мама! – визгливо воскликнула она. – Ей нельзя с тобой!

– Смотри, какая умная!

– Умная! Умная!!. Умная...

Разговор продолжился в гостиной, но Лиза его не слышала. Наркотическая хмарь заглушала боль, но все равно было не по себе. Она едва не потеряла равновесие, попытавшись встать на ноги... Страдала Даша аутизмом или нет, но в аут она отправлять умела. И что за сила у нее в руках?..

Лиза поняла, что ей пора уходить из этого дурдома. Вильям уже успел порядком поднадоесть ей. Тем более что все-таки она добилась своего. Сегодня Вильям употребил кокаин, а завтра он сядет на иглу...

Может, он подсадит на наркоту и свою дочь. Что ж, хорошо, если так будет. Должна же Даша ответить за то, что избила женщину, которой и в подметки не годится...

А если Даша не накажет себя сама, то Лиза взыщет с нее... Как это будет выглядеть технически, она еще не знала, но, уходя из квартиры, она на всякий случай прихватила запасной комплект ключей...

* * *

Лиза думала, но никак не могла придумать план мести. Она умела ненавидеть, но ей всегда не хватало фантазии, чтобы подать блюдо мести под изощренным соусом. Может, потому и упустила в свое время Яну. То с Вильямом переспит, то с Егором, то мужу подсказала, что Яна богато живет при своем свекре – спросила, не пора ли ей поделиться... А когда Никанор Яну в оборот взял? Могла бы сразу вымолить у него прощение, наслала бы тогда кару на свою заклятую подругу. Но нет, увез Яну Егор, не досталась она братве на потеху...

И сейчас она шла к Вильяму, не зная толком, что сделать с ним и его сумасшедшей дочерью. Надеялась, что оба сейчас на игле. Вдруг у них были, но уже закончились наркотики, вдруг они будут умолять Лизу, чтобы она угостила их кокаином. Хотелось бы вытереть о них ноги... Но ее надежды не были реальными, и она сама это понимала. Не так уж много времени прошло с тех пор, как она оставила Вильяма наедине с дочерью, не могли они за это время так сильно деградировать, чтобы валяться у нее в ногах. Он мог подсесть с ходу, да и она тоже могла быстро спеться с ним на одном «баяне», но у него есть деньги, он может купить не одну, а сотни доз...

Дверь Лиза открыла своим ключом. Тихонько прошла в комнату, откуда доносились характерные стоны и причмокивания. Видимо, Вильям выпроводил Дашу из дома, чтобы заняться любовью с какой-нибудь шлюхой... Лиза не должна была заходить в комнату. Но зашла. И то, что она увидела, вздыбило ее волосы.

Она бы не удивилась, если бы увидела под Вильямом Яну. Или даже кого-нибудь из эстрадных суперзвезд. Но Вильям возлежал в постели со своей дочерью Дашей.

– Ничего себе, – тихонько пробормотала она.

Но он ее услышал, вскочил с постели, наматывая на себя простыню, кинулся к ней. Горящие глаза, какой-то безумный оскал. Лиза испугалась не на шутку, бросилась наутек, но Вильям настиг ее у самых дверей, с силой схватил за руку, заволок в гостиную, швырнул на диван.

– Какого черта? – сотрясаясь от возмущения, спросил он.

– Я... Я ничего не видела...

– Видела!

– Ну, видела... Со своей дочерью... Знаешь, как это называется? Полный инцест!..

– Заткнись!.. Это не моя дочь...

– Ты что, наврал мне?

– Да... То есть нет... Дашу Яна родила, но не от меня...

– Но ведь Янка родила.

– Да.

– А она твоей женой была...

– Я сказал, заткнись! – резко надвинувшись на Лизу, угрожающе рыкнул Вильям.

Она не стала пытать судьбу, решила больше не нагнетать страсти.

– Все, все...

– Кокс есть? – гораздо более мягко спросил Вильям. – Закинуться надо...

– У меня есть. А у тебя?

– Только герыч.

– Тоже ничего.

– Я сказал, кокс давай!

Именно этого и хотела Лиза – видеть, как Вильям колотится от нетерпения в ожидании дозы. Каких-то несколько минут назад хотела, но сейчас у нее было только одно желание – как можно скорее покинуть этот вертеп. Она и сама не ангел, но никогда бы не позволила себе переспать со своей дочерью. И неважно, что нет у нее никакой дочери...

– На, возьми...

Она полезла в сумку, вытащила оттуда четыре пакетика, которые сразу же исчезли в пятерне у Вильяма. Закинулся он тут же, не отходя, что называется, от кассы. Развел дорожку, раздул ноздри...

– Ничтяк, – в предчувствии блаженства протянул он.

Но очень скоро понял, что приход будет слабым. Разозлился.

– Что это за хрень?

– Нормальный кокс, колумбийский...

– Герыч сильней.

– Я не спорю, – пожала плечами Лиза.

И тут же услышала Дашин голос. Девушка стояла в дверях и взбудораженно смотрела на Вильяма.

– Пап, я мне можно? – спросила она.

– Я бы не хотел, но если тетя Лиза угостит...

– Не хочу, чтобы она угощала, – мотнула головой девушка. – Лучше то, что у тебя... Я сама сделаю...

Она направилась на кухню. Лиза недоуменно глянула на Вильяма. Действительность превзошла ее самые смелые ожидания. Похоже, Даша тоже на игле... С ума сойти, отец и спит с дочкой, и ширяется с ней на пару...

– Она что, тоже на баяне играет?

– Да так, попробовала разок, понравилось...

– Разок?!. Что, сразу с героина начала?

– Ну да.

– Ты в своем уме? Еще разок-другой, и она плотно сядет...

– И хорошо, – безумно улыбнулся Вильям.

– Что в этом хорошего?

– Если бы Янка вместе со мной гудела, мы бы сейчас вместе были. А она правильная: не пьет, не колется. Поэтому я для нее ничтожество... С Дашкой такого не будет. У нас теперь общие интересы...

– Ты – псих!

– Может быть.

– Ты что, с ней жить собираешься?

– Да. Ты посмотри на нее, у нее такой же градус очарования, как у Янки. С ней, как с Янкой, хорошо...

Лиза уже жалела о том, что сбила Вильяма с трезвого пути. Хотела отомстить, а довела дело до такого маразма, что самой и стыдно, и страшно... Может, есть в ней какая-то сверхъестественная способность наводить порчу на людей. Янку прокляла между делом, ее будущего ребенка, и, как итог, родилась ненормальная Даша. Захотела со злости, чтобы она стала наркоманкой, и сбылось ее желание...

– А если она все-таки твоя дочь?

– Нет, я не могу иметь детей...

– Ни детей, ни мозгов... Полная деградация, – размышляя вслух, тихо сказала Лиза.

– Что ты там лопочешь? – подозрительно покосился на нее Вильям.

– Да говорю, что сама деградирую... Завязывать надо. И с тобой, и с наркотой...

– Твои проблемы.

– Большие проблемы. Но у тебя еще круче... Пойду я. Видеть тебя не могу. И говорить с тобой противно...

– Что ты сказала?

– Ничтожество ты...

Звонкая оплеуха заставила Лизу замолчать. Вильям хоть и мразь, но удар у него тяжелый...

– Пошла отсюда, тварь! – заорал он.

– Ты за это ответишь! – потирая отбитую челюсть, пригрозила Лиза.

– Убью!

Она не стала дожидаться, когда этот великовозрастный дегенерат приведет свою угрозу в исполнение, и выскочила из квартиры.

* * *

– Да, Лизун, да, для тебя все, что угодно! – вальяжно улыбнулся Гоша Лебедь.

Этот парень когда-то состоял в свите ее первого мужа, а сейчас он сам по себе большая величина. Гостиничный бизнес, деньги лопатой... И своя служба безопасности – из крепких и, что главное, отчаянных парней. Поэтому Лиза и обратилась к нему за помощью. Может, она и наказала Вильяма тем, что вернула его к игле, но, после того как он ее избил, этого ей казалось мало. Вильяма изобьют до полусмерти. Лебедь гарантирует.

– Да и я для тебя, Гоша, все, что угодно, сделаю.

Ей нужно было снять стресс, а Лебедь как нельзя лучше подходил для этого. Тем более что у них прежде уже было, и не раз.

– Сделаешь. Как-нибудь, – кивнул он. – Но не сегодня... Проблемка тут у меня одна небольшая наклюнулась, кое с кем надо ее обсудить...

Лиза не стала спрашивать, с кем он собирается обсудить проблему – с блондинкой, брюнеткой или шатенкой. Поблагодарила Гошу за содействие, попрощалась с ним и отправилась домой. Поставила машину на стоянку, немного подумала и решила пешком пройтись по набережной.

Прогулка закончилась в «Ночной регате», где она собиралась снять стресс, но снялась сама. Красавчика звали Олегом. Сначала был танцпол, затем каюта на теплоходе, а после он увез ее к себе домой. Были убойные коктейли, была травка, был кокаин... Неудивительно, что весь следующий день она лежала пластом. И Олег с трудом приходил в себя после столь грандиозного разгула.

А вечером к ним пришли. Дверь слетела с петель, и в квартиру вломился разгневанный Лебедь со свитой своих головорезов. Олег попытался их остановить, но сильный удар в нос отбил у него желание упорствовать в своем намерении.

– Лизун, что за дела? – взревел Гоша, замораживая ее своим ледяным взглядом. – Ты что, подставить меня захотела?

– Я не понимаю! Объясни, – жалобно попросила она.

– Ты моих парней чуть не подставила, – успокаиваясь, сказал Гоша. – Они к твоему Вилу пришли, а его нет...

– Ну, сейчас нет, потом будет...

– Ты что, в натуре, ничего не понимаешь?

Гоша схватил со стола недопитую бутылку коньяка, припал губами к горлышку.

– Уфф... Вилы твоему Вилу! Зажмурился мужик!

– Как зажмурился?

– Да очень просто. Жмуром стал...

– Убили?

– Не знаю, крови вроде бы нет. Но то, что зажмурился, точно. Может, по голове дали, а может, и придушили...

– Но я здесь ни при чем.

– Ты ни при чем. А парни мои замазались. Что, если видел их кто? Ниточка ко мне приведет. А мне проблемы не нужны. У меня их знаешь, сколько было! Я сейчас спокойно живу. Мне вся эта канитель ни к чему.

– Ну, может, обойдется?

– Может, обойдется, может, нет... Короче, ты жила с этим Вилом?

– Да.

– Значит, и прибить могла...

– Ну нет, я здесь ни при чем...

– А менты подумают, что при чем. Кто знает, что ты с Вилом жила?

– Не знаю... С матерью своей он мало общается. Мы с ней не встречаемся. Нет, она не знает... Соседка могла видеть. Она у него любопытная. Любопытная Варвара...

– Варвара, говоришь... Ну, нос мы ей отрывать не будем, но поговорить поговорим... Короче, если вдруг что, на меня пальцем не показывай. Не знаешь ты меня, и точка... А с Варварой мы поговорим. Для твоей же безопасности...

– Спасибо тебе, Гоша, ты настоящий друг.

– Да ладно, чего уж там...

Лебедь ушел, а Лиза еще долго приводила в чувство перепуганного Олега...

* * *

Мадам Жантиль тупо смотрела на собственный портрет.

– Нравится? – спросил Гарварт.

– Да, – кивнула она.

Можно было биться об заклад, что она даже не поняла, о чем он ее спросил.

– Что со мной было? – спросила она.

– А что с вами было?

– Не знаю... Ступор какой-то...

– Вы так увлеченно рассказывали мне о своих недавних приключениях.

– Какие приключения?

– Кокаиново-эротического содержания...

– Ничего я не рассказывала.

– Ну как же ничего. Про Гошу Лебедя рассказали.

– Вранье! – встрепенулась Лиза.

– Значит, это его люди были в квартире Вильяма Крупнышевского в день его убийства.

– Нет!

– Но я-то знаю, что да... Что, если они его и убили, а? Брызнули в глаза из баллончика, вкатили убийственную дозу, и вся недолга...

– Гоша здесь ни при чем!

– А кто при чем?

– Даша при чем!.. Она жила с Вильямом после меня. В прямом смысле жила. И кололась вместе с ним...

– Вы встречались с ней после убийства?

– Да. Я мимо дома проезжала, ну, где мы с Вильямом... Смотрю, стоит. На окна смотрит, слезы в глазах. В общем, я ее подобрала.

– Зачем?

– Узнать хотела, что да как.

– И она с вами поехала?

– А что тут такого? Машина у меня такая, что любой девчонке за счастье в ней прокатиться. А потом я могла ее кокаином угостить... Э-э, что я такое говорю?

– Что было, то и говорите...

– Было – не было. Я уже сама не знаю, что было. Запутали вы мне извилины.

– Работа такая... Итак, вы забрали Дашу, что дальше?

– А ничего. Думала перекусить с ней, а она сбежала. Пошла в туалет и тю-тю...

– А о чем вы с ней говорили?

– Ну, я спросила, что с отцом. А она расплакалась... Она его пришила, однозначно...

– А мимо дома, где Вильям жил, вы случайно проезжали?

– Ну да.

– Признайтесь, вам был известен адрес дома, где вы с Олегом после «Ночной регаты» расслаблялись. Не так уж вам и плохо было, чтобы дом потом искать...

– Ну, признаюсь. И что?

– Зачем за нос меня водили?

– Ну, чтобы интрига была...

– Да, интригу вы создали. Но что в том толку?

– Ну, не знаю...

– Мечетесь вы, Лиза. Боитесь чего-то.

– Да, боюсь! Не убивала я этого урода! И не хочу из-за него в тюрьму!..

– Вы назвали его уродом. Почему?

– Да потому, что он с дочерью родной спал!

– Действительно, урод, – не мог не согласиться с ней Гарварт.

Может, Вильям и знал, что Даша родилась не от него. Но ведь девушка считала его своим отцом. Не имел он права спать с ней. Тем более что Даша была неполноценным человеком. А это большой грех – обидеть убогого.

– Янка с ним столько лет прожила, – сказала Лиза. – Ее жалеть надо, а не завидовать...

– Вот и пожалели бы. Почему вы не сказали Егору Сутягину, что завтракали с Дашей?

– Тогда бы я еще сильней запуталась во всей этой истории... Да и какой толк говорить про нее, если она от меня сбежала?

– Но мне вы признаетесь, что завтракали с Дашей в кафе?

– Да.

– Со дня убийства Вильяма Крупнышевского прошло достаточно много времени. А вы завтракали с Дашей совсем недавно. Значит, после убийства Даша оставалась в Москве. Где она могла жить все это время?

– Не знаю...

– А что она делала возле дома, где жил Вильям?

– Ну, не знаю... Я слышала, что преступников часто тянет на место преступления...

– Да, иногда так бывает... Надо искать Дашу. Надо ее искать...

– Боюсь, что я ничем не могу вам помочь.

– А что вы знаете про Дмитрия?

– Про какого Дмитрия?

– Про парня, который помог Даше найти своего отца.

– А-а, это... Слышала про него, но в глаза его никогда не видела...

– Где он может находиться сейчас?

– Понятия не имею. Даша и сама не знает... Да Дима здесь ни при чем. Вы Дашу ищите... Я так понимаю, мы многое узнали про меня.

– Это ваше право понимать.

– А ваше право узнавать... Скажите, вы подозреваете меня в убийстве Вильяма?

– Скорее нет, чем да.

– Тогда оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Вы так дорожите своим покоем?

– Очень.

– Тогда зачем вам все это дерьмо – наркотики, случайные знакомые? Это к добру не приведет.

– Я уж как-нибудь сама с этим разберусь.

Гарварт пожал плечами. Пусть что хочет, то и делает: он ей не судья и не наставник.

Он считал, что Елизавета Жантиль не виновна в убийстве Вильяма Крупнышевского. Но, возможно, к этому причастна, хотя и косвенно, Лиза Полупанова, которая прокляла ребенка в утробе своей подруги. Что, если из-за этого Даша родилась неполноценной? Что, если в этом заключен корень зла?..

Чохов неторопливо провел пальцем по бумажной ленточке с печатью. Она была порвана. Значит, кто-то был в квартире покойного.

– Она могла прихватить запасные ключи, могла, – глубокомысленно изрек он. – Может, она и сейчас там?

Гарварт кивнул. Именно к этой мысли он и подводил лейтенанта. Сам он обследовать квартиру не имел права.

– Все может быть.

– А мы сейчас проверим, может или нет...

Чохов достал из кармана ключи, вскрыл замки.

В солнечном луче, пробивающемся в коридор из гостиной, мерцая на свету, кружили пылинки. И на полу пыль, и на мебели. На паркетном полу в прихожей, на пыльном покрове можно было заметить недавние следы. Мужская нога и женская. И в доме все перевернуто вверх дном. Похоже, кто-то недавно здесь что-то искал. Кровать в спальне не разобрана, но хорошо примята. На столе остатки недавнего пиршества. Колбасные огрызки, хлебные корки, пустая бутылка из-под кока-колы.

– Кто-то сидел на моем стуле, – осматриваясь, голосом медведя из сказки сказал Чохов. – Кто-то спал в моей кровати... И где же, спрашивается, наша Маша, то есть Даша?

Гарварт молча пожал плечами. Он не знал ответа на этот вопрос.

– Хорошо кто-то здесь похозяйничал, – продолжал следователь.

– Боюсь, что здесь была не только женщина. С ней был и мужчина.

– Думаете, здесь был Дима?

Чохов был в курсе всех откровений, которыми Лиза облагодетельствовала профессора Гарварта.

Ипполит кивнул, соглашаясь.

– Вряд ли, – покачал головой лейтенант. – Насколько я понял, парень воспитывался в интернате, с головой у него не все в порядке. Он должен был, он просто обязан был написать мелом на двери: «Здесь был Дима!»

Чохов мрачно шутил.

– Или кровью на стене, – в том же духе добавил Гарварт.

– Кровью Крупнышевского?

– Если образно, то да... Он мог убить Вильяма. Или он, или Даша...

– Пока что все это на уровне домыслов.

– Но кто-то же вскрыл квартиру после убийства. Кто-то же искал здесь что-то. Возможно, деньги...

– И деньги здесь искали. И полдничали... Бутылку на экспертизу возьмем, может, дактилоскопия что-то прояснит...

Ипполит загрустил. Пинкертонская рутина была не в его духе. Хотя без нее в некоторых случаях никак...

– Как вы думаете, профессор, где может быть Даша? – спросил Чохов.

– Есть у меня желание встретиться с Егором Сутягиным. Он ищет Дашу, его люди были очень близки к своей цели...

– Да, да, с этим человеком я бы поработал... Но беда в том, что у меня столько дел...

Чохов многозначительно посмотрел на Ипполита.

– Я сам займусь этим, – кивнул Гарварт. – Я не забыл, что у нас договоренность.

– А я забыл. И можно было бы не напоминать... Меня больше устраивает добровольная взаимопомощь...

– Поговорим об этом позже, – сказал Гарварт.

Вслед за лейтенантом он вышел из квартиры, дождался, когда Чохов закроет дверь.

В дверях, которые отделяли лестничную площадку от просторного тамбура на четыре квартиры, он столкнулся с Варварой Калинович. Женщина цвела и пахла. И домой спешила так, как будто там ее ждал любимый мужчина. Что ж, каждая женщина имеет право на свое счастье.

– Здравствуйте, Варвара Ильинична, – поприветствовал ее Ипполит.

– Ну что вы все как сговорились! – весело возмутилась она. – Какая же я вам Варвара Ильинична. Я просто Варвара!

Гарварт вспомнил первую встречу с ней. Не скажи она, что работает психоаналитиком, ни за что бы не поверил. Вот если бы сказала, что ей в психушку пора, сам бы ее тогда отвез... А сегодня ничего. Эмоционально взведенная, но вовсе не психованная.

– Кому это – вам?

– Ну вам... э-э, забыла как вас звать-величать...

– Ипполит Илларионович.

– По имени-отчеству... Ну да, вы мужчина в возрасте. Не то, что он...

– Кто он?

– Да так, это я о своем, о женском.

– Какая-то вы вся загадочная, Варвара Ильинична, – заметил Чохов.

– И этот Варвара Ильинична... Просто Варвара. Я еще совсем не старая...

– Нет, конечно, какая ж вы старая? Пригласили бы на огонек, чайку бы попили... – фривольно улыбнулся следователь.

– Раньше надо было напрашиваться, товарищ лейтенант, – зарделась Варвара. – Опоздали вы... Да и помоложе нашла...

– С чем я вас и поздравляю!.. Да, вопросик тут у нас один. Вы, случайно, не видели, кто вскрывал квартиру Крупнышевского?..

– А-а, да, вскрывали, да... – обеспокоенно задумалась она.

– Кто вскрывал?

– Не знаю... – смятенно пожала она плечами. – Видела только, что бумажка порвана...

– Мимо проходили и увидели? – спросил Гарварт.

– Да, мимо...

– Но ваша квартира в другом крыле...

Входная дверь делила тамбур на две половины, квартира Варвары Калинович находилась в одной, а Крупнышевского в другой. Женщина не могла проходить мимо соседской квартиры... Впрочем, сама по себе эта оговорка ничего не значила. Но совокупность деталей наводила на определенные размышления. Интуиция тоже не молчала.

– В другом?.. Ну да, в другом, – спохватившись, кивнула Варвара.

– Как же вы могли мимо проходить?

– Как, как – раком!

– В каком это смысле? – развеселился Чохов.

– В самом прямом! Полы я мыла, по всему коридору. И мимо двадцать седьмой квартиры проходила... если точней, проползала...

– Теперь ясно, – широко, в несвойственной ему мажорной манере улыбнулся Гарварт. – Извините, что побеспокоили. До свидания!..

Он дождался, когда женщина откроет дверь в свою квартиру, стремительно-напористым шагом сократил расстояние до нее.

– А Дашу вы не позовете? – громко спросил он.

– Какую Дашу? – сошла с лица Варвара.

– Ее мама разыскивает, – еще громче сказал Ипполит. – Она здесь, недалеко. Мы бы могли проехать к ней...

Заброшенный в квартиру крючок нашел свою золотую рыбку. Из квартиры, отталкивая Варвару, вышла красивая юная блондинка в старом линялом халате.

– Я Даша! – исступленно сказала она, невменяемо глядя на Гарварта. – А мама где?

– Здесь, недалеко... Она с твоим Димой хочет познакомиться.

– Дима!!! – закричала Даша, обращая свой зов в глубь пока что еще открытой квартиры.

– Дима! Ты где? – вслед за ней закричал Чохов.

Мягко оттолкнув растерянную Варвару, он зашел в квартиру. И тут же послышался шлепок, вскрик и грохот падающего тела.

– Извините!

Ипполиту также пришлось оттолкнуть, а если точнее, отставить в сторону совсем уже ошеломленную женщину. Он ворвался в квартиру вслед за Чоховым и обнаружил его сидящим на полу в прихожей.

Следователь очумело смотрел на крепкого парня, сжимающего в руках черенок от швабры. Крупное широкоскулое лицо, светлые курчавые волосы, пронзительно-черные глаза, ровный, четко очерченный нос с широко раздутыми ноздрями, встревоженно-ожесточенный взгляд.

– Ты не дури, парень! Не надо!

– Зачем вы пришли? – яростно спросил он.

И, не дожидаясь ответа, ринулся на Ипполита. Возможно, он мог бы ударить его черенком швабры по голове, если бы не наткнулся на вовремя подставленную трость, которая легким движением могла превращаться не только в зонт, но и в эффективный электрошокер.

Парень сознание не потерял, но пройдет какое-то время, пока он придет в себя. Профессор вернул жала электрошокера в исходное положение и подал руку Чохову, помогая ему встать. Тот, недолго думая, достал наручники и окольцевал буяна. В это время на него и набросилась Даша. И, прежде чем лейтенант поймал ее за обе руки, успела хлестнуть его ладонью по щеке.

– Смотри, какие буйные! – возмущенно протянул он. – В психушку их надо!

Слово «психушка» подействовало на Дашу как мановение волшебной палочки. Девушка мгновенно успокоилась, ярость в глазах сменилась мольбой о пощаде.

– Даша туда не хочет, – сказала она, жалобно глядя на него.

– А куда хочет Даша? – спросил Гарварт.

– К маме...

По ее щекам покатились слезы.

– А как же папа?

– Папы нет.

– А где он?

– Он умер.

– Как он умер?

– Умер.

– Как?

– Умер.

– Я понимаю, что он умер. Но кто его убил?

– Он умер... Умер... Умер...

– Заткнись! – рявкнул очнувшийся Дима.

Но Даша даже ухом не повела в его сторону. Она сама, без его участия, погрузилась в свой внутренний, скрытый за семью печатями мир. Гарварт внимательно посмотрел на нее. Замкнулась девушка в своей раковине. И, похоже, вытащить ее оттуда можно только сильным гипнозом. Он сомневался в том, что его способностей хватит, чтобы справиться с этой задачей. Но оставался еще Дима...

– Зачем так грубо с девушкой? – пристально, немигающим взглядом посмотрел он на парня.

– А чего она? – взбрыкнул тот.

Его отличала повышенная эмоциональная возбудимость, но, судя по его взгляду, он был вполне адекватен в своем поведении. Соображал, что делал. Отдавал себе отчет в том, что происходит.

– А чего ты?.. Зачем ты убил ее отца?

На Дашу он показал кивком головы, но взгляд от Димы не отвел. Он внушал ему спокойствие, принуждал к покорности, но парень сопротивлялся воздействию. И довольно энергично. Но хоть и понемногу, а все же смирялся.

– Я не убивал.

– А кто убил?

– Не знаю.

– А почему ты думаешь, что его убили? Насколько я знаю, он отравился наркотиками...

– Я вообще ничего не знаю...

– А то, что Вильям Крупнышевский был отцом Даши, знаешь?

– Знаю.

– А то, что на иглу ее посадил, тоже знаешь?

– Да... Сволочь он. Мразь!

– Мразь, – легко согласился Гарварт.

– Вы это знаете? – не то чтобы удивленно, но обнадеженно посмотрел на него парень.

– Я много чего знаю... Наручники не жмут?

– Жмут. Вы снимите их с меня. Я уже нормальный, ничего не будет...

– А бываешь ненормальным?

– Если сильно разозлить...

– Ты в специнтернате воспитывался, так?

– Вот вы куда клоните, – понимающе усмехнулся Дима. – Если в специнтернате, значит, даун... Брехня. Просто я в детдоме всем мешал, хулиганил, вел себя как ненормальный. Меня в спец и отдали... А я свою ненормальность давно уже перерос...

Гарварт знал несколько примеров, когда люди в детстве хулиганили в силу своей повышенной возбудимости, не давали покоя окружающим, а потом вырастали и становились абсолютно нормальными и адекватными людьми, более того, заканчивали школы с отличием, играючи поступали в престижные вузы. Знал он и родителей одного из таких сорванцов – бедные люди, сполна лиха хлебнули. То из школы сына выгонят, то в психушку его на обследование направят. Зато сейчас все в полном порядке. Сам, без чьей-то помощи в МГИМО поступил, на красный диплом идет... А ведь могли парня и в психушку в свое время упечь. Или в специнтернат, как Диму...

– Это хорошо, что ты перерос... – задумчиво проговорил Ипполит. – Лет тебе сколько?

– Двадцать вот-вот стукнет.

– Совсем взрослый парень.

– Я бы в армию мог пойти служить, – насмешливо сказал он.

– А что, есть желание?

– Желания нет. Есть только справка.

– Какая справка?

– То, что заболевание у меня. Связанное с нарушением психической деятельности. Шизофрения.

– Но это же неправда.

– Нет, конечно. Но справка есть...

– Так это же хорошо.

– Что здесь хорошего? – хитро сощурился Дима.

– Сознаться можешь в том, что Вильяма Крупнышевского убил. Тебе за это ничего не будет.

– Так и знал, что вы это скажете, – рассмеялся парень.

Гарварт почувствовал себя так, как будто у самого была справка. Парень явно не дурак, если смог поставить его в идиотское положение.

– Но ведь ты его убил.

– Ничего не докажете.

– А вот тут ты не прав! – вмешался в разговор Чохов. – На месте преступления обнаружены твои отпечатки пальцев.

– Зачем вы меня обманываете? Отпечатки, может, и нашли, но как вы их с моими отпечатками сличили, если нет их у вас?

– А вот и есть!

– А вот и нет!

Дима все больше доказывал, что голова у него работает исправно и что знаний в ней достаточно для того, чтобы жить в этом сложном и жестоком мире.

– А нападение на сотрудника милиции? – продолжал наседать на него Чохов. – Между прочим, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Знаешь, какой срок за это светит?

Если он хотел обескуражить парня, то его можно было поздравить с успехом. Дима растерялся.

– Извините, – сконфуженно пробормотал он.

– Я-то могу извинить. А закон – нет! – пафосно изрек следователь.

– Скажи мне, Дима, зачем ты ударил товарища лейтенанта? – строго спросил Ипполит. – Ведь он был в форме, а ты должен понимать, что нападение на сотрудника милиции – уголовно наказуемое деяние...

– В том-то и дело, что в форме. Я думал, он хочет меня арестовать...

– Еще одну статью ты себе надумал, парень, – возликовал Чохов. – Сопротивление при аресте!..

Дима испугался еще больше.

– А почему ты думал, что тебя хотят арестовать? – спросил у него Гарварт.

– Э-э... Не знаю...

– Знаешь ты все, Дима. Все ты знаешь... И как Вильяма Крупнышевского убил, тоже знаешь...

Парень был морально подавлен. И в этом состоянии он не мог сопротивляться гипнотическому натиску профессора Гарварта...

* * *

Из родителей Дима Брянцев знал только свою мать. Ему было четыре года, когда ее лишили родительских прав, а его сдали в детский дом. Первое время она приходила к нему – угощала дешевыми карамельками, заплесневелыми и без обертки, дышала перегаром. Но свой девятый день рождения он отмечал уже без нее. И десятый, и одиннадцатый. Исчезла мать. Может, померла с перепоя, а может, в дальние края на белой горячке ускакала. Так или иначе, у Димы не было желания ее искать. Зачем ему такая мать, которая променяла на водку своего родного сына? Если она не могла бросить пить, значит, она слабая или просто бессердечная женщина...

Сам Дима считал себя сильным человеком. Он умел настаивать на своем, мог плыть против течения. И любить он умел. Шестнадцать лет ему было, когда он влюбился в Дашу. Сбежал с ней из интерната, чтобы начать с ней новую жизнь, полную взрослых забот и недетского счастья. Они обосновались в далекой заброшенной деревне, починили дом, наладили хозяйство. Поживали, добра наживали... Все как у нормальных людей. А то, что Даша отставала в умственном развитии, Диму ничуть не смущало. Он давно уже привык жить с такими недоразвитыми людьми, давно научился их понимать...

Жили бы они и дальше в своей деревне, если бы на Дашу не нашла блажь. Она давно хотела найти своих родителей, но в последнее время стала совсем невыносимой. Плачет, все из рук валится... Пришлось Диме ехать сначала в интернат, откуда он в свое время сбежал, оттуда, не привлекая к себе внимания, начинать поиски. Москва, 1987 год, родильный дом номер... И в Москву он съездил, и медсестру нашел, которая помогла ему разыскать родителей Даши. Дима вообще умел располагать к себе людей. Ведь он был далеко не глуп, как думали все, кто знал о его диагнозе. Он складно говорил, он умел красиво улыбаться, не робел, не терялся.

Но он вдруг почувствовал себя беспомощным перед этой старой женщиной, к которой привел его взятый след. Большая и грозная.

– Почему так долго? – спросила она, исподлобья глядя на него.

– Э-э... Римма Борисовна Крупнышевская? – в замешательстве спросил он.

– Давай без предисловий! У меня эта вода уже в голове...

Она пропустила его в квартиру, провела на кухню. Дима шел, озираясь. Никогда он еще не бывал в столь роскошных домах. Хрустальные люстры под высокими потолками, богатые ковры на стенах и полах, золотые шторы, шикарная мебель. А на кухне протекал кран – мудреный, медный, с длинным хоботком, с фигурными ручками, но вроде бы ничего необычного.

– Вот, пожалуйста, три года назад купили, а уже потек. Говорили, что Германия...

Дима понял, что его приняли за сантехника. Впрочем, удивляться тому не приходилось. Вид у него, признаться, был не очень. Рубашка старенькая, брюки с латками. Даша настирала его, нагладила, провожая в путь. Больше недели он в дороге и розысках – здесь, в Москве, на вокзалах приходилось ночевать. Неспроста запашок нехороший появился.

– Мне бы ключ разводной и отвертку, – сказал он.

– Чего?! – белугой взревела женщина. – Какую отвертку?! У тебя свои должны быть инструменты!..

– Но я не сантехник, – виновато улыбнулся Дима.

– Как не сантехник?! – оторопело уставилась на него Римма Борисовна.

И мелкими шажками стала пятиться от него.

– И не грабитель... Меня Даша прислала.

– Какая Даша? Не знаю никакой Даши.

– Ну как же не знаете! Вы ее в роддоме оставили. Давно еще, в восемьдесят седьмом году...

– В роддоме?! – хватаясь за сердце, побледнела женщина.

– Да. Я там был. Мне адрес ваш сказали... Вот, улица Мясницкая, дом номер...

– Не могли они знать наш адрес!

– Значит, узнали...

– И где?.. Даша где?

– Дома. То есть в деревне... Я знал, что время уйдет, чтобы вас разыскать...

– Кого – вас?

– Ну, Крупнышевскую Римму Борисовну и Крупнышевского Филиппа Михайловича...

– И кто вам адрес дал?

– Женщина одна. Она медсестрой там работала. Справки наводила, звонила кому-то...

– Мне она не звонила...

Римма Борисовна продолжала пятиться. Втянулась задом в коридор, рукой нащупала трубку телефонного аппарата.

– Я ей сейчас позвоню, – сказала она.

Дима понял, куда она собирается звонить.

– Вы меня обманываете, – осуждающе покачал он головой. – Вы в милицию звонить будете.

– Ну не-ет! – фальшиво протянула она. – Зачем?

– Звоните. Мне все равно. У меня справка...

– Какая справка?

– Желтая. О том, что я сумасшедший.

– Желтая справка?! – испуганно вытаращилась на него Римма Борисовна. – Ты можешь меня убить, и тебе ничего за это не будет?

– Я этого не говорил. И не собираюсь я вас убивать... Даша ищет своих родителей, она очень хочет их видеть...

– Даша, Даша... Ах да, Даша!.. А где она?

– Я же говорил, дома она. В деревне...

– В какой, деревне?

– В какой, не скажу, тайна. Мы же с ней из интерната сбежали...

– Из какого интерната?

– Ну, из специального. Для детей с отставанием в умственном развитии...

– И ты оттуда сбежал? – думая непонятно о чем, спросила Римма Борисовна.

– Да.

– Ты тоже слабоумный?

– Нет. Я нормальный.

– А справка?

– Справка есть. Но я не об этом... Я должен рассказать вам про Дашу...

Он стал рассказывать, как полюбил Дашу, как увез ее на край света в деревню, как они были счастливы.

– Но для полного счастья ей не хватает родителей, – заключил он.

– А почему я должна тебе верить? Свалился как снег на голову, рассказываешь про какую-то Дашу...

– Но ведь она существует.

– Откуда я знаю, что она та самая девочка... Ну, которую мы... Да, у моей невестки была дочь. Она родилась в восемьдесят седьмом году, да, в том самом роддоме, о котором вы говорили... Но она умерла...

– Это вы так думали, что она умерла! – просиял Дима. – На самом деле она жива!..

– Жива... Ну, может, и жива... А может, и нет... И где она, твоя Даша?

– Я же говорю, она в деревне. Я найду ее мать, и сразу же поеду за ней, привезу в Москву...

– Понятно... А справка у тебя точно есть?

– Да.

– Покажи.

– Я бы не хотел... Да и зачем?

– А паспорт у тебя есть?

– Нет. Я же говорю, мы из интерната сбежали, четыре года в деревне жили...

– А в справке твоя фамилия есть?

– Да... А-а, вам документ нужен? – догадалась Дима.

Он предъявил Римме Борисовне справку, заверенную печатями и росписями психотерапевтов. Она долго рассматривала ее, напряженно о чем-то думая. Наконец вернула. Еще немного подумала и сказала:

– Ты хоть понимаешь, что я не могу быть матерью твоей Даши?

– Э-э... Да, понимаю...

– Мать у нее есть. Она живет здесь, в Москве. Мне надо ей позвонить... Ты пока здесь побудь, а я сейчас...

Женщина открыла дверь в ванную и движением руки пригласила Диму туда зайти. Он послушался и был немало удивлен, когда дверь закрылась и щелкнул шпингалет с другой стороны. Но выламывать дверь он не стал, хотя и понимал, что сделать это легко, поскольку она открывалась наружу. Римма Борисовна могла вызвать милицию, но его это не пугало.

Ждать пришлось недолго. Женщина открыла дверь и, досадливо поджав губы, покачала головой.

– Яна Дмитриевна не хочет видеть Дашу. Я ей только что звонила, она сказала, что ей не нужна дочь...

– Зачем звонить? – мрачно спросил Дима. – Надо, чтобы она увидела Дашу. Она ее полюбит, я уверен.

– Уверен он, – презрительно усмехнулась Римма Борисовна. – Я в этом не уверена, а он уверен... Не полюбит она Дашу. Никогда не полюбит. Она и Арину совсем не любит...

– Арину?

– Да. Это ее вторая дочь. И моя любимая внучка... Она ее избивает...

– Избивает? За что?

– Ни за что... Да если бы и было за что – какое право она имеет обижать ребенка!.. Она ужасная женщина. Дьявол в юбке!..

– А сколько ей лет?

– Кому?

– Арине.

– Пятнадцать... Красивая девочка. Очень красивая... Да ты сам посмотри...

Римма Борисовна показала ему фотопортрет, стоявший на прикроватной тумбочке. Совсем еще девчонка, но действительно красивая. Невероятные глаза, яркая белозубая улыбка. Чертами лица она чем-то напоминала Дашу, и волосы у нее такие же светлые. Но у этой девчонки взгляд умный, одухотворенный. А у Даши в глазах пустота... Но Даша все равно лучше...

– Нравится? – спросила Римма Борисовна.

– Да, – кивнула Дима.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать будет.

– Не велика разница. Может, из вас выйдет отличная пара.

– Как это пара? – не понял он.

– Очень просто – женишься на ней, и вся недолга.

– Зачем? – удивленно захлопал глазами Дима.

Он чувствовал себя дураком. И ему вдруг показалось, что и Римма Борисовна разговаривает с ним как с недоумком.

– Поженитесь, детей нарожаете. В Москве жить будете. Я вам эту квартиру отдам, сама в другую, поменьше перееду...

– Я Дашу люблю.

– А-а, ну раз так!.. Но кто-то же должен Арине помочь.

– В чем ей помочь?

– Ну как в чем? Мать у нее мегера. Жизни ей не дает. Избивает...

– Такое нельзя терпеть.

– А что делать? Аринка со мной жить хочет, а мать не разрешает... Мужиков к себе водит, разврат у них дома, а девочка все видит, все понимает... Если б только она била, так еще и мужики руки прикладывают... И не только руки... Аринка мне не говорит, но я догадываюсь. Мне кажется, девочку изнасиловали...

– Кто? – возмутился Дима.

– Ну, кто-то из ухажеров матери...

– Но так же нельзя.

– А кто говорит, что можно?

– А отец Арины куда смотрит?

– Отец Арины... И отец Даши, между прочим... Сын мой, Вильям... Она с ним в разводе и к дочери близко не подпускает.

– А он что, не мужчина?

– Мужчина. Но у Дашиной мамы большие связи. В бандитской среде. И ухажеры все из бандитов!

– И что? Он их боится?

– Представь себе, да.

– Не представляю.

– А ты бы не испугался? – пытливо смотрела на него женщина.

– Нет.

– И мог бы помочь нам с Ариной?

– В чем?

– Избавиться от ее матери.

– Как?

– Ее надо убить, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Римма Борисовна.

– Убить?! – потрясенно протянул Дима.

– Поверь, мне и самой страшно произносить это слово. Но дело в том, что Арину нужно спасать... Сейчас ее просто насилуют, завтра проституцией заставят заниматься... Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю.

Он знал, что такое проституция. Знал девчонок из интерната, которые сызмальства занимались этим ради куска хлеба. И Даша могла бы пойти по этому гадкому и скользкому пути, если бы он ее не вырвал из жуткой среды обитания.

– Не нужна Даше такая мать, – продолжала увещевать его женщина. – Ей отец нужен. Отец ее любит. Отец ее примет. Удочерит ее. А ты женишься на Даше. Я квартиру вам свою отдам. В Москве жить будете, учиться поступите, людьми станете...

– Людьми станем? – удивленно посмотрел на нее Дима.

– Да, конечно. Я вам помогу в этом!

– И я человеком стану?

– А ты разве этого не хочешь?

– Я и так человек... Интересно у вас получается, для того чтобы человеком стать, нужно другого человека убить. Что, в Москве все так людьми становятся?

– Если убить во спасение, то да... – не моргнув глазом, кивнула женщина. – Ты же не просто убьешь, ты большое благо сделаешь. Для Арины, для Дашиного отца... Ну и для меня. Ведь я очень люблю свою внучку... И Дашу буду очень любить...

– А если я не убью ее мать, вы любить ее не будете?

– Смотри, какой умный!

– Ну, не дурак... И не надо из меня дурака делать... Я не знаю, может, Дашина мать – последняя сволочь. Но убивать я ее не стану. Ищите дураков в другом месте...

– Это ты о чем? – удивленно вытаращилась на него женщина.

– О том, что я не стану никого убивать.

– А тебя что, кто-то кого-то убить просит?

– Да. Вы.

– У тебя правда желтая справка есть?

– Да. Вы видели.

– Зачем видеть? И так ясно, что ненормальный... Убить я его заставляю. Ну не бред, а? Бред сумасшедшего!.. Иди отсюда, парень! А то сейчас точно милицию вызову!

– Да я и сам в милицию пойти могу.

– Жаловаться на меня будешь?.. Да кто тебе поверит с твоей справкой?!

– Сволочь ты старая!

– Что ты сказал, недоумок?

– А то, что убью тебя сейчас, и мне за это ничего не будет!

Дима с угрожающим видом надвинулся на Римму Борисовну. У той чуть обморок не приключился от страха. Но трогать он ее не стал. Оттолкнул плечом и вышел из дома.

В милицию он обращаться не стал. Но взял под наблюдение ее дом. Нашел укромное место во дворе, разместился в нем под видом бомжа. А через три дня увидел Римму Борисовну в обществе полноватого мужчины средних лет. Они вместе вышли из подъезда, она поцеловала его, он сел в машину. Но уехал не сразу. Пока Римма Борисовна говорила с ним о чем-то, Дима успел выйти со двора, остановить частника. Денег у него было мало, но все же хватило, чтобы расплатиться с таксистом.

Сначала он узнал номер дома, где проживал мужчина. Затем, через день-другой, – этаж, на котором находилась его квартира. В тамбур вслед за ним проникнуть не смог, поскольку он находился за железной дверью. Зато познакомился с женщиной, которая выходила из той же двери навстречу мужчине.

Сначала он услышал ее голос.

– Вильям, здравствуй. Как дела?

– Ничего.

– Не заглянешь ко мне сегодня вечером?

– Может, завтра? – совсем без воодушевления ответил мужчина.

Было слышно, как он зашел в свою квартиру. Но в какую именно, Дима не увидел. Тут же на лестничной площадке перед лифтом появилась сама женщина. Моложавая, симпатичная, модная. Но чем-то недовольная. Нервное выражение лица, стервозный взгляд, плотно сдвинутые губы.

Дима стоял боком к ней, глядя на светящуюся кнопку лифта.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она.

Сама интуиция подсказала ему, как обезоружить эту, как ему показалось, несчастливую женщину. Он широко улыбнулся ей, как паром окутал ее теплой энергией своего взгляда.

– Этажом ошибся. Мне на четырнадцатый, а я на вашем вышел...

Ему была бы неинтересна эта женщина, если бы она не обратилась к своему соседу по имени. Но она уже назвала его Вильямом, теперь Дима знал, что не ошибся. Он искал Дашиного отца, и он его нашел... Впрочем, он еще не знал, в какой именно квартире живет этот человек. И хотя это было не обязательно, он все же повел свою игру.

– А на четырнадцатый зачем? – более мягко спросила она.

– Заказ поступил. Сантехник я.

– Сантехник?.. А может, у меня поработаешь?

– Ну, можно, – усмехнулся Дима.

Он хорошо помнил, с чего начался его визит к Дашиной бабушке... Впрочем, кран он тогда так и не починил.

– Я буду через два часа. Зайдешь ко мне. Хорошо?

Женщина старалась выглядеть важной и строгой, но в глазах мерцали кокетливые огоньки.

– А как вас зовут?

– Варвара.

– Номер квартиры?

– Двадцать пятый.

– К такой красивой женщине и не зайти? Обязательно буду.

После таких слов она могла послать его – грубо и далеко. Но этого не случилось. Он чувствовал, что именно это она и хотела от него услышать. Польщенно улыбнулась. Похоже, ее мало смущал не совсем свежий, мягко говоря, вид его одежды.

Через три часа он снова стоял перед темно-синей железной дверью. Нажал на клавишу звонка с табличкой «№ 25». Женщина открыла ему дверь, через тамбур провела его в свою квартиру. И только здесь заметила:

– Что-то пахнет от тебя неважно?

– Канализацию чистил, – соврал Дима.

– И давно ты этим занимаешься?

– Нет, второй год. Как в Москву приехал, так и работаю. И сантехника, и электрика...

– И с кафелем работать можешь?

– Да. Все могу.

– Тогда, может, с этим справишься?

Она провела его в туалет, выложенный кафельной плиткой. Красоту нарушала брешь в задней стенке, за которой начиналась система водопроводных и канализационных труб.

– Вот, кран потек, пришлось все ломать, – посетовала Варвара. – Надо бы все на место вернуть. Плитка есть, мужских рук нет.

– Сантехнический шкаф ставить надо. Из фанеры можно сделать, ну, чтобы открывался. А потом плиткой обложить, тогда и не поймешь, что это шкаф...

– А сможешь сделать?

– Думаю, что да.

– Ты где работаешь?

– Уже нигде. В бригаде работал, да ушел. Начальник почти все наши деньги себе забирал, а нам только копейки доставались...

– А паспорт у тебя есть?

– Есть. Но у начальника. К нему идти надо, забирать.

– А если не отдаст?

– Тогда без паспорта жить придется.

– Ты сам откуда?

– Из Молдовы, – в который уже раз соврал Дима.

Ему нужно было войти в доверие к Варваре, чтобы узнать, в какой именно квартире живет Дашин отец. А ей, в свою очередь, нужен был работник. И, судя по всему, не только это. Похоже, она положила на него глаз. И ее не останавливали даже подозрения насчет его честности. А ведь предположительно он мог и квартиру обворовать, и даже убить хозяйку.

– Симпатичный ты парень, молдаванин, – озоровато посмотрела на него Варвара.

– А ты красивая, – не сморгнув глазом, сказал Дима.

– У-у, да ты льстец!

– И швец, и жнец, и на дуде игрец... Мне бы инструменты, а то у меня ничего нет.

В тот день Дима починил подтекающий кран на кухне. Для того чтобы взяться за установку сантехнического шкафа, одного инструмента было мало, нужно было ехать в магазин за материалом – а время уже позднее.

– Мне пора, – сказал он, закончив работу.

– И куда ты пойдешь? – спросила Варвара.

– Не знаю.

– Оставайся у меня.

– А если я бандит и убийца? – отрезвляюще посмотрел на нее Дима.

Но женщина не хотела трезветь.

– Я психоаналитик, – покачала она головой. – Я людей насквозь вижу. Ты порядочный парень. А то, что приезжий, так в Москве сейчас каждый второй откуда-то...

– Если можно, то останусь...

Она отправила его в ванную, а всю его одежду забросила в стиральную машину. Подала ему старый, но чистый и пахнущий свежестью мужской халат. Показала ему комнату, которую он мог занять. А ночью пришла к нему, не спрашивая ни о чем, забралась к нему в постель. Когда Дима вспомнил про Дашу, было уже поздно – женщина так его распалила, что ему ничего не оставалась, как сгореть вместе с ней.

А утром он ушел. Сказал, что на рынок, а сам отправился домой, к Даше. Он изменил ей, но ведь виной тому обстоятельства, которые оказались сильнее его. К тому же любимая не узнает о том, что у них было с Варварой.

* * *

К отцу в гости Даша отправилась одна. Дима не рискнул идти с ней. Во-первых, он боялся встречи с Варварой, а во-вторых, понимал, что Вильям Крупнышевский не будет ему рад.

К матери он ее не повез. И адреса не знал, да и Римма Борисовна сумела внушить ему отвращение к этой женщине... Он вообще не хотел везти ее в Москву, но Даша умела настоять на своем. И вот она у отца, а он остался ждать ее в беседке под проливным дождем. Пойти бы на поклон к Варваре, сказать, что деньги, которые она дала ему на фанеру, он сунул за вешалку в ее же квартире. А то ведь думает, что он вор и обманщик... Но если он объяснится с ней, если она снова возжелает его, они опять могут оказаться в одной постели. А он этого боялся. Ведь с ним Даша...

Даша появилась поздно вечером. Сказала, что отец принял ее, разрешил жить с ним. Сказала, что хочет остаться с ним.

– Но тебя я люблю больше, – сказала она.

– Это совсем другая любовь, – улыбнулся Дима. – Это разное – любовь к отцу и любовь к мужу. Я же твой муж?

– Да, муж, – легко согласилась она. – И я тебя люблю. Пошли со мной. Я тебя с папой познакомлю.

– Нет. Мне работать надо.

– Что делать?

– Работать.

Еще с прошлого раза Дима понял, что в Москве много работы – как для коренных жителей, так и для приезжих. Были бы руки, а применение им найдется. Наймется в какую-нибудь шабаш-бригаду и будет ремонтировать квартиры состоятельных граждан. Пока Даша у отца гостить будет, он заработает немного денег. Будет с чем уехать обратно в деревню. Вместе с Дашей, разумеется...

Работу он нашел довольно быстро. Близ соседнего дома увидел контейнер для строительного мусора, дождался людей, которые выбросили в него несколько мешков с обломками старой штукатурки. Через них вышел на бригадира, попросился на работу, тот устроил ему небольшую проверку и определил его для начала на черновую работу, правда, на другой объект, далеко от Даши.

Работать приходилось много, спать мало и где придется, но платили вроде бы ничего – пятьсот рублей в день плюс лапша «Доширак» на завтрак-обед-ужин. А однажды бригадир подарил ему баллончик с нервно-парализующим газом, сказал, что для обороны. От кого обороняться, не сказал, зато доходчиво объяснил, что этот подарок будет стоить ему двух неоплаченных дней работы. Диме не нужен был газовый баллончик, но отказываться он не стал – боялся остаться вообще без работы.

Связь с Дашей он поддерживал по телефону. Купил по дешевке старенький мобильник, сообщил ей номер. С каждым разом звонки становились все реже. В конце концов Дима заподозрил неладное и напросился к ней в гости. Даже возможная встреча с Варварой его не напугала.

Она позвонила ему, когда ее отец куда-то уехал. Сама открыла ему дверь, молча, кивком головы поздоровалась, непривычно нервно повернулась к нему спиной, приглашая в дом.

Дима уже знал, что такое ремонт в евростиле. И, осмотрев квартиру, смог по достоинству оценить старание мастеров, которые работали здесь. Также он получил представление о платежеспособности владельца дома. Ремонт отличный, но ему не понравился царивший здесь беспорядок. Вещи разбросаны, на кухне немытая посуда. Но больше всего его насторожило поведение Даши. Она находилась в каком-то возбужденном ожидании. Как будто вот-вот должна была свалиться на нее манна небесная. А Дима, казалось, ее раздражал. Как будто он мог помешать этому счастью...

– Ты с утра расчесывалась? – спросил он, глядя на ее растрепанные волосы.

– Папа меня и так любит, – ничуть не смутившись, пожала она плечами.

– Папа... А что это за халат?

Не нравился ему и шелковый халатик, в котором она была. Слишком короткий подол для порядочной девушки, слишком глубокий разрез в области бюста. И контуры нижнего белья не угадываются.

– Папа подарил.

– Странно все это... – Он дернул за поясок, узелок развязался, и халатик, как будто сам по себе, сполз на пол.

А под ним костюм Евы и больше ничего. Роскошный костюм, возбуждающий.

– Почему ты ходишь по дому без ничего? – взбудораженно спросил он.

– Мне так нравится, – равнодушно сказала она, даже не пытаясь поднять упавшую одежду.

– Мне тоже нравится, – облизнувшись, кивнул Дима.

Он подошел к ней сзади, обнял, руками накрыв упругие полушария, пальцами нащупал твердеющие ягодки сосков. Даша закрыла глаза, томно выгибая спину, вздрогнула, пропуская через себя волну возбуждения...

– Он скоро придет, – прошептала она, покорно укладываясь на диван.

– Плевать.

Ничто, казалось, не могло остановить его. Даже если бы сейчас вдруг появился ее отец и приставил бы к его голове пистолет, он бы не смог оторваться от Даши.

Но ничто не помешало ему насытиться Дашей. Он поднялся с дивана, подобрал с пола халат, заботливо укрыл ее. Она лежала с закрытыми глазами, на лице привычное после таких случаев умиротворение.

– Тебе понравилось? – спросил он.

– Да, – кивнула она.

Он ждал от нее какой-нибудь комплимент, что-нибудь в духе «ты самый лучший». Но вместо этого получил обухом по голове:

– Но с ним лучше, – не открывая глаз, сказала Даша.

– С кем – лучше? – ошеломленно спросил он.

– С ним... Он такой ласковый. И с ним так долго...

– С кем – с ним?! – взревел Дима.

Даша испуганно открыла глаза, потрясенно уставилась на него.

– С кем с ним? – продолжал допытываться он.

– С тобой... – выдавила из себя Даша.

– Врешь! С кем ты была?!

– Ни с кем...

Он открыл было рот, чтобы продолжить допрос, но в дверь вдруг позвонили.

– Это он! – вскакивая с дивана, радостно воскликнула Даша.

И в замешательстве, с досадой глянула на Диму.

– Он не должен тебя здесь видеть... Давай сюда...

У него не было никакого желания прятаться от ее отца, но он все же позволил увлечь себя волной, которую она создала. Даша показала ему за кресло, стоявшее в углу комнаты между гарнитурной стенкой и торшером. За его спинкой было достаточно места, чтобы там мог спрятаться человек его комплекции.

– Дочка, живем! – услышал он полный радости голос Вильяма Крупнышевского. – Лекарства недели на две хватит... А если ты не будешь, то на три...

– Я буду!

– Может, не надо?

– Надо!

– Ну тогда давай...

Голоса становились все тише. Похоже, Даша и ее отец ушли на кухню. Но минут через пять они вернулись в гостиную. Скрипнули пружины дивана.

– А может, все-таки не надо? – спросил отец.

– Надо! – все так же твердо заявила дочь.

– Ну, тогда в последний раз...

– В последний.

Дима не понимал, что происходит. Но головы не высовывал.

– У-ух, кажется, зацепило... – блаженно протянул Вильям. – А у тебя как?

– Та-ак хорошо! – отозвалась Даша. – Как будто лечу куда-то!

– А вместе полетели?

– Давай.

Сначала громче обычного скрипнул диван, затем послышался шорох снимаемых одежд, чуть позже Дима услышал, как Даша застонала под мужским натиском. Дальше терпеть он не мог.

Он выскочил из-за кресла, но перемахнуть через него не смог: представшая перед ним картина превратила его в каменное изваяние. На диване обнаженная Даша в страстных объятиях своего отца, на журнальном столике два шприца – один пустой, другой с остатками раствора. На полу валялся резиновый жгут...

– Это что такое? – возмущенно возопил Крупнышевский, заметив оцепеневшего парня.

– Это Дима... – пролепетала испуганная Даша. – Я тебе говорила...

– Откуда он взялся?

– Пришел.

– За нами подсматривать пришел?

Вильям подошел к Диме, одной рукой взял его за подбородок, а другой с короткого размаха кулаком ударил его в челюсть.

Он слетел с кресла, растянувшись на полу. Но быстро поднялся. И тут же снова получил кулаком в лицо. На этот раз он удержался на ногах и даже сумел выскочить в коридор. Вильям не торопился его преследовать.

– Как вы могли? Со своей дочерью!.. – крикнул Дима в тщетной попытке испепелить взглядом это мерзкое чудовище.

Мало того, что этот подлец подсадил Дашу на иглу, так он еще и повалил ее на диван. В голове не укладывалось, как такое вообще могло стать возможным.

– Не твое дело, сопляк!

Крупнышевский надвигался на него медленно и неотвратимо. Дима мог бы попробовать спастись бегством, но гордость не позволяла ему этого. Да и не мог он бросить Дашу в беде... Рука нащупала в кармане газовый баллончик...

Дима думал, что после газового орошения жертва будет визжать и сигать по квартире, как недорезанная свинья по загону. Но Крупнышевский почти мгновенно потерял сознание и рухнул на пол.

– Что с ним? – бестолково глядя на него, спросила Даша.

– Передозировка наркотиками, – сказал он. – Слышала про такое?

– Нет.

– Будет тебе передозировка, дура! – Он наотмашь хлестнул ее ладонью по лицу.

Но тут же пожалел о содеянном. Даше восемнадцать, но, по сути, она глупый и наивный ребенок. И ее отец воспользовался этим самым подлым образом. Разве после этого он имел право жить?

Дима обнял девушку, прижал к себе. Злость подпирала его с одной стороны, нежность – с другой. Он обнимал Дашу с такой силой, что со стороны могло показаться, будто он хотел ее задушить.

– Зачем ты это сделала? – спросил он.

– Он сказал.

– А если бы он из окна прыгнуть сказал, ты бы прыгнула?

– Да.

Дима отстранил от себя Дашу, внимательно посмотрел на нее. Она была совершенно невменяема. Врожденное слабоумие плюс воздействие наркотика... Бессмысленно было взывать к голосу ее разума. А вот с ее отцом он бы поговорил. Он должен призвать к ответу этого подонка...

* * *

Дима сидел в кресле с опущенной головой. Он рассказал, как своими руками сделал укол, ставший для Вильяма Крупнышевского роковым. Рассказал, как Даша жила с ним на квартире, где он работал в составе бригады гастарбайтеров... Это потом уже у него родилась идея сходить на квартиру покойного и обыскать ее в поисках тайника. Благо, что, уходя с места преступления, прихватил с собой запасную связку ключей. Оказывается, он решил, что Вильям Крупнышевский должен был ответить за надругательство над Дашей не только своей жизнью, но и деньгами... Правда, тайник он не нашел, зато на обратном пути встретил Варвару, объяснился с ней. А она снова увела его к себе...

– Ну, я же не знала, что он Вильяма убил, – оправдывалась женщина. – А потом, он работу недоделал. И еще он крепкий малый, а мне угрожали... Должен же был он меня защищать... Но, поверьте, у нас ничего не было... Ну, после того как он Дашу ко мне привел, точно ничего... Он так ее любит. Бедная девочка. Надо же, что Вильям с ней вытворял. Никогда бы не подумала...

– Да, кому рассказать – не поверят, – кивнул, соглашаясь с ней, лейтенант Чохов.

Профессор Гарварт промолчал. История, рассказанная Димой, не стала для него откровением. Он еще до этого знал, что представлял собой покойный Вильям Крупнышевский...